На последнем корабле в должности вахтенного офицера флотскую карьеру начал лейтенант Эйссен. Да-да, тот самый Эйссен, который в 1940 году уверенно проведет свой крейсер «Комет» по советскому Севморпути.
К началу XX века Русский Север оставался одним из самых безлюдных российских регионов. Практически все русское население было сосредоточено на Кольском полуострове и на беломорских берегах. На побережье и островах русской Западной Арктики ненецкие, саамские и тем более русские поселения были чрезвычайно редки и крайне малолюдны. Например, самыми крупными становищами Новой Земли были становища Белушья губа и Малые Кармакулы, где проживало… 17 и 8 семей соответственно. На берегу пролива Маточкин Шар, например, жила лишь одна самоедская семья. По данным известного исследователя истории Новой Земли Б. Садовского, к началу Первой мировой войны на берегах пролива проживало уже 7 семей (20 человек). Правда, жили они в чумах или времянках, а потому редко задерживались на одном месте, больше кочевали по южному острову. Северный же берег пролива они не посещали. Чукотку нельзя было даже с натяжкой назвать заселенной. И германская военно-морская разведка об этом была прекрасно осведомлена.
Архипелаг Новая Земля и пролив Маточкин Шар были известны русским промысловикам и иностранным путешественникам еще до Баренца. Но так и не освоены. Началом колонизации Новой Земли, организованной русским правительством, считается только 1870 год, когда для защиты государственных интересов к архипелагу пришли два русских военных корабля, на одном из которых находился великий князь Алексей Александрович.
По решению великого князя и на его средства в проливе Костин Шар была собрана доставленная из Архангельска деревянная «промышленническая» изба. Через два года на архипелаг переселили несколько ненецких семей. Здесь они занимались промыслом белого медведя, песца, лисы, рыболовством и добычей морского зверя. Частыми гостями на островах были норвежские промышленники, которые за бесценок, а порой и просто за водку скупали у ненцев меха и моржовый клык.
В начале XX века Новая Земля входила в состав Печорского уезда, однако фактически вся административная власть была возложена губернатором на заведующего колониями. Ему помогал местный фельдшер, который кроме исполнения прямых обязанностей заведовал еще островной спасательной станцией и запасным складом продуктов.
По немногим сохранившимся сведениям известно, что с 1914 года и почти до 1920-х годов жизнь в новоземельских становищах замерла. Скорее всего, в годы Первой мировой войны некоторые ненецкие поселения просто перестали существовать. Может быть, это было как-то связано с созданием здесь секретной германской базы.
Новоземельские берега пролива Маточкин Шар в 1872 году посетила австро-венгерская экспедиция Юлиуса Пайера и Карла Вейпрехта. После возвращения из экспедиции Вейпрехт издал несколько научных трудов с подробным описанием исследованных районов северного острова Новой Земли. Через два года на Собрании германских естествоиспытателей он изложил свой план замены одиночных полярных экспедиций на систематические исследования арктических пустынь, опираясь на созданные в запланированных районах международные наблюдательные станции.
Вся добротная разведывательная информация, полученная в научных экспедициях, а с началом Первой мировой войны – ив боевых походах, с чисто немецкой пунктуальностью вносилась в соответствующие досье Адмирал-штаба, здесь она ждала своего часа, пока не понадобится штабу Адмиралтейства в Берлине или немецким специалистам-картографам. Имеются данные, что именно тогда, еще в годы Первой мировой войны, на основании этой информации немцы разработали основы организации секретных баз для подводных лодок и рейдеров, складов боезапаса, топлива в самых безлюдных местах Русского Севера. И даже частично реализовали этот замысел.
Сегодня известно, что на беломорском острове Поной в годы Первой мировой войны «мирными» австрийскими и германскими моряками был создан склад мин, с которого во время войны уже военные корабли кайзеровского флота получали готовые к постановке мины. Именно на этих минах в 1915–1916 годах погибла часть из 20 потерянных тогда судов России и стран Антанты. А подлодки с тайной базы на Лофотенских островах и, предположительно, с тайной базы в Маточкином Шаре заходили в Кольский залив для обстрела города Александровск-на-Мурмане. Встревоженное руководство российского Морского министерства приняло решение отыскать эту базу. Но началась революция, и в Советской России о базе вообще забыли.
Но о тайных арктических базах не забыли в штабе вооруженных сил Веймарской республики, а затем в ее Адмиралтействе. Даже наоборот – интерес к Советской Арктике существенно возрос. Ведь еще в 1922 году на Генуэзской конференции в Рапалло Советская Россия подписала ряд политических и экономических соглашений, согласно которым Германии удалось ловко обойти многие запреты, предусмотренные Версальским договором. Так, в рамках Рапалльских соглашений на территории СССР в Липецке появилась советско-германская опытовая авиастанция «Вирупаль», советско-германская танковая школа «Кама» в Казани, советско-германская химшкола «Томка» под Саратовом. Здесь и начали подготовку будущие генералы и старшие офицеры вермахта и люфтваффе. Все они обязательно познакомились с подробными топографическими картами как минимум близлежащих к школам районов Советского Союза. Но это было лишь начало. Веймарские аналитики стремились проникнуть дальше – прямо на Русский Север.
Если рассматривать уникальнейшие материалы, доставленные в Германию на борту «Графа Цеппелин», как основу для создания карт арктических районов СССР, то сразу же становится ясно, что общий вид сверху даст только ландшафтный план. Безусловно, такой план позволяет определить наиболее выигрышные районы для организации секретных баз, прибрежных пунктов наблюдения за обстановкой и даже, в какой-то степени, определения наиболее выигрышных мест для засадных позиций подводных лодок.
С приходом к власти в Германии Адольфа Гитлера все «засвеченные» экспедиционные фото– и киноматериалы подверглись тщательной и интенсивной обработке. И вскоре в Имперском картографическом управлении был организован специальный отдел по вопросам Арктики. После тщательного разбора огромной массы материалов, накопленных по Арктике, гитлеровские специалисты-картографы заявили, что для создания полной картины все же многого не хватает. Ведь даже самые подробнейшие очертания береговой линии сами по себе никоим образом не способны обеспечить безопасность мореплавания. Для этого необходимы сведения о глубинах, течениях, наличии отмелей и банок, ледовой обстановке и тому подобные данные. Причем если это очень важно для надводного плавания, то для подводных лодок важность таких сведений для обеспечения безопасности плавания возрастает многократно.
Именно поэтому практически сразу же после полета «цеппелина» началось массовое «паломничество» немецких специалистов в совершенно конкретные районы Советской Арктики, которые уже тогда были определены как оперативно-важные для проведения будущих боевых операций. Все это было очень умело и продуманно использовано немецкими специалистами картографического отдела и военно-морского отдела германской разведки (Абвера), занятыми составлением точнейших карт советского сектора Арктики. Позже благодаря полетам специальной авиаэскадрильи майора Ровеля и у Люфтваффе появились точнейшие карты многих районов Европейской части СССР. А также Туркмении, Узбекистана, Таджикистана и даже Памира. Причем настолько точные, что когда уже в годы войны такие карты попадали в руки наших разведок, то там не переставали удивляться, откуда все это могло взяться у нацистов?
Есть еще одно предположение, как у Кригсмарине появились подробнейшие карты восточной части Баренцева моря.
Нет никакого сомнения, что, как опытнейший гидролог и гидрограф, Р. Эйссен в период бесконтрольного «бродяжничества» по Баренцеву морю в ожидании решения И. Папанина о начале проводки рейдера «Комет» по Севморпути провел обширнейшие исследования глубин, грунтов и течений во многих стратегически важных баренцевоморских районах. Тем более что над «Кометом» в те дни, как над советским ледокольным пароходом «Семен Дежнев», был поднят красный флаг. Следовательно, германский крейсер мог совершенно спокойно заниматься разведывательной деятельностью даже на виду у тех постов СНиС, которые тогда были в районе Печорского моря и Новой Земли, – ведь они повсеместно принимали гитлеровского «океанского оборотня» за советское судно.
Получается, что именно благодаря добросовестной и оперативной работе Р. Эйссена и его команды для Кригсмарине были подготовлены подробнейшие карты, по которым уже в военные годы командиры гитлеровских кораблей и подводных лодок могли выбирать наиболее выгодные позиции для торпедных атак. Особенно на подходах к Кольскому заливу и у Горла Белого моря, а также курсы для постановок минных заграждений у новоземельских проливов. Так вот в чем состоял арктический интерес гросс-адмирала Эриха Редера.
