Вячеслав Манягин - Апология Грозного Царя

Вся человеческая история состоит из мифов, легенд и сказок. Одни из них появились в седой древности, другие - недавно, третьи складываются прямо на глазах наших изумленных и растерянных современников. Мифу об Иоанне Грозном четыреста лет. Четыре столетия его заботливо взращивали на почве страха и ненависти, предательств и подлогов, пока он не покорил весь мир. В школьных учебниках и в исторических трактатах уважаемых исследователей миф приобрел вид очевидной истины. Не знать его - стыдно, не соглашаться с ним - невозможно. Еще на школьной скамье мы узнали, каким деспотом был Иоанн и какими кровавыми преступлениями он вписал свое имя в историю. Казни невинных людей, разгром вольнолюбивого Новгорода, убийство собственного сына…

Но даже если все преступления, приписываемые Иоанну историками, были им совершены в действительности, чем же он выделялся среди правителей XVI века? Нравы тогда были суровые. Валишевский обращает внимание на то, что происходило в Западной Европе: "Ужасы Красной площади покажутся вам превзойденными. Повешенные и сожженные люди, обрубки рук и ног. раздавленные между блоками… Все это делалось среди бела дня и никого это ни удивляло, ни поражало" (1). Католический кардинал Ипполит д'Эсте приказал в своем присутствии вырвать глаза родному брату Джулио. Шведский король Эрик XIV казнил в 1520 г. в Стокгольме 94 сенатора и епископа. Герцог Альба уничтожил при взятии Антверпена 8.000 и в Гарлеме 20.000 человек.

В 1572 г. во время Варфоломеевской ночи во Франции перебито свыше 30 000 протестантов (2). В Англии за первую половину XVI века было повешено только за бродяжничество 70.000 человек (3). В той же "цивилизованной" Англии, когда возраст короля или время его правления были кратны числу "7", происходили ритуальные человеческие жертвоприношения: невинные люди своей смертью должны были, якобы, искупить вину королевства (4). В Германии, при подавлении крестьянского восстания 1525 г. казнили более 100.000 человек (5). Хагенбах, правитель Эльзаса, устроил праздник, на котором приглашенные мужчины должны были узнать своих жен, раздетых донага и с лицами, закрытыми вуалью. Тех, кто ошибался, сбрасывали с высокой лестницы (6).

И таких примеров множество. Но символом деспотизма сделали Грозного, чьи "преступления" были рождены буйной фантазией его политических противников. Причем острие обвинений направлено не только на личность царя; но также на Россию и русских. По поводу московского пожара англичанин Д. Горсей пишет: "Бог покарал этих жалких людей, погрязших в своих вожделениях и ничтожестве, вопиющих содомских грехах; заставил их справедливо быть наказанными и терпеть тиранию столь кровавого правителя" (7). Циничная удовлетворенность смертью десятков тысяч русских людей слышна в каждом слове.

Чем заслужила Россия такую ненависть Запада? Иван Ильин, долгие годы проживший в Европе, показал сущность отношений европейцев к России: "Западные народы боятся нашего числа, нашего пространства, нашего единства, пашей возрастающей мощи (пока она действительно вырастает), нашего душевно-духовного уклада, нашей веры и Церкви, нашего хозяйства и нашей армии. Они боятся нас: и для самоуспокоения внушают себе… что русский народ есть народ варварский, тупой, ничтожный, привыкший к рабству и деспотизму, к бесправию и жестокости; что религиозность его состоит из суеверия и пустых обрядов…

Европейцам нужна дурная Россия: варварская, чтобы "цивилизовать" ее по-своему: угрожающая своими размерами, чтобы ее можно было расчленить; завоевательная, чтобы организовать коалицию против нее; реакционная, религиозно-разлагающая, чтобы вломиться в нее с проповедью реформации или католицизма; хозяйственно-несостоятельная, чтобы претендовать на ее "неиспользованные" пространства, на ее сырье или, по крайней мере, на выгодные торговые договора или концессии" (8). Как говориться, ни добавить, ни отнять.

Такое отношение к нашей стране сформировалось именно во время правления Иоанна IV. До конца XV века Россия находилась на положении золотоордынского протектората. На Западе с ней могли не считаться. Но в 1480 г. Русь поднялась с колен, a при Грозном расправила плечи от Балтики до Сибири. При вступлении на престол Иоанн унаследовал 2,8 млн. кв. км, а в результате его правления территория государства увеличилась почти вдвое - до 5.4 млн. кв. км - чуть больше, чем вся остальная Европа. За то же время население выросло на 30-50% и составило 10-12 млн. человек (9). В1547 г. Грозный венчался на царство и принял титул царя, равнозначный императорскому. Такое положение дел было узаконено Вселенским Патриархом и другими иерархами Восточной Церкви, видевшими в Иоанне единственного защитника Православной Веры. Неожиданно для Запада возникла великая православная держава, мешавшая установлению в мире гегемонии европейских государств. Американский историограф Р. Пайпс дипломатично выразил суть возникшего противоречия так: "Мышлению русских царей была чужда выработанная на Западе в XVII в. идея международной системы государств и сопутствующего ей равновесия сил" (10). Разумеется, Иоанн никак не мог согласиться с мировой системой, при которой Россия должна была отдать Северо-запад Польше и Швеции, Поволжье - Турции, ввести на остальной территории власть императора Священной Римской империи германского народа и подчинить Русскую Православную Церковь папскому престолу. Именно такую цель поставила перед собой Европа в XVI веке и почти добилась своего в Смутное время. Грозный активно противодействовал европейской политике, что сделало его врагом N1 "цивилизованного мира" и вызвало интервенцию против России, продолжавшуюся всю вторую половину XVI и начало XVII века. В ней приняли участие Польша. Литва, Швеция, Ливония, Турция, Крым. Дания, Германия. Франция, Валахия. Венгрия: кто деньгами, кто наемниками, кто дипломатическими интригами. Вдохновителем коалиции был католический Рим. Тогда же появились и стали широко распространяться в Европе многочисленные клеветнические памфлеты на русского царя и на русский народ. С. Ф. Платонов писал: "Выступление Грозного в борьбе за Балтийское поморье, появление русских войск у Рижского и Финского заливов и наемных московских каперов на Балтийском морс поразило среднюю Европу. В Германии "московиты" представлялись страшным врагом; опасность их нашествия расписывалась не только в официальных сношениях властей, но и в обширной летучей литературе листовок и брошюр. Принимались меры к тому, чтобы не допустить ни московитов к морю, ни европейцев в Москву и, разобщив Москву с центрами европейской культуры, воспрепятствовать ее политическому усилению. В этой агитации против Москвы и Грозного измышлялось много недостоверного о московских нравах и деспотизме Грозного и серьезный историк должен всегда иметь в виду опасность повторить политическую клевету, принять ее за объективный исторический источник" (11).

Поэтому нет ничего удивительного в том, что сочинения того времени о России и Иоанне Грозном заполнены несуразностями и ложью, фактографическими ошибками и неверными датировками. Творцами мифа о "тиране" на русском престоле были такие одиозные личности, как изменник Курбский, инспирировавший вторжение на Русь 70.000 поляков и 60.000 татар; протестантский пастор Одерборн и католик Гуаньино. написавшие свои пасквили далеко от места событий - в Польше и в Германии; папский нунций А. Поссевин, организатор польской агрессии против России; имперский шпион Штаден, советовавший императору Рудольфу, как лучше захватывать русские города и монастыри; ливонские ренегаты Таубе и Крузе, предавшие всех, кому служили; английский авантюрист Д. Горсей, которому совесть заменял кошелек с деньгами. Но все же, каждый из них был современником описываемых событий и имел причины ненавидеть царя и клеветать на него.

Интереснее то, что клевету охотно подхватили люди науки, которым, казалось бы, незачем очернять Иоанна. Начиная с Карамзина, сочинившего вместо Истории России очередной сентиментальный роман, в историографии, по словам академика Веселовского, "начался разброд, претенциозная погоня за эффектными широкими обобщениями, недооценка или просто неуважение к фактической стороне исторических событий" (12). Созвучен предыдущему отзыв Н. К. Михайловского: "Наша литература об Иване Грозном представляет иногда удивительные курьезы. Солидные историки, отличающиеся в других случаях чрезвычайной осмотрительностью, на этом пункте делают решительные выводы, не только не справляясь с фактами, им самим хорошо известными, а… даже прямо вопреки им: умные, богатые знанием и опытом люди вступают в открытое противоречие с самыми элементарными показаниями здравого смысла; люди, привыкшие обращаться с историческими документами, видят в памятниках то, чего там днем с огнем найти нельзя, и отрицают то, что явственно прописано черными буквами по белому полю" (13).