ФБР высоко оценило эту информацию, но она бледнела по сравнению с тем, что Моррису удалось узнать в Международном отделе. Во время закрытой встречи с лидерами восточноевропейских компартий Хрущев язвительно обвинил Китай и Мао Цзэдуна в том, что они создают угрозу «миру во всем мире». Он высмеял китайскую точку зрения о том, что ядерная война «ничего особенного не представляет», и облил презрением Мао, объявившего Соединенные Штаты «бумажным тигром». Сравнивая Мао со Сталиным, Хрущев обвинил его в разрушении социализма, создании культа личности вокруг своей персоны и объявил, что его сочинения больше не будут издаваться в Советском Союзе. До сих пор Советы старались сохранять дружеские отношения и выступать в роли посредника. Эти обвинения Хрущева означали объявление Советами идеологической войны.
После возвращения Морриса 30 июля 1960 года ФБР направило в Государственный департамент отчет об этих высказываниях и получило его обратно с резолюцией: «Это наиболее важный документ, когда-либо представлявшийся ФБР в Государственный департамент».
* * *
Во время своих поездок в Советский Союз Моррис редко знал точно, сколько придется там пробыть. Ему приходилось общаться с важными и занятыми людьми. Нередко неожиданные обстоятельства заставляли их пересматривать договоренности о встречах; новые темы могли сделать дискуссию более продолжительной, чем планировалось поначалу; иногда ему приходилось ждать, пока тот или иной собеседник оправится от болезни. Если пребывание в Москве планировалось только на пару недель, ему предоставляли номер в гостинице на этаже, предназначенном для коммунистов-нелегалов или видных деятелей иностранных освободительных движений. Если он оставался на более долгий срок, ему предоставляли квартиру. Так случилось осенью 1960 года, когда он был делегатом на совещании восьмидесяти одной партии, затянувшемся до декабря.
Хорошо отапливаемая квартира располагалась на верхнем этаже здания в центре города, мусоропроводы и лестничные клетки которого не воняли застрявшими отбросами и застарелой мочой. В квартире были гостиная, спальня, кабинет, большой сейф для хранения секретных документов, которые ему разрешалось изучать, но не забирать с собой, скромная ванная и кухня. Кухарка, она же уборщица, заботилась о наличии еды и питья и ежедневно пополняла запасы. Перед тем как уходить, она настойчиво предлагала ему приготовить холодный ужин, даже если он будет ужинать вне дома, – в этих случаях она уносила еду с собой.
Моррис вскоре обнаружил, что сотрудники Международного отдела любят навещать его по вечерам. Вполне возможно, они были искренни в своем профессиональном желании обсудить «общие проблемы» или «проблемы разведки». И, конечно, они были искренни в своем восторге от неограниченных запасов виски и водки, которые могли поглощать в свое удовольствие. Моррис приветствовал их визиты и всю неофициальную информацию, которой они вольно или невольно делились. Время от времени он жаловался на усталость и предлагал словоохотливым собеседникам навестить его в другой раз. В такие вечера он от руки переписывал документы.
Никто не мог спланировать события, которые привели к тому, что в команду влились еще два новых участника. Но Карл Фрейман до конца использовал неожиданную удачу.
В ходе ежегодной проверки работы шифровального отдела в штаб-квартире ФБР в конце 1960 года инспектора Уолтера Бойла обвинили в двух нарушениях.
Начальник отдела Черчилль Даунинг обнаружил, что некоторые из его молодых гражданских аналитиков и клерков добровольно задерживались после окончания рабочего дня или приходили в выходные, чтобы сделать работу, которую считали неотложной. Подобное рвение произвело на него тем большее впечатление, поскольку они не требовали ни дополнительной оплаты за сверхурочные, ни каких-либо иных льгот.
– Уолтер, нужно найти способ вознаградить их рвение, – сказал он. – Ты здесь находишься практически все время. Я бы хотел, чтобы ты записывал тех, кто бывает здесь в нерабочие часы, а я мог бы отметить это в их характеристиках.
Но кто-то узнал об этом неофициальном журнале и пожаловался, что Бойл пытается принудить сотрудников к неоплачиваемой сверхурочной работе.
Потом последовала история с симпатичной женщиной – или «дешевой шлюхой», как назвал ее инспектор. Пока муж находился на учебных курсах, красотка всю ночь развлекала в своем доме одного из сотрудников ФБР. ФБР каким-то образом узнало об этом свидании и в 4 часа пополудни в пятницу выгнало ее за разврат. Женщина, которой было двадцать три или двадцать четыре года, реагировала на это дикой истерикой. Они с мужем только что купили дом, и для выплаты взятого кредита им позарез нужны были два источника дохода. Она не знала, что сказать мужу, и опасалась, что увольнение из ФБР ее опозорит и никакой другой работы ей не найти.
Бойл позвонил домой жене в городок Спрингфилд, штат Вирджиния, и рассказал, что произошло.
– Вечер пятницы – не самое подходящее время для увольнения. Все выходные она будет в плену у горестных мыслей, так и до самоубийства недалеко. Может, пригласим ее к нам на ужин в воскресенье, пусть проведет эти дни в нашей семье?
Подружка девушки высадила ее возле дома Бойлов; тот утешил ее и посоветовал в поисках новой работы ссылаться на него. После приятного ужина он отвез ее домой в Мериленд. Ясно, что подружка рассказала на работе про ужин, во всяком случае, инспектору это стало известно.
Перегнувшись через стол и грозя пальцем, он прочел Бойлу нотацию о том, что нельзя якшаться с аморальными бывшими коллегами, так себя запятнавшими.
– Если вы еще раз сунете мне в лицо этот палец, я его оторву, – взорвался Бойл.
За такое нарушение субординации Бойла понизили из инспекторов в рядовые агенты и, как проштрафившегося, перевели в Чикаго.
Искаженная информация об этом инциденте его опередила, и в начале 1961 года он прибыл туда со вполне определенной репутацией. Никто не приглашал его пообедать или выпить после службы кружку пива, никто не предлагал подвезти, ни один инспектор не желал принимать его в свою команду. Так продолжалось до тех пор, пока с ним не поговорил Фрейман.
– Я его беру. Нужно дать человеку шанс, а потом судить о нем по результатам.
Операция «Соло» требовала навыков в разрешении сложных и запутанных задач, а Бойл в работе с шифрами такое умение проявил. Операция требовала постоянного напряжения, а Бойл прекрасно справлялся с подобными ситуациями.
Когда они впервые встретились, Моррису было около шестидесяти, а Бойлу только тридцать три. Поначалу Моррис отнесся к Бойлу несколько формально, даже сухо, но его отношение изменилось, когда он разглядел в Бойле те качества, которые видел в нем Фрейман.
Бойл удивил Морриса своим глубоким знанием операции и его самого, знанием, добытым в результате интенсивного штудирования 134 томов дела «Соло». Моррис был восхищен, что Бойл по собственной инициативе стал вечерами изучать русский язык, чтобы читать советские публикации и документы. И ему очень нравилась готовность Бойла в любое время откликнуться на его звонок и часами слушать его анализ новых событий в Советском Союзе. Их отношения начали напоминать отношения терпеливого профессора и прилежного ученика. Моррис стал передавать Бойлу все, что сам знал о Советах, и главное – их образ мыслей.
– Вы должны думать точно так же, как они. Мысли управляют действиями.
* * *
На Рождество 1961 года Моррис оказался на вечеринке в пригороде Чикаго, где хозяйка представила его пожилой вдове Еве Либ. Ей он показался подтянутым, культурным и обходительным человеком, а его рассказы о поездках за границу ее очень заинтересовали. Еще сильнее Еву Либ привлекал окружавший его некий ореол таинственности, и она почувствовала, что не будет возражать, если он пригласит ее на новогодний ужин. Вместо этого он позвонил в начале января, и она предложила ему навестить ее дома, в Ивенстауне. Там они долго сидели у камина и наслаждались беседой. В какой-то момент Моррис встал, подвел ее к окну и показал на восхитившую его маленькую красногрудую малиновку, порхавшую на снегу. Ева подумала: человек, который может уделить столько внимания маленькой птичке, должен быть очень приятным, добрым и симпатичным.
Моррис и Ева начали встречаться чаще, и он решил, что ФБР лучше узнать об этом.
– Я не могу жить без жены, – сказал он Фрейману. – Мне нужно найти близкую мне душу, но не коммунистку.
– И как вы собираетесь это сделать?
– Полагаю, что я уже ее нашел. Она – социальный работник, такие обычно примыкают к партии. Но она просто антинацистка, а не прокоммунистка.
Из штаб-квартиры хлынул поток возражений. Как могут чикагские болваны позволять ценнейшему достоянию ФБР общаться с чертовой коммунисткой, не говоря уже о том, чтобы на ней жениться?
