Речь здесь идет о службе, но аспект зависимости в этой функции смягчается довольно хвалебными оттенками слов и приравниванием milites по положению (во всяком случае, моральному) к положению высших общественных категорий.[149]
С приближением каролингской эпохи, где слово miles будет приобретать все в большей и большей мере оттенок подчиненности, ситуация изменится. Проследить за эволюцией общего отношения клириков к milites мы можем с помощью некоторых характерных вех, например, лексического состава метафор, относящихся к церкви, в глоссах к первому посланию святого Павла к коринфянам. Апостол развивает здесь образ тела, которое одно, несмотря на множество его органов и различие их функций.[150] В IV веке эту метафору сопровождает глосса (у «Амброзиастера») о полезности низших функций, без которых высшие — ничто. Так обстоит дело в римской императорской армии: император, сколь бы велик он ни был, должен иметь армию, которая есть тело, образованное высшими членами — трибунами, comiti, magistri — и низшими — milites.[151] В 750х гг. Бонифаций Майнцский модифицирует этот образ в духе необходимости приятия неравенства: одни — богатые, другие — бедные, одни командуют, другие подчиняются, и все это по Божьей воле. Он даже называет эти разные функции или социальные уровни словом ordo.[152] To есть видно, что метафора используется совсем в другом смысле и удаляется от первоначального прообраза. Бонифаций переводит ее в план противопоставления неравных положений. В социальном плане речь идет о potentes и judices. Milites еще не появляются.
Рабан Мавр в 840х гг. слово в слово использует толкование «Амброзиастера», но явно в ином контексте. То есть в его классификации нет ни социального смысла, ни военной иерархии.[153] Веком позже образ тела принимает новый смысл у Аттона Верчеллийского, который вводит в свое толкование иерархию более откровенно социального толка, вдохновляясь тем, что видит вокруг себя: речь идет уже не об армии, а об обществе от короля до высших членов — duces, comites, tribuni — и низших — milites.[154] Возникают первые зачатки признания за milites общественного значения. Но в рассматриваемый нами период до этого дело еще не дойдет. До конца IX века milites не представляют собой ни общественного класса, ни даже социопрофессиональной категории. Того менее это настоящий ordo.Однако в текстах до X века иногда встречается выражении ordo militaris.Так не следует ли изучить эти тексты и попытаться понять, какая этика предлагалась в то время воинам и кто эти воины?
Глава третья
Ordo Militaris
(Функция и этика «воюющих» до конца IX века)
Папа Захария в послании Пипину от 747 г.[155] определяет функции обеих социальных категорий или, скорее, двух сословий, которые действуют в мире под Божьим руководством. Беря примеры из Священного Писания, он отмечает, что в битве израильтян с амалекитянами (Исх. 17: 9) решающую роль в победе сыграли два фактора: смелость в бою израильских воинов, несомненно, но, кроме того, и, возможно, в первую очередь — непрерывная молитва Моисея, друга Божьего, возносимая его Господу в течение всей битвы, в материальном плане выдержанной Иисусом Навином. Бой без молитвы обречен на поражение. Воины нуждаются в служителях церкви, и наоборот. Вот почему папа призывает своего «дражайшего друга» Пипина действовать смело, ибо «государям, мирянам и воинам (bellatores)надлежит остерегаться козней врагов и защищать страну; епископам, священникам и служителям Божьим (Dei servis)следует действовать спасительным советом и молитвой, чтобы благодаря Богу мы молились (orantibus), те сражались (bellantibus), и страна пребывала в целости».[156]
Этот текст интересен нам по многим причинам. Отметим сначала отсутствие слова miles,подтверждающее сказанное нами выше. Но если в тексте нет этого слова, то, похоже, представление о milites не полностью исключено.
Ведь в картине двух функций, предложенной папой, можно без особых натяжек увидеть двоякую иерархию: князьям мира сего в церковном сословии соответствуют князья церкви, епископы. Мирянам — мы подразумеваем людей свободных, ответственных, имеющих в миру определенный ранг — в Божьей церкви соответствуют священники. Bellatores,стоящим в первых рядах бойцов с врагом в мирском сословии, соответствуют servi Dei,в которых можно узнать монахов, еще не имевших в глазах пап того высочайшего значения, которое они приобретут позже.
Итак, иерархия. Но иерархия, не исключающая тождественности функций в каждом сословии. Одни должны защищать страну от врага, другие — молиться за успех оружия. Первым надлежит быть бдительными в физическом плане, вторым — в плане моральном, изобличать врага рода человеческого, информируя и наставляя тех, кто ведет борьбу в миру. Можно отметить отсутствие высшей ступени в обоих сословиях: уровень королей не упомянут, как и уровень пап. Мы не сомневаемся, что забыты они не случайно.[157] Во главе обоих войск находятся вожди, с одной стороны король, с другой — папа; оба они назначены Богом, но для выполнения разных функций. Король выполняет миссию руководства мирянами, роль которых — сражаться ради защиты страны. Папа управляет людьми дома Божия, чтобы они давали советы бойцам и направляли их, молились за успех их правого дела.[158] Этика milites еще не упоминается, но в контексте можно понять, что их подчиненное положение побуждает их следовать за королями, которые командуют ими. Они включены в сословие bellatores,даже если сами по себе и не названы.
Более определенно выражается бенедиктинский монах Бонифаций, когда в одной проповеди говорит о сословиях, составляющих христианский мир. Как и Григорий Великий, Бонифаций оправдывает социальное неравенство, исходя из необходимости разделения функций. Образ тела как раз подходит для иллюстрации его тезисов: он говорит, что тело едино и содержит лишь одну душу, в которой и заключается жизнь, но оно состоит из многих членов, выполняющих разные функции. Точно так же в церкви есть лишь одна вера, которая через посредство милосердия должна внедриться повсюду, но разные звания, каждое из которых имеет собственную функцию: есть сословие тех, кто повелевает, и сословие подвластных, сословие богатых и сословие бедных, сословие старых и сословие молодых, и у каждого свои приемы для действий, как в теле у каждого члена есть своя функция.[159] Использование слова ordo здесь еще сходно с предыдущим случаем. Оно означает не общественный уровень и не профессию, а состояние (condition) в широком смысле слова. Одним словом, Бонифаций удовлетворяется констатацией существования в христианском мире разных состояний, которые он без колебаний квалифицирует как ordines,приписывая им как «угодный Богу» характер, так и специфические функцию и этику. Так, ordo бедняков должен быть смиренным и возлагать надежду на Бога, a ordo богачей — щедрым, кормить и одевать тех, кто терпит лишения. Ordo стариков подаст пример набожности, добрых нравов и умеренности, a ordo молодых постарается повиноваться и подчиняться старшим. Во всем этом нет ничего, что могло бы иметь отношение к конкретным классам общества. Зато Бонифаций впервые уточняет, в чем состоят функции и обязанности первого бинарного сочетания — сословий управляющих и управляемых.
Однако об управляемых не сказано ничего. Бонифаций забывает упомянуть об их обязанностях, состоящих, вероятно, в подчинении установленному порядку, полностью поглощенный перечислением того, что нельзя предпринимать против них. Зато в описании функций управляющих есть интересные детали, позволяющие нам набросать картину общественной иерархии по Бонифацию. В ordo praepositum (вышестоящих) на первое место Бонифаций помещает епископов. Их долг — «запрещать то, что дурно, поддерживать тех, кто слаб, возвращать на путь истинный тех, кто заблуждается».[160] Тем самым ясно определяется основная функция епископов: они увещевают, утешают, ободряют, но главное — указывают путь. В этом смысле они истинные «кормчие» мира, ибо без них корабль церкви потерял бы ход, колеблемый ветрами, а, прежде всего, сбился бы с курса. На втором месте находится функция королей, направляемых епископами. Их функция исходит от Бога, напоминает Бонифаций, используя выражение святого Павла, ибо «нет власти — potestas — не от Бога».[161] Следовательно, король без робости может исполнять свою функцию управления. Более того, вполне оправдано, чтобы король внушал почтительный страх: ведь он представляет здесь, на земле, божественную власть. Но король не в состоянии отправлять свою функцию покровительства и правосудия один. Бонифаций хорошо это знает: в строящемся обществе есть сильные (potentes)и судьи (judices), которым король делегировал административные и судебные функции. Поэтому совершенно естественно обнаружить на их уровне — уровне графов — упоминание о королевской этике. Они должны выносить приговор по справедливости, а не в зависимости от полученных даров. Они также должны покровительствовать вдовам, бедным и сиротам согласно формуле, которая в нашем исследовании будет встречаться часто — ведь это одна из составляющих «рыцарской» этики.
