Понятие «замок» (в современном немецком языке das Schloß) пришло в отечественную историографию из западноевропейской медиевистики. Западноевропейский замок — мощное фортификационное сооружение с плотной застройкой, часто это одно сплошное здание, стены которого являются одновременно крепостными (Виолле-ле-Дюк Э. 2007). Второе принципиальное отличие: европейский замок — это жилище феодала с запасами, рассчитанными на многие месяцы, а то и годы осады. Но европейские государства времен Хазарского каганата ещё не знали таких замков. К примеру, для Германии под замками понимаются сооружения крепостного характера, в которых главное место отводится жилым и парадным помещениям. Строятся они с конца XIV в. (Майер В. Е. 1981. С. 122). Ничего подобного в Хазарии не было. Справедливости ради отмечу, что небольшие укрепления (castrum) в сельских местностях строятся в Западной Европе, в частности во Франции и Германии, в IX–X вв. Одновременно подновляются старые, римского времени, получавшие иное название (castellum, bur-gus). А. К. Дживелегов в небольшой обзорной книжке связывал это строительство с набегами норманнов и мадьяр (Дживелегов А. К. 1902. С. 11). Не следует забывать и об участии в этом строительстве церкви. Не буду углубляться в историю запад-ноевропейских замков. Отмечу другое. Социальные процессы шли в Европе совершенно по иному пути, и при сравнении социальных статусов укреплений там и в Хазарском каганате это надо учитывать. Если же и предпринимать такое сравнение, то непременно с участием медиевистов, которые, уже «глядя из Европы», выскажут своё мнение о «замках» каганата.
Вряд ли что-либо решит замена «замка» арабским «qasr».
Проблема социальной характеристики городищ Хазарского каганата сложна. В ней переплетены минимум «четыре неизвестных»: 1) наше весьма смутное представление о социальных процессах в каганате; 2) практически полное отсутствие известий о внутриполитических событиях, о степени централизации власти и самостоятельности местных институтов; 3) слабая изученность некоторых и полная неизученность большинства городищ; 4) как вытекающее из последнего, полное отсутствие представлений о хронологии и стадиях появления в каганате укреплений разных типов. В свете вышеперечисленного заслуживает упоминания возражение М. А. Рыбловой против тезиса С. А. Плетнёвой о связи куренного расположения жилищ на Правобережном городище с феодальными отношениями (Рыблова М. А. 2002. С. 37, 38).
В качестве примера иных решений проблемы полезно упомянуть гипотезу Деяна Рабовянова, посвященную выяснению причин появления и статуса укреплений, в том числе с доминирующим четырёхугольным планом. Речь идёт о становлении в X в. системы каменных крепостей с башнями-бастионами в районах Первого Болгарского царства, ранее охраняемых земляными «лагерами» (Рабовянов Д. 2007). Не без влияния исследований по общинным укреплениям Византии (частично и становлению крепостей в Западной Европе) болгарский исследователь предполагает, что в период ослабления центральной власти, не обеспечивавшей должную охрану внутренних районов государства и торговых путей, за строительство укреплений берутся местные, достаточно свободные от аристократической зависимости слои населения. В итоге «появляется множество крепостей, в сущности укреплённых селищ, отличающихся планами, способами и материалами строительства, соответствующими местным возможностям… Возможно, именно крепости типа „Цар Асен“ были построены и поддерживались организованными сельскими общинами, находившими в них убежище». Мало того, этому процессу содействовало и государство (Там же. С. 355, 356). Д. Рабовянов приводит и археологические доводы. При том что крепости исследованы недостаточно, примеры заслуживают внимания. В укреплениях найдены те же полуземлянки, что и на синхронных неукреплённых поселениях. В двух случаях прямо отмечен невысокий общественный статус и экономические возможности обитателей крепостей. Другими словами, они не относились к богатым слоям. Даже церкви в них были маленькие и небольшие. Наконец, отмечено отсутствие в крепостях ценных находок. Забегая вперед: с жилищами и находками совершенно аналогичное положение в Маяцкой крепости. Что же касается «замков», то Рабовянов прямо указывает, что таковых в это время не было и в Византии.
Я не предлагаю перенести гипотезу Д. Рабовянова в исследования памятников Хазарского каганата и уклоняюсь от её оценки, не владея достаточным объёмом знаний о крепостном строительстве на Дунае. Но я обращаю внимание на саму возможность построения иных гипотез, нежели о «замках» в Хазарском каганате.
Было бы совершенно несправедливо не отметить, что термин «замок» неудачно, не по существу его содержания используется в работах некоторых исследователей до последнего времени. Так, в заслуживающем внимания труде Ф. Х. Гутнов упоминает с соответствующими ссылками на источники резиденцию царей Серира — замок с каменными стенами площадью 4x4 фарсаха. Сам же Серир X в. определяется им как раннеклассовое общество, но не феодальное государство (Гутнов Ф. Х. 2008. С. 26). Не разбирая данную характеристику стадиального положения Серира, отмечу, что «замок» просто не мог быть столь громадной площади и с таким протяженным периметром.
Итак, мы встретились с почти единовременными «замками»: с одной стороны, хазарским миниатюрным с десятками юртообразных жилищ — Правобережная Цимлянская крепость, с другой стороны — со столичным «замком» Серира, громадной площади, обнесенной каменными стенами.
Илл. 10.
Маяцкий археологический комплекс (по: Плетнёва С. А. 1984)
Илл. 11.
Маяцкое городище (по: Плетнёва С. А. 1984)
И ещё раз обратимся к Правобережной Цимлянской крепости — предполагаемому С. А. Плетнёвой «замку». Так вот, если мысленно убрать его внешние стены с башнями и внутренние, то на берегу Дона в конце VIII — начале IX в. мы увидели бы небольшой посёлок, состоящий из нескольких десятков примитивных юртообразных жилищ (на 2010 г. раскопано 50), издали напоминающих самые обыкновенные юрты. Обнаружить среди их скопления жилище вождя (постройка № 12) было бы чрезвычайно трудно, ибо оно ничем не отличается от прочих, разве что, позволим некоторую вольность, обозначено шестом с висящим на нём «знаменем». Так примем ли мы этот степной посёлок за замок как в архитектурном, так и в социально-экономическом аспекте?
Думаю, такой же виртуальный опыт стоит проделать и с другими крепостями Хазарского каганата.
Перейдём к памятникам в среднем течении р. Дона и на его притоке р. Северский Донец, начав с упомянутого Маяцкого комплекса.
Расположено при впадении р. Тихая Сосна в р. Дон. Занимает около 40 га (= 400 000 кв. м), включая небольшую крепость из блоков известняка (рис. 10). На поселении десятки жилищ (Плетнёва С. А. 1984). Из них исследовано около 50 — преимущественно однотипных полуземлянок (Винников А. З. 2006; Винников А. З., Плетнёва С. А. 1998; Винников А. З., Синюк А. Т. 2003. С. 260). Рядом с поселением комплекс из нескольких гончарных мастерских. Концентрации следов иного производства не обнаружено. А. З. Винников, исследователь поселения, отметил малое количество находок орудий труда кузнецов по железу и ювелиров, отсутствие железных шлаков.
Миниатюрная крепость, 95x80 м, практически не застроена (рис. 11). В ней лишь несколько жилищ самого рядового облика. Ничем не выделяется по составу находок и цитадель крепости. Она невелика — 27x47 м. Как фортификационное сооружение Маяцкая крепость не слишком совершенна (Флёров B. C., Флёрова В. Е. 2008).
Илл. 12. У юго-западной стены Маяцкой крепости, слева направо: директор Дивногорского археологического заповедника М. И. Лылова, В. Е. Нахапетян-Флёрова, художница А. Атавина. 1991 2.
На блоках крепостных стен (рис. 12) среди сотен разных изображений и знаков только две более или менее длинные рунические надписи неизвестного содержания и несколько коротких (не расшифрованы). Об уровне грамотности населения эти находки ничего не говорят, но, вероятно, она была невысока.
Две культовые постройки на поселении довольно примитивны и типологически близки жилищам-полуземлянкам.
Среди исследованных погребений (катакомбы, редко ямы) могильника и поселения преобладают самые рядовые. Погребения знати, представителей правящего слоя не обнаружены. Таким образом, однообразию жилищ соответствует однообразие захоронений. Даже несколько воинских погребений нельзя признать сколь-либо выдающимися.
Маяцкий комплекс — один из наиболее исследованных памятников салтово-маяцкой культуры. Известен по многочисленным публикациям Г. Е. Афанасьева, А. З. Винникова, С. А. Плетнёвой, В. Е. Флёровой (Нахапетян), B. C. Флёрова и др.
