Задача 56-го корпуса Манштейна состояла в том, чтобы, преодолевая сопротивление советских войск, прорваться от границы к Двинску (Даугавпилсу), который находился более чем в 300 километрах. Первой его целью были мосты через реку Дубисса в районе Эйроголы. 22 июня, разгромив несколько советских частей и преодолев систему дотов, 8-я танковая дивизия генерала Бранденбергера к 20 часам вышла в район города Эйрогола и захватила мосты через Дубиссу. За первый день войны передовые немецкие части на этом участке фронта преодолели 80 километров. Уже 26 июня танки корпуса Манштейна вошли в западную часть Двинска (Даугавпилса) и захватили мосты через Западную Двину. Охрана мостов была застигнута врасплох и не смогла организовать серьезного сопротивления. Передовой отряд немцев, переодетый в форму бойцов Красной Армии, проехал на грузовиках через город и атаковал предмостовые укрепления, занимаемые небольшой группой бойцов. Никто не ожидал появления немцев в районе города. И это сыграло решающую роль в захвате Двинска (Даугавпилса). Командир советского подразделения, охранявшего мост, не успел привести основные детонаторы в действие. Посты были обезврежены. Шоссейный большой мост достался танкистам Манштейна неповрежденным. Небольшой взрыв лишь немного повредил настил железнодорожного моста. Он остался пригодным для прохода боевой техники.
В это время наступающие колонны немцев подверглись атаке 21-го механизированного и 5-го воздушно-десантного советских корпусов. 28 июня они отбросили немцев с передовых позиций и ворвались в Двинск (Даугавпилс). «Бой принял ожесточенный характер. Кварталы города и даже отдельные дома переходили из рук в руки. Наши танкисты расстреливали врага в упор, давили гусеницами и броней, применяли таранные удары»[70], — писал в воспоминаниях после войны командир 21-го механизированного корпуса генерал Д. Д. Лелюшенко.
В боях под Двинском (Даугавпилсом) 21-й механизированный корпус в тесном взаимодействии с авиацией и десантниками нанес серьезный урон частям 56-го моторизованного корпуса врага. Много танков, орудий и минометов было подбито и уничтожено. Более тысячи вражеских солдат и офицеров остались на поле боя. 285 солдат, в том числе 10 офицеров, вермахта сдались в плен[71]. Это был успех советских войск в первые дни войны, которые убедительно показали, что при умелом командовании, организованности и дисциплине сильного и наглого врага можно бить. 21-му механизированному корпусу, как и многим другим соединениям, которые приняли на себя первые удары врага, пришлось вести тяжелые оборонительные бои методом подвижной обороны, не имея соседей, с открытыми флангами. В мирных условиях танкисты практически не учились этому. Не был он проработай и в армейских уставах.
В сложной обстановке войска Северо-Западного фронта сумели на несколько дней остановить стремительное наступление германских войск на Ленинград.
Движение 41-го моторизованного корпуса немцев также было задержано сильным сопротивлением советских войск в районе Шяуляя.
«Как можно было предвидеть, противник подтянул свежие силы, и не только от Пскова, но и от Минска и Москвы. Вскоре нам пришлось на северном берегу Двины обороняться от атак противника, поддержанных одной танковой дивизией. На некоторых участках дело принимало серьезный оборот», — писал в мемуарах генерал-фельдмаршал Манштейн[72].
Используя преимущество внезапного нападения, за первые месяцы войны противник нанес тяжелое поражение 100 советским дивизиям. За это время наши войска потеряли 6000 танков, 3500 самолетов, более 20 000 орудий и минометов. Почти четвертая часть этих потерь пришлась на долю войск Северо-Западного фронта, действовавших в Прибалтике против группы армий «Север». На оккупированной противником территории размещалось 200 складов, что составляло 52 процента окружных складов и складов Наркомата обороны, находившихся в приграничных округах. Все они были либо уничтожены, либо захвачены противником[73].
Войска вермахта несли немалые потери. Как отмечал немецкий исследователь Б. Мюллер-Гиллебранд, «до войны с Советским Союзом немецкая армия несла удивительно малые потери. Во всех прошедших военных кампаниях с начала войны немецкие сухопутные силы потеряли убитыми и пропавшими без вести в общей сложности менее 100 тыс. человек. Столько же только убитыми потеряли уже в первые восемь недель войны против Советского Союза»[74]. Немалая часть этих потерь пришлась на группу армий «Север».
Преимущество немцев над войсками генерал-полковника Ф. И. Кузнецова на отдельных участках фронта за счет умелого маневрирования силами составляло приблизительно два к одному в пехоте и артиллерии. Советские соединения были рассредоточены по всей Прибалтике — от 100 до 350 км от границы. Непосредственно в приграничных районах дислоцировалось только семь дивизий прикрытия. Их раздавили немецкие танки в первые дни наступления. Остальные советские соединения вводились в бой по мере приближения противника, иногда им приходилось вступать в сражение прямо с марша, не успев создать линию обороны. Танки в дивизиях Ф. И. Кузнецова были в основном устаревшего образца со слабой броней. Только мужество и героизм советских солдат спасли фронт от разгрома. Они смело бросались под немецкие танки с последней гранатой, шли в штыковую атаку на немецкие пулеметы, дрались до последней возможности в полном окружении. Штаб генерал-полковника Ф. И. Кузнецова не имел подробного плана действий на случай немецкого блицкрига, не занимался разработкой оборонительной тактики для отражения немецкого наступления. Сталинская доктрина «война будет вестись на вражеской территории малой кровью», недооценка сил противника и переоценка своих создали те условия, в которых оказалась Красная Армия в первые недели Великой Отечественной войны. Накануне войны многие дивизии Прибалтийского особого военного округа имели недокомплект в личном составе и «лишь ничтожную долю по штатному расписанию оружия и боеприпасов»[75]. В первых боях наглядно проявились все те недостатки, о которых дальновидные советские генералы говорили на совещании высшего руководящего состава РККА 23–31 декабря 1940 г. в Москве. В докладе начальника Генерального штаба Красной Армии К. А. Мерецкова «Итоги и задачи боевой подготовки сухопутных войск, ВВС и оперативной подготовки высшего начсостава» говорилось: «В результате осенних смотровых учений, проведенных наркомом и его заместителями, а также командующими войсками, установлено, что высший командный состав, увлеченный решениями текущих вопросов, забыл задачи боевого порядка — (повседневную) работу дивизий, корпусов и армий сочетать с боевой подготовкой отделений, взводов…»[76]. Начальник штаба Ленинградского военного округа генерал П. Г. Понеделин, выступая на этом совещании, сказал: «…максимум внимания мы должны уделять выработке в себе умения организовать оборону минимальными силами»[77]. Как раз этого умения не хватало в первые недели войны. Не всем понравилось выступление П. Г. Понеделина, который говорил об обороне, когда товарищ Сталин требовал думать только о наступлении. В марте 1941 г. генерала назначили командовать 12-й армией, а в августе этого же года в ходе ожесточенных сражений за Украину он попал в плен к немцам. После войны по возвращении из плена генерал П. Г. Понеделин был арестован и в 1950 году расстрелян. Реабилитирован в 1956 г.
Никаких выводов из совещания в декабре 1940 г. не было сделано, как остались без внимания все те недостатки, которые выявились в ходе «зимней войны» с Финляндией.
В первых боях сказывались просчеты в подготовке не только высшего командного состава армий и дивизий, которые не всегда оперативно реагировали на изменяющуюся боевую обстановку, но и неумение организовать эффективную оборону подразделений низшего армейского звена — рот, взводов, отделений. Маршал Советского Союза Г. К. Жуков в воспоминаниях писал: «Неблагоприятно на ходе сражений в первые дни сказалось еще одно обстоятельство. Некоторые командармы, вместо того чтобы организовать твердое управление со своих командных пунктов и поддерживать связь с соседями и штабом фронта, бросились в части и отдавали указания, не зная об обстановке на других участках армии. Тем самым командиры частей и соединений ставились в трудные условия. Не имея устойчивой связи с вышестоящим командованием, они были вынуждены действовать по своему разумению, как им казалось целесообразным, и довольно часто в ущерб соседям»[78].
Начало войны с фашистской Германией трагическим образом сказались не только на состоянии Красной Армии, которая в первых сражениях понесла большие потери. В растерянности находились партийные и советские органы. 29 июня 1941 г. Совнарком Союза ССР и ЦК ВКП(б) направили директиву партийным и советским организациям прифронтовых областей, в которой говорилось: «Совнарком СССР и ЦК ВКП(б) обязывают все партийные, советские, профсоюзные и комсомольские организации покончить с благодушием и беспечностью и мобилизовать все наши организации и все силы народа для разгрома врага, для беспощадной расправы с ордами напавшего германского фашизма»[79]. Руководство страны требовало в беспощадной борьбе с врагом отстаивать каждую пядь советской земли, драться до последней капли крови за города и села, проявлять смелость, инициативу и сметку, свойственную народу. В документе ставилась задача укреплять тыл Красной Армии, организовывать охрану заводов, электростанций, мостов, телефонной и телеграфной связи, вести беспощадную борьбу с дезорганизаторами тыла. При вынужденном отходе частей Красной Армии требовалось угонять подвижной железнодорожный состав, не оставлять врагу ни одного паровоза и вагона, ни килограмма хлеба, ни литра горючего.
