Воззвание было обращено к грекам и славянам Балканского полуострова. Из последних в России более других были известны черногорцы, с которыми происходили частые сношения, особенно при Петре Великом и его дочери Елисавете; мы видели, что на них преимущественно указывал Алекс. Орлов. В конце царствования Елисаветы отправлен был в Черногорию советник Пучков и повез 15000 рублей; он должен был объявить тамошним начальным людям, что если черногорцы учредят между собою порядок и согласие, снабдят себя воинскими орудиями, введут регулярное войско и добрую дисциплину, то и впредь ежегодно будет им посылаться по 15000 рублей. Пучков должен был вручить грамоту и деньги митрополиту Савве в присутствии некоторых светских начальников и разведать о настоящем состоянии тамошнего народа, о его усердии к России и может ли он быть ей полезен; также узнать, доходило ли народу жалованье, отправляемое из Петербурга с приезжавшими туда черногорскими архиереями. Пучков возвратился в 1760 году и донес Иностранной коллегии, что черногорцы находятся в крайнем беспорядке, не имеют никаких у себя добрых учреждений, законов и обычаев, живут в междоусобии и вражде, начальству своему непослушны; а начальство печется не об их пользе, а только о собственной корысти: так, архиерей Василий старался всякими хитростями и обманами выманить у него, Пучкова, привезенные им деньги и для показания своего мнимого кредита приводил к нему самых простых людей, называя одного князем, другого боярином, третьего боярским сыном. Начальники черногорские мало или почти ничего не толковали о России, а русские деньги расходились по немногим рукам между начальническими родственниками. Правосудия на Черной Горе не знают, ибо каждый дому и фамилии своей высший судья и властелин, в ссорах управляются поединками, друг друга режут и застреливают, а потом убегают в другие области; сильные фамилии притесняют слабые; если убийца имеет многочисленную фамилию, то и дома живет покойно, а потом с помощию денег мирятся. Примирителями бывают архиереи с прочими, которые и сами при таких случаях не преминут попользоваться, а иногда между воюющими и огонь раздувать не откажутся. Черногорцы вообще очень непостоянны, склонны к грабежам и наполнены самовольством. В догматах веры народ этот нимало не сведущ, ограничивается крестообразным поклонением и содержанием постов. Пучков, однако, закончил свое донесение тем, что хотя черногорцы – народ дикий, но «добрым предводительством и нравоучительным наставлением можно из него со временем (хотя и с трудом) нечто доброе сделать, к чему никто более, способствовать не может, как их два архиерея, так называемые черногорские повелители, с тою токмо кондициею, чтоб архиерей Василий, от естества человек неспокойный, невместно честолюбивый, сребролюбивый и возмутительный клеветник, между ими не был».
В 1762 году, уже при Екатерине, приехали в Петербург черногорцы Николай и Иван Петровичи и подали за руками архиереев своих Саввы и Василия Петровичей грамоту, в которой заключались просьбы о позволении архиерею Василию приехать в Россию, об освобождении Черной Горы от турецкого ига, об указе, каким образом поступать черногорцам с своими неприятелями – рагузинцами, которые клевещут на них Порте. Иностранная коллегия, основываясь на донесении Пучкова, подала императрице доклад, что пока в Черногории не будет установлен порядок, а установить его трудно, то от этого народа никакой пользы для России ожидать нельзя, кроме лишних хлопот и охлаждения с турецким двором и Венецианскою республикою, и потому коллегия рассудила отправить присланных обратно с письмом от канцлера к черногорским архиереям; в этом письме говорилось, чтоб черногорский народ пребывал в тишине и покое и не подавал ни туркам, ни другим соседям своим повода к вражде; архиерею Василию приехать в Россию нельзя, потому что его присутствие нужно в отечестве. Вместе с письмом Петровичи повезли две золотые медали на коронацию Екатерины и сто золотых жетонов. Несмотря, однако, на письмо, в 1765 году архиерей Василий Петрович явился в третий раз в Петербург под предлогом поздравления императрицы с восшествием на престол. По обычаю, он просил вспомоществования на возобновление церквей, просил снабдить его ризницею и митрою; но ризница, митра и 500 рублей денег отправлены были митрополиту Савве, потому что Василий умер в Петербурге в марте 1766 года.
Отношения, видимо, охладились; Екатерина прямо выражалась. что Иностранная коллегия с черногорцами в ссоре; а между тем явилась новая причина к неудовольствию.
В 1768 году получены были странные вести, вследствие которых пограничным губернаторам разослан был циркуляр, где говорилось, что в Черногории явился обманщик Степан Малый, который выдает себя за императора Петра III: «Сей обманщик, не довольствуясь тем, что нашел себе прибежище и шайку у черногорцев, с которою начал уже грабить купеческие караваны, вздумал распространить свой умысел рассылкою от себя в разные стороны эмиссаров». Из собранных с разных сторон сведений узнали, что в конце 1766 года на Черную Гору из Боснии пришел человек, называвшийся Степаном Малым; он выдавал себя за лекаря и лечил раненых; но между тем при всяком удобном случае говорил тоном вдохновенного пророка о необходимости перемены нравов и обычаев в Черногории, о необходимости большей чистоты семейной. о необходимости вывести из употребления родовую кровавую месть. В это время на Черной Горе находился русский офицер. приехавший туда с вещами, оставшимися после умершего в Петербурге черногорского митрополита Василия; с этим офицером Степан сблизился и часто разговаривал: вследствие этих разговоров у него родилась мысль выдать себя за русского императора Петра III, чтоб могущественным обаянием этого имени заставить черногорцев ввести у себя преобразования, необходимые для успешнейшей борьбы с турками. В 1767 году Степан отправился с Черной Горы в Бокка да Каттаро и работал там в каменщиках; тут уговаривал он одного из товарищей, каменщика, чтоб шел в Россию и отнес туда его письмо; потом перешел в местечко Майну, где стал жить в работниках у тамошнего обывателя Марка Вуковича Бовара, у которого вылечил раненого брата. И здесь стали слышать от него таинственные речи: «Когда Господь Бог восхощет, то я сделаю, что никто из вас не будет носить никакого оружия». В народе пошли толки, что Степан Малый не простой человек; рассказывали, как он посылал каменщика в Россию, плакал, увидя в одном монастыре портрет Петра III, хотя, по некоторым известиям, сначала он выдавал себя за Ивана Антоновича, спасшегося от смерти; вспоминали, что при своих увещаниях произносил слова: «Недалеко до государя»; говорили, что когда однажды кто-то облокотился на него, то он сказал: «Если б ты знал, на кого ты облокачиваешься, то бежал бы от него как от огня». Между тем разнесся слух, что русский император Петр III жив и странствует в азиатских областях; нашлись люди, которые указывали на сходство Степана Малого с портретом Петра III; и вдруг почти все начали признавать его действительно за Петра. К Малому отправились старики и от имени митрополита Саввы и народного собрания стали заклинать его, чтоб сказал, кто он. Малый отвечал: «Когда вы истинного Бога познаете и сделаете общее и вечное между собою примирение, так чтоб никакого не было и впредь между вами несогласия и кровопролития, тогда узнаете вы, кто таков Степан Малый». После этого он потребовал к себе митрополита и упрекал его за то, что позволяет народу жить по-зверски: потребовал, чтоб митрополит собрал всех черногорцев и установил между ними общее и вечное примирение, чтоб они взаимно простили друг другу все обиды и впредь обиженный искал бы судом себе удовлетворения, а не мстил бы сам собою. 1 октября созвано было народное собрание; начинает говорить Марко Тамович из Майны, сопровождавший покойного епископа Василия в Россию, и уверяет, что Степан Малый – настоящий Петр III, которого он знал в Петербурге. Когда узнали о требованиях мнимого российского императора, то собрание согласилось на общее примирение до весны 1768 года, именно до нового собрания, назначенного на Юрьев день. Малый рассердился, узнав, что народ уклонился от вечного примирения, отложил решение с лишком на полгода. Он говорил старикам, объявившим ему решение собрания: «Кто у кого отнял жену, должен ее возвратить; прогнавший от себя жену и женившийся на другой должен принять первую и отослать вторую. Если таким образом учредите вы поступки ваши, то не будете оставлены от Бога и от российского двора». 8 октября созвано было новое собрание, где установили начало всеобщего и вечного замирения; все поклялись не возобновлять усобиц, выбрали воеводу Станишича, и старшины опять отправились в Майну объявить об этом Степану. На этот раз Малый встретил их во главе вооруженного отряда, с обнаженною саблею и благодарил за послушание его советам. Старшины пали на колена, величая его царем и умоляя открыться. Малый отвечал: «Услышите вы, черногорцы, и другие соседние народы глас Бога Вышнего и славу Св. Иерусалима. Я не сам собою пришел сюда, но послан от Бога, которого таков глас слышал: восстань, иди и трудись, я тебе помогать буду». В заключение Малый обещал сделать черногорцев счастливыми навсегда. С тех пор в церквах поминали императора Петра Феодоровича, супругу его Екатерину и наследника великого князя Павла Петровича. Владыка Савва признал Малого Петром III; потом, видя, что вся власть переходит от него к последнему, начал было противодействовать ему, но скоро опять примирился. Наружность Малого описывалась так: на вид ему с лишком 30 лет, сухощав, росту среднего, лицо белое, продолговатое, волосы светло-русые, лоб широко-выпуклый, глаза малые, впалые, серые, быстрые, нос длинный, тонковатый, рот большой, голос женский; кроме сербского языка Малый говорил по-немецки, по-французски и по-итальянски.
