Все германские племена по-прежнему не имели внутреннего стержня — единой всепроникающей идеи национального самосознания, что, конечно же, намного облегчало императору проведение его политики: использование одного германского племени против другого. Именно это и происходило в данное время.
Остготы, отделившиеся от основной части своего племени, находящейся в Паннонии, и ставшие наемниками, служившими под началом римских офицеров, избрали своим королем Теодориха Страбона — шурина казненного Аспара. Это произошло в то самое время, когда Теодорих из рода Амалов пришел к власти. Поскольку император Лев I прекрасно понимал, что и тот и другой становятся всё более опасными для него, он постарался натравить их друг на друга, отдав, однако, предпочтение Страбону. Преемник Льва I Зинон (вступивший на престол в 474 году), напротив, поддержал Амала в его борьбе со Страбоном. Начиная с 476 года Теодорих во второй раз оказался тесно связанным с императорским двором.
И, безусловно, это стало решающим, поворотным пунктом как в его собственной судьбе, так и в судьбе его народа. Император не только назвал его «сыном по оружию и своим другом», присвоив ему самое высокое звание — патриция, но и назначил его на самую высокую военную должность — magister militum praesentalis[8]. Кроме того, он подтвердил права его народа на занимаемую им территорию и даже выплатил ежегодную денежную субсидию. Но тем не менее Теодорих Амал был не в большей безопасности, чем Страбон, у которого император отнял все, что тот имел. И прошло совсем немного времени, а Зинон уже сделал новый ход в своей политической игре: теперь он попытался избавиться от Амала, использовав для этого не кого иного, как Страбона. Однако император просчитался: в 478 году оба остготских короля договорились о совместных действиях и обратили свое оружие против него. Но едва лишь они получили возможность определить дальнейшую судьбу Восточной римской империи, как Страбон предал Амала и занял его положение при дворе. Очевидно, и тот и другой король остготов были начисто лишены национальных чувств и стремления к национальному самоопределению своего народа: их занимала лишь мысль об укреплении собственного влияния в Империи. Никогда еще опасность физического уничтожения не грозила Теодориху Амалу столь явно, как теперь. Он сумел избежать ее и вскоре занял весьма прочное положение в Диррахии[9]. Но и здесь он угодил в искусно расставленные императором дипломатические сети и понес тяжелейшие потери. Меж тем император, видя, как быстро набирает политический вес Страбон, постарался избавиться и от него, что вновь побудило обоих остготских королей к примирению. Против их объединившихся армий император был бессилен.
Даже несмотря на то, что в 481 году Страбон скончался, положение Зинона нисколько не улучшилось, поскольку теперь, когда Теодорих, убив собственной рукой сына Страбона, Рецитаха, избавился таким образом от равного себе соперника в борьбе за власть, положение этого остготского короля стало весьма прочным. Он стоял теперь во главе такой мощной армии, что император был вынужден в 483 году подписать соглашение с этим избавившимся от своих конкурентов предводителем варваров, который к тому же обладал способностью очень точно оценивать сложившуюся ситуацию. Теодорих вновь стал верховным главнокомандующим армией, дислоцированной на Балканском полуострове. В 484 году ему было присвоено звание консула. В то время Зинон использовал Теодориха для подавления в зародыше любых посягательств на свой трон. Теодорих успешно справлялся с этой миссией, и вскоре, в знак признания его заслуг, в Константинополе была установлена конная статуя этого короля.
Налаживались и личные отношения между двумя венценосными мужами: сестра Теодориха, Амалафрида, была приближена к императорскому двору, а император даже предложил Теодориху в жены очень богатую принцессу, принадлежавшую к его роду. Ее звали Юлианой, и она была дочерью скончавшегося в 472 году западноримского императора Флавия Аниция Олибрия и дочери Валентиниана III Плацидии. Однако эта свадьба не состоялась, и спустя некоторое время Юлиана вышла замуж за Флавия Ареобинда, ставшего в 506 году консулом. Сохранился созданный в 512 году портрет этой принцессы, которая предназначалась в жены Теодориху: мы видим молодую женщину в богатых одеждах, верхний и нижний края которых отделаны пурпуром; на ее плечах — накидка из золотой парчи, в ушах — большие жемчужные серьги, а на голове — остроконечная шапочка. Она восседает на роскошном позолоченном кресле, а рядом с ней сидят ее покровители, олицетворяющие ее великодушие и ум. Этот портрет находится в изумительной рукописи Диоскурида — богато иллюстрированной книге с описанием различных трав и лечебных средств, которая была изготовлена по заказу и на средства Юлианы. В настоящее время эта книга хранится в Вене.
Рис. 25. Портрет принцессы Юлианы, предназначавшейся в жены Теодориху
Такое решение было найдено: Теодорих был отправлен в Италию. Здесь было много враждебно настроенных к римскому полководцу Оресту наемников, преимущественно герулы и скиры, которые уже давно предъявляли территориальные претензии. И в 476 году они восстали и провозгласили своим королем Одоакра — командовавшего ими наемного германского военачальника. Ни Рицимера, ни Гундобада уже не было в живых, и Одоакр решился надеть корону. Он покончил со все более и более дряхлеющей Империей, принудив Ромула Августула отречься от престола. Так Западная Римская империя, которой правили бездарные императоры и которую в последнее время сотрясали социальные, экономические и военные бури, закончила свое существование. Италия стала жертвой этих потрясений, так же как и расположенные рядом с ней бывшие провинции Империи — Галлия, Испания и Африка. Считавшаяся центром мировой империи, Италия опустилась до положения провинции, к тому же весьма слабой — и в экономическом, и в политическом отношении. И все же, несмотря на то что западной Римской империи больше не существовало, идея единого римского государства была жива, хотя после 476 года она, конечно же, видоизменилась. Теперь вместо двух правителей был только один император в Константинополе, который юридически во всех отношениях был и императором западной части Империи. Одоакр имел власть над Италией только как патриций — это звание он получил от императора Зинона за какие-то не слишком понятные заслуги, — следовательно, он был здесь как бы делегатом правительства. А вот его власть над германскими войсками опиралась, если можно так выразиться, на его королевские регалии, поскольку именно эти солдаты провозгласили его королем.
Рис. 26. Одоакр (портрет на медной монете)
На вышедшую из-под контроля императора Италию, которой кое-как, с грехом пополам, правил Одоакр, уделявший весьма незначительное внимание внешней политике, и обратил, уже в 479 году, свои взоры Теодорих. Эта богатая страна с древними культурными традициями стала с той поры самой желанной мечтой и его самого, и его народа. И теперь, поскольку это совпадало с интересами императора, эта мечта вполне могла осуществиться. "Прогони из Италии Одоакра, друга моего врага, — и ты займешь его место как имперский высший военачальник и патриций и будешь править западной частью Империи от моего имени". Таково было императорское предложение Теодориху, поскольку Зинон считал, что таким путем он сможет избавиться в худшем случае от одного, а в лучшем — сразу от обоих варварских вождей. Используя испытанную римскую тактику: "Разделяй и властвуй", — император, грубо говоря, натравил их друг на друга. Теодориху было явно по душе предложение Зинона, тем более что он стал считать Одоакра своим личным врагом, когда тот, пренебрегая интересами остготов, подавил восстание ругиев и казнил их короля Феву, принадлежащего к роду Амалов. И Теодорих, ставший по указу императора Зинона римским верховным главнокомандующим, двинулся со своей армией в Италию — сражаться с Одоакром.
Глава 3
Из Константинополя — в Равенну
Осенью 488 года Теодорих выступил из Болгарии. Он прошел по римской дороге на правом берегу Дуная до Сингудунума, намереваясь двинуться затем вверх по р. Саве. Его армия состояла не только из остготов; многие готы остались в придунайских землях. А в поход с Теодорихом отправились, наряду с остготами, большие отряды ругиев и других варварских племен; были здесь, вероятно, и римляне. Вся эта разношерстная толпа состояла примерно из 100 000 человек (20 000 из них были способны носить оружие[10]); это была наполовину армия, наполовину орда кочевников, отправившаяся в путь на многочисленных повозках. Повинуясь воле Теодориха, все они, несмотря на различные трудности, встречавшиеся им в пути, двигались к намеченной цели. Эннодий — ниже я буду приводить фрагменты панегирика Теодориху, написанные этим медиоланским диаконом приблизительно через 20 лет после описываемых событий, — рисует такую картину стремящейся к намеченной цели массы людей, сопровождавших Теодориха, и первых боев:
