Алексей Васильевич Шишов
Неизвестные страницы русско-японской войны. 1904-1905 гг.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ИМПЕРСКАЯ СУДЬБА РОССИИ: НЕОТВРАТИМОСТЬ ЯПОНСКОЙ ВОЙНЫ
Давно известна простая истина: судьбу больших войн решают народы. Но не они объявляют их: это за них делают сильные мира сего – их правители. Россия исключением не была. Да и, по большому счету, не могла быть. Что же по этому поводу говорили люди, стоявшие у руля Российской державы в преддверии Японской войны? Такие мысли, высказанные вслух, история для нас сохранила.
На рубеже веков в Российской империи ясно обозначились все признаки приближения общенационального кризиса. Они обозначились в экономике, в поведении революционных противников самодержавия дома Романовых, в действия лояльной к царизму оппозиции. Избежать этого кризиса внутренними реформами держава уже не могла. Заглушить ропот внутри страны можно было традиционным, много раз проверенным способом: триумфальными военными победами.
Какой-то тайны из этого правящие российские круги не делали. Когда, к примеру, военный министр генерал от инфантерии А.Н. Куропаткин стал сетовать на неподготовленность армии к возможной войне на Дальнем Востоке, то министр внутренних дел В.К. Плеве урезонил коллегу по правительственному кабинету так:
«Алексей Николаевич, вы внутреннего положения России не знаете. Чтобы удержать революцию, нам нужна маленькая победоносная война…»
Плеве зря упрекал николаевского военного министра в непонимании значения войны для Российской империи. Спустя немногое время А.Н. Куропаткин даст собственный анализ значимости состояния войны и мира для государства:
«…В течение двух столетий мир продолжался 71 и две трети года. В остальные 128 и одна треть года велось (Россией. – А.Ш.) 33 внешних и 2 внутренние войны.
По политическим целям, для поддержания которых предпринимались войны, последние разделяются так:
для расширения пределов – 22 войны, занявших в общей сложности 101 год борьбы;
в целях обороны – 4 войны, занявших в общей сложности 4 с четвертью года;
в интересах общественной политики – 7 войн и 2 похода, занявших в общей сложности 10 лет;
внутренних ведено – 2 войны, потребовавших 65 лет;
усмирений бунтов было 5, потребовавших 6 лет военных действий.
В войнах истекших двух столетий участвовало около 10 млн человек, из них убитых и раненых почти один миллион…»
Царская Россия веками жила в состоянии войн. Избежать их она не могла. Обладая одной шестой частью земной суши, самодержавие продолжало проведение экстенсивной политики, отодвинув на второй план назревшие задачи внутренней организации страны, ее экономического процветания и поднятия жизненного уровня населения.
Избавиться от непонимания назревших державных задач не помогло ни поражение в Крымской (или Восточной) войне 1853 – 1856 годов, ни почти ничего не давшая России победа в русско-турецкой войне 1877 – 1878 годов. А ведь каждая из них потребовала от государства колоссальных материальных затрат и огромного напряжения военных и духовных сил общества.
Один из крупнейших российских государственных деятелей на рубеже двух столетий С.Ю. Витте в одном из частных писем высказал историей подтвержденные мысли, которые смотрелись как бы своеобразным объяснением возникновения военного конфликта на восточной окраине Российской империи:
«Черноморский берег представляет собой (как и многие местности Кавказа) такие природные богатства, которым нет сравнения в Европе. В наших руках это все в запустении, если бы это было в руках иностранцев, то уже давно местность эта давала бы большие доходы и кишела бы туристами. Но куда там! Для этого нужны капиталы и капиталы, наше же назначение капиталов – это война.
Мы не можем просидеть и 25 лет без войны, все народные сбережения идут в жертву войнам. Мы оставляем в запустении богатейшие края, завоеванные нашими предками, а в душе все стремимся к новым и новым завоеваниям оружием и хитростью. О каком благосостоянии можно при таком состоянии вещей серьезно говорить!»[1]
Витте сам стоял у государственного руля державных интересов. Поэтому он был прав, высказывая подобные мысли в 1899 году. Пройдет чуть более четырех лет, и Россия вновь будет втянута в большую войну. Только теперь полем брани стали не западные границы империи, а восточные. На то были свои веские причины.
Дальний Восток с начала 90-х годов стал находиться в центре внешнеполитических интересов Российского государства. Это объяснялось его геополитическими устремлениями и необходимостью укрепиться на берегах Тихого океана, в первую очередь получив незамерзающие порты. Было и еще одно определяющее обстоятельство – соседство с сильной, недоброжелательно настроенной Японией становилось с каждым годом все опасней.
К тому времени в Японии уже сложился образ России как врага. В значительной степени это объяснялось ростом милитаристских устремлений в самой Стране восходящего солнца, всплеском самурайской духовности. Известный политолог Вада Харуки в своей книге «Представления о России в Японии: учитель, враг, собрат по страданиям» писал:
«Во-первых, предполагалось, что Россия угрожает независимости и территориальной целостности Японии и, во-вторых, что Россия препятствует экспансии Японии на Азиатском континенте».
Прав ли был Вада Харуки, оценивая дальневосточную политику Российской империи? Ответом может быть высказывание того же С.Ю. Витте, который с известным откровением писал:
«У нас в России в высших сферах существует страсть к завоеваниям, или, вернее, к захвату того, что, по мнению правительства, плохо лежит…»
Витте в своих «Воспоминаниях», оценивая состояние отношений между Россией и Японией и приводя в пример высказывания посла Токио Курино (он называл его человеком, который «любит Россию, насколько японец может ее любить»), писал:
«Если бы в это время Россия не делала приготовлений к войне, то Япония могла бы не беспокоиться. Между тем со всех сторон говорят о приготовлениях. Общественное мнение в Японии все более возгорается, и правительству очень трудно его удержать. Япония такая же независимая страна, как и всякая другая, для нее унизительно вести переговоры с каким-то наместником Дальнего Востока, точно Дальний Восток принадлежит России или Россия протектор Дальнего Востока…»
Страна восходящего солнца, собираясь с силами, мечтала стать «державой». Хотя бы в Азии. В Токио довольно быстро поняли, что в своем противостоянии с Россией Японская империя может реально опереться на помощь правительств Великобритании и США, имевших в северной части Тихоокеанского региона собственные интересы, которые полностью расходились с интересами России. Это нашло выражение прежде всего в дипломатической поддержке японской внешней политики и в огромных кредитах, которые покрывали значительную часть расходов на развитие императорской армии и флота.
В 1895 году в Японии была принята программа ускоренного развития вооруженных сил государства. В 1897 – 1899 годах расходы на строительство военного флота достигли астрономической величины – трети государственного бюджета. Императорское правительство намеревалось в течении всего нескольких лет утроить численность сухопутных войск и вчетверо увеличить тоннаж военно-морского флота. Обе эти программные задачи Страна восходящего солнца успешно решила до начала войны с Россией.
Особенно впечатляюще смотрелась кораблестроительная программа 1895 года, утвержденная сразу после победного завершения войны с Китаем. Предусматривалось построить следующее число боевых кораблей:
в Англии – 4 эскадренных броненосцев;
в Англии, Германии и Франции – 6 броненосных крейсеров 1-го класса;[2]
в США – 3 легких крейсера;
в самой Японии – 3 легких крейсера;
в Англии – 14 эскадренных миноносцев и 6 в Японии;
во Франции и Японии – 20 миноносцев водоизмещением в 150 тонн;
в Германии, Франции, на собственных верфях было построено 35 миноносцев водоизмещением 75 – 115 т.
В Санкт-Петербурге не могли не знать о форсированном строительстве своим восточным соседом военно-морских сил. Тем более, что основная часть заказов была размещена по английским судостроительным фирмам, обладавшим новейшими технологиями. Однако это не внесло сколько-нибудь серьезных корректировок в дальневосточной внешней политике российского правительства.
Россия, наряду с другими европейскими державами и США, начинает проявлять на Дальнем Востоке все возрастающую активность. Усиливается проникновение российского капитала в Китай (прежде всего в Северный, в Маньчжурию) и Корею. В 1895 году по инициативе тогдашнего министра финансов С.Ю. Витте был учрежден Русско-Китайский банк (в который были вложены и французские капиталы). Пекинское правительство под гарантию Санкт-Петербурга получило заем для выплаты Японии контрибуции на более приемлемых условиях, чем те, которые предлагали другие европейские страны (после японо-китайской войны).
