Беспокойство любящего русское государство М. В. Юзефовича по поводу развития в малорусской среде иудейского социализма было прозорливо, понятно и благородно. Как мы убедились из совершившихся на наших глазах фактов, иудейский социализм Лассаля и Маркса в своей самой законченной форме — коммунизма — под руководством современных иудеев — Бронштейна, Апфельбаума, Розенфельда, Бриллианта и сотен им подобных действительно убил русское государство. Значит, опасность грозила не фантастическая, не мнимая, а самая настоящая, и слава тому, кто ее предусматривал. Ошибка М. В. Юзефовича заключалась в том, что он смешал малорусский национальный патриотизм с украинским социализмом, и, вместо того чтобы выяснить пред правительством разницу этих двух течений, он их отождествил. Развитие малорусского национального патриотизма и малорусского литературного слова правительство могло свободно допустить, предоставив самой жизни решить, нужна ли областная малорусская культура при существовании готовой общерусской, созданной главным образом трудами старых поколений тех же малороссиян, или нет. С социализмом как с новым религиозным учением нужно было повести широкую планомерную борьбу в общегосударственном масштабе. Малорусский патриотизм легко можно было даже ввести в государственное русло и противопоставить иудейскому социализму, как об этом мечтали — к сожалению не в пору, с опозданием на десятки лет, в 1917 и 1918 годы — М. И. Коваленко (убит большевиками в январе 1918 года), П. П. Скоропадский, А. А. Сахно-Устимович, С. О. Григоренко и другие.
Между тем удары петербургского правительства посыпались невпопад. По настоянию М. В. Юзефовича был закрыт объединявший малорусских националистов юго-западный отдел Географического общества, а в 1876 году издан был закон, коим воспрещались как появление в печати каких бы то ни было написанных по-малорусски сочинений в виде книг, брошюр или газет, так и постановка малорусских театральных представлений. Таким образом, малорусское печатное слово лишалось права на существование, естественный малорусский патриотизм признавался преступным, а между тем М. П. Драгоманов ловко улизнул за границу. В борьбе против социализма петербургское правительство не последовало примеру Бисмарка и не предприняло никаких разумных мер в течение тридцати лет, до появления у кормила власти П. А. Столыпина, когда начинать борьбу было уже поздно. Закон 1876 года принес огромный вред русской власти, ибо вызвал раздражение в малорусских кружках, не зараженных социализмом, но желавших развивать областную культуру на местном наречии. Это было бы еще не столь важно, ибо кружки эти («громады») были замкнуты и немногочисленны. Гораздо важнее другое обстоятельство: запрещение малорусского патриотизма с его «ридною мовою» в России вытолкнуло его за границу, в Галицию, в Вену, в Женеву, где русская власть не имела ни сил, ни способов, чтобы следить за его развитием и попытаться ввести его в государственное русло. С 1876 года как малорусским патриотизмом, так и украинским социализмом стали играть враги России: иудеи, масоны, немцы, поляки, папство — в самых разнообразных комбинациях.
Закон 1876 года породил множество несообразностей. Приведем такой пример. Братья Рудченко, Иван Яковлевич и Афанасий Яковлевич, гадячане, были образцовыми по исполнительности чиновниками-службистами. Оба брата держались либеральных взглядов, но не были заражены социализмом и вполне лояльно служили русскому государству. Иван Яковлевич, проходя различные должности, достиг места председателя Варшавской казенной палаты и скончался тайным советником, членом Совета министра финансов. Он очень гордился своей служебной деятельностью и в приятельских беседах был истинным поэтом службы. Афанасий Яковлевич довольствовался местом начальника отделения Полтавской казенной палаты и отклонял всякие повышения, чтобы только не расставаться с любимой Полтавой. Оба Рудченко были талантливыми малорусскими писателями. Иван Яковлевич, поглощенный сложной службой, постепенно забросил литературу, а Афанасий Яковлевич, имея больше досуга, был плодовит и написал под псевдонимом Панас Мирный целый ряд рассказов и драм, из которых иные (например, «Бондаривна») очень сценичны и перед войной не сходили с репертуара малорусских театров. Как-то в молодости общими силами братья Рудченко (Иван Билык и Панас Мирный) написали чрезвычайно интересный роман «Хиба тоди волы ревут, як ясла повни?». Канвой послужила семейная хроника гадяцких помещиков Войн, а героем являлся сельский парень, искатель правды, который не мог примириться с окружающими условиями жизни и сделался поджигателем («палием»). Это яркий прообраз будущего большевика. Братья Рудченко как бы предчувствовали, что их родной Гадяч сделается сценой дикого народного зверства. Лютой смертью погибли там во дни революции местный предводитель дворянства граф Сергей Михайлович Капнист и председатель Гадяцкой земской управы Филипп Иванович Мельников. Последний сначала был оскальпирован обезумевшей от крови толпой, а потом схвачен за ноги и разорван пополам. Несмотря на полную лояльность братьев Рудченко и на художественную ценность их романа, он по закону 1876 года не мог быть напечатан в России и появился в свет в Женеве, в типографии драгомановской «Громады». Запрещение малорусского издательства постепенно привело к тому, что не только такие «украинские» зубры, как Михаил Петрович Старицкий или Александр Яковлевич Кониский (Переходовец)[93], стали печатать свои бездарные произведения в Галиции, но и самые безобидные «Тарасики» из полтавских или черниговских трущоб посылали стишки о лаевой (сальной) свечке (Самойленко) или о криничке (Гр. Коваленко[94]) в галицкие журнальчики, существовавшие на средства из России. Львовская «Зоря» наполнялась материалом почти исключительно из-за кордона.
Вторая половина 1870-х годов в Киеве была временем затишья в украинском движении. М. П. Драгоманов пребывал за границей и занимался пропагандой «украинского» социализма в Галиции. В. В. Антонович усиленно работал в области доисторической археологии и писал докторскую диссертацию о первоначальной истории Великого княжества Литовского. А. Ф. Кистяковский занят был изданием важного сборника законов XVIII века, озаглавленного «Права, по которым судится малороссийский народ». К. П. Михальчук служил на пивоваренном заводе Киевского товарищества и мало имел досуга для тенденциозных филологических занятий «украинским» языком, к которым питал особенную склонность. П. И. Житецкий писал свою превосходную магистерскую диссертацию «Звуковая история малорусского наречия». M. M. Левченко более думал о настойках и наливках, чем об усовершенствовании своего русско-украинского словаря, второе издание которого так и не состоялось. П. П. Чубинский начинал уже впадать в ту хроническую болезнь, которая и свела его в могилу.
Новую струю в умственную жизнь Киевского университета влил профессор Александр Александрович Котляревский, который в январе 1876 года начал в университете преподавание славянской филологии. Настоящий малороссиянин и по смуглости лица, и по тонкому юмору, родом из Кременчуга, воспитанник полтавской гимназии, А. А. Котляревский[95] по талантливости своей натуры не мог сочувствовать пребыванию в удушливой атмосфере «украинского» подполья, да еще отравленной социалистическими испарениями, и смотрел на славянский мир глазами европейски просвещенного ума, пред которыми жители всех этих Русей — Малой, Белой, Черной и Червонной — являются лишь ветвями единого русского народа. В своих замечательных лекциях по истории славянской филологии профессор А. А. Котляревский подробно разбирал сочинения графа Яна Потоцкого и выяснил его ложный взгляд на обособленность «украинского» народа, который с польской точки зрения действительно жил на «украине», то есть на краю польского государства, но по существу был русским. К сожалению, деятельность профессора А. А. Котяревского в 1881 году была прервана его преждевременной смертью в городе Пиза, в Италии, от грудной болезни.
В 1880 году поселился в Киеве историк Малороссии Александр Матвеевич Лазаревский[96], приобретший уже известность замечательным трудом «Посполитые крестьяне в Малороссии», напечатанным в «Записках» Черниговского статистического комитета, и целым рядом статей о людях старой Малороссии, появившихся как в упомянутых «Записках», так и в «Русском архиве» П. И. Бартенева. В молодости, будучи студентом Петербургского университета, он принадлежал к петербургской «громаде» и весной 1861 года вместе с художником Честаховским сопровождал тело Тараса Шевченко, перевозимое из Петербурга через Киев в Канев для погребения, согласно «Заповиту», на берегу Днепра. В 1881 году выслужил пенсию на должности начальника одной из учебных дирекций в Царстве Польском и перебрался на жительство в Киев Феофан Гаврилович Лебединцев, брат которого, о. Петр Гаврилович, был в то время в Киеве кафедральным протоиереем. Лебединцевы происходили из Звенигородского уезда Киевской губернии и были горячими малороссийскими патриотами. Феофан Гаврилович в молодости написал дельное историческое исследование об архимандрите Мельхиседеке Значко-Яворском, изданное в серии томов «Архива Юго-Западной России», а о. Петр Гаврилович был глубоким знатоком киевской церковной старины и издал целый ряд брошюр о киевских церковных памятниках.
