КАРЛ фон КЛАУЗЕВИЦ
1812 ГОД
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПРИБЫТИЕ В ВИЛЬНО. ПЛАН КАМПАНИИ. ДРИССКИЙ ЛАГЕРЬ
В феврале 1812 г. Пруссия вступила в союз с Францией против России. Та партия в Пруссии, которая еще сохранила мужество сопротивляться и которой союз с Францией не казался безусловно необходимым, могла бы быть, конечно, названа партией Шарнгорст, потому что в Берлине помимо Шарнгорста и его ближайших друзей едва ли можно было найти человека, который не считал бы такую ориентировку за признак помешательства. Да и в прочих частях королевства можно было встретить лишь кое-где редкие следы такого образа мыслей.
Как только стало достоверно известно о заключении союза с Францией, Шарнгорст немедленно удалился из правительственного центра и отправился в Силезию, где он еще мог играть некоторую активную роль н качестве инспектора крепостей. Он хотел ускользнуть как от внимания французов, так и от противоестественного сотрудничества с ними, не порывая окончательно со своей службой в прусской армии. Эта полумера в данном случае являлась чрезвычайно разумной. Сохраняя свои связи, он еще мог воспрепятствовать некоторым пагубным действиям, а именно чрезмерной уступчивости по отношению к Франции, особенно в отношении занятия французскими гарнизонами прусских крепостей. В то же время нога его оставалась в стремени с тем, чтобы в благоприятный момент снова занять покинутый им пост. Он был чужестранец, не имевший недвижимой собственности и твердого положения в Пруссии; для короля и в особенности для аристократических кругов столицы и королевства он всегда оставался несколько чужим, а польза его деятельности еще расценивалась в то время преимущественно как очень сомнительная. Если бы тогда он окончательно ушел в отставку, то трудно сказать, призвали ли бы его снова в 1813 г.
Его ближайший друг майор фон-Бойен, докладчик короля по вопросам личного состава в военном ведомстве, подал в отставку, которую он и получил с производством в чин полковника и пожалованием небольшого денежного пособия. Он намеревался отправиться в Россию.
Состоявший в то время государственным советником полковник фон-Гнейзенау также оставил службу с тою же целью.
Так же поступили некоторые другие лица, принадлежащие к самым горячим приверженцам Шарнгорста и его политических воззрений, но не имевшие какого-либо значения в государственных делах. В числе их находился и автор настоящего сочинения.
Король согласился на увольнение в отставку всех этих лиц.
Автор, снабженный несколькими рекомендательными письмами, отправился в апреле месяце в Вильно, где находилась главная квартира императора Александра и генерала Барклая, командовавшего первой западной армией.
Когда автор прибыл в Вильно, он уже нашел там нескольких собравшихся прусских офицеров. Наиболее выдающимися среди них являлись Гнейзенау и граф Шазо, которые совершили вместе путешествие через Вену. Первый из них уже принял решение отправиться в Англию. Правда, он очень хорошо был принят императором, однако, по существу дела он не без основания заключил, что для него здесь не найдется подходящей боевой деятельности. Не зная русского языка, он не мог получить ответственного командного поста. Быть прикомандированным, подобно автору и другим офицерам, к какому-нибудь генералу или к какому-нибудь корпусу на подчиненную должность не дозволяли ему его зрелый возраст и чин. Таким образом, ему оставалось только проделать поход в свите императора. Что это значило... было для него очевидно, и он чувствовал, что из такого положения ничего достойного его не получится. И без того уже главная квартира императора была битком набита знатными бездельниками; для того чтобы среди них выдвинуться своими советами и сделаться полезным, надо было бы, по крайней мере, обладать талантом опытного интригана и хорошо владеть французским языком. Полковнику Гнейзенау недоставало ни того, ни другого. Поэтому он был вполне прав, когда оставил мысль устроиться в России. Так как он уже посетил раньше Англию и встретил там благосклонный прием у принца-регента, то он полагал, что будет иметь возможность сделать больше для правого дела, вновь отправившись в Англию.
Так как он скоро убедился в Вильно, что приготовления русских далеко не отвечали грандиозности предстоявшей борьбы, то не без основания у него возникла очень сильная тревога за исход войны. Единственную надежду он возлагал на трудность завершения предприятия, задуманного французами; при этом он считал необходимым сделать все возможное, чтобы добиться диверсии со стороны Англии, Швеции и Германии в тылу у французов. Этот взгляд еще более укреплял его в его намерении совершить поездку в Англию, куда он и отбыл в скором времени.
Все вооруженные силы России на западной границе империи состояли из первой и второй западных армий и резервной армии. Первая достигала приблизительно 90 000 человек, вторая - 50 000, а третья - 30 000, всего, следовательно, около 170 000 человек, к которым надо еще прибавить 10 000 казаков.
Первая западная армия под начальством генерала Барклая, являвшегося одновременно и военным министром, стояла вдоль Немана; вторая, которою командовал князь Багратион, - в южной Литве, а резервная армия под командой генерала Тормасова - на Волыни.
Во второй линии на Днепре и Двине находилось около 30 000 человек из запасных частей и новобранцев.
Верховное командование над всеми силами намеревался взять на себя император. Он никогда не служил в действующей армии, а также не имел командного стажа. В течение нескольких лет в Петербурге генерал-лейтенант Пфуль преподавал ему основы военного искусства.
Пфуль служил в прусском генеральном штабе в чине полковника и оставил прусскую службу в 1806 г. после сражения под Ауэрштадтом, чтобы вступить на русскую службу, где он дошел до чина генерал-лейтенанта, не занимая каких-либо ответственных должностей.
В Пруссии Пфуль пользовался репутацией чрезвычайно талантливого человека. Он, Массенбах и Шарнгорст в 1806 г. были тремя вождями прусского генерального штаба. У каждого из них были свои, ярко выраженные особенности, ни лишь Шарнгорст засвидетельствовал на практике свои военные знания. Своеобразие Пфуля было, пожалуй, самым необычным, но в то же время трудно характеризуемым. Он был очень умным и образованным человеком, но не имел никаких практических знаний. Он давно уже вел настолько замкнутую умственную жизнь, что решительно ничего не знал о мире повседневных явлений. Юлий Цезарь и Фридрих Второй были его любимыми авторами и героями. Он почти исключительно был занят бесплодными мудрствованиями над их военным искусством, не оплодотворенным хотя бы в малейшей степени духом исторического исследования. Явления новейших войн коснулись его лишь поверхностно. Таким образом, он составил себе крайне одностороннюю и скудную систему представлений о военном искусстве, которая не могла бы выдержать, ни философской критики, ни исторических сопоставлений. Если в его образовании наблюдался почти полный пробел в отношении исторической критики, а в жизни отсутствовало какое бы то ни было соприкосновение с внешним миром, то, с другой стороны, он, вполне естественно, являлся врагом обычного филистерства, поверхностности, фальши и слабости. Та злая ирония, с которой он выступал против этих пороков, свойственных огромному большинству, и создала ему гласным образом репутацию крупного таланта, соединявшего глубину и силы По своей отчужденности и замкнутости он был совершеннейшим оригиналом, но ввиду отсутствия в нем какого-либо чудачества таковым не считался.
При всем том прямолинейность, глубокая искренность, отвращение ко всякой половинчатости и фальши и способность к восприятию всего великого могли бы сделать его человеком выдающимся, способным также и к военной деятельности, если бы его ум, чуждый явлениям внешнего мира, не приходил в полное замешательство, как только этот мир властно вторгался в его жизнь. Автор этой книги никогда не встречал человека, который так легко терял бы голову, который с умом, устремленным на все великое, был бы побеждаем самыми ничтожными явлениями мира действительности. Это было вполне естественным последствием его замкнутого самовоспитания. Впечатлительный и мягкий по природе, он рассудочным путем выработал в себе величие во взглядах и решительность, которые были ему по природе несвойственны. Обособившись от внешнего мира, он не удосужился приучить себя к борьбе с ним в этой чуждой для него сфере. До 1812 г. условия службы никогда не принуждали его к этому. В революционных войнах он большей частью играл второстепенную роль, и лишь по окончании военных действий в качестве генерал-квартирмейстера при фельдмаршале Меллендорфе занял крупный пост. Находясь в составе генерального штаба в годы мира, он, подобно другим офицерам генерального штаба, занимался иллюзорной деятельностью и все время вращался исключительно в мире абстрактных идей.
