Настоящее вышеизложенное показание дали следующие лица: 3-й роты старший унтер-офицер Василий Ефимов, солдат Родион Кудрин, младший унтер-офицер Франц Ценда, старший унтер-офицер Григорий Генералов, солдаты: Тимофей Потапов, Степан Маргуненко, Федор Детлюк, Даниил Предин.
В справедливости показанного дали подписи 3-й роты: старший унтер-офицер Ефимов, Даниил Предин, Степан Моргуненко, Федор Детлюк, младший унтер-офицер Франц Ценда, старший унтер-офицер Григорий Генералов, казак Данила Буясский, Андрей Татаринцев. За неграмотного Родиона Кудрина по личной его просьбе расписался младший унтер-офицер Столяренко.
1917 г. мая 13 дня, опросив первую роту Волынского запасного батальона в полном составе относительно гг. офицеров, служивших при батальоне до 27 февраля 1917 г., желательно ли, чтобы они в настоящее время служили в полку, а в случае нежелательности, то какие к тому причины.
Общее мнение всей роты – нежелательно иметь гг. офицеров в полку: штабс-капитана Слефохта, капитана Геймана, штабс-капитана Тизенгаузена, штабс-капитана Цурикова, штабс-капитана Четыркина, подпоручика Тельберга, прапорщика Воронцова-Вельяминова и прапорщика Кучуру потому, что до восстания они дерзко обращались с людьми, а во время восстания покинули батальон, из чего и заключают, что они были против восстания.
Кроме того, к вышеописанному дополнили своими показаниями следующие лица:
Горнист 1-й роты Иван Степанович Барыш показал: я лично видел, что прапорщик Воронцов-Вельяминов и штабс-капитан Четыркин настойчиво требовали под угрозой оружия 26 февраля на Знаменской площади стрелять по публике, в чем и подписуется (подпись: И.С. Барыш ).
О капитане Геймане
1917 г. мая 16 дня старший унтер-офицер Василий Стрельников 2-й подготовительной учебной команды показал: что капитан Гейман во время занятий говорил, что у наших крестьян много земли и им больше нельзя, ибо они не умеют ее обрабатывать. Далее Стрельников показал, что его самого капитан Гейман, несколько ранее дней революции, ударил по уху без особой к тому причины и по его, Геймана, заявлению Стрельникова и посадили под арест. Вышеизложенное согласно с моим показанием, в сем даю подпись: Стрельников .
Тогда же рядовой Александр Степанов 2-й подготовительной учебной команды показал, что он видал 28 февраля капитана Геймана на кухне батальона в манеже переодетым в солдатскую форму. Справедливость сего свидетельствую (подпись: Степанов ).
Того же числа рядовой Илья Теньшин 2-й подготовительной команды показа, что капитан Гейман, будучи начальником охраны дома предварительного заключения и Окружного суда, 25 февраля во время натиска толпы со стороны Выборгской по Литейному мосту заставлял стрелять в толпу и, имея а руках револьвер, грозился им и принуждал к стрельбе, однако стрельбы не было как со стороны солдат, так и со стороны капитана Геймана. Вышеизложенные показания давал Илья Теньшин и свидетельствует своею подписью (подпись: Теньшин ).
15 мая 1917 г. допрошенные 4-й роты рядовой Гавриил Давиденко показал: что он, будучи помощником дежурного по роте, 26 февраля видел, как капитан Гейман приходил вечером в роту. В это время среди людей роты было уже брожение, и некоторые из солдат пытались выходить одиночными на улицу (двор). Капитан Гейман этих уходящих людей останавливал и приказывал дежурному старшему унтер-офицеру Шанявскому и дневальным ловить и не пускать на двор. Потом приказывал, чтобы наутро, т. е. 27-го, собралась полицейская команда, для того чтобы он мог с нею, по словам, сказанным подпрапорщику Смоляку и слышанным и теперь показанным ефрейтором Иваном Ивашкиным, расправиться.
Ефрейтор Иван Ивашкин показал, что 28 февраля около 10 часов утра капитан Гейман приходил в 4-ю роту переодетым в солдатскую форму и говорил с людьми. Говорил примерно следующее: так, у вас теперь новое правительство и вы должны придерживаться порядка, и порядок этот у вас должен быть, и я вижу, что он у вас уже есть, так дневальные у ворот меня не пустили в ворота, а мне пришлось перелезть через забор, посему теперь прошу вас пойти на обед (время было обеденное) в порядке под командою. Но люди не пошли по указаниям капитана Геймана, а пошли частью через конюшню, двором, а частью по улице. В то время, как часть людей 4-й роты пошла по улице на обед, с лесов строящегося дома на Виленском переулке началась стрельба из пулемета, и идущие люди должны были залечь. В поддержание этого дали собственноручные подписи: рядовой 4-й роты Гавриил Давиденко, Иван Ивашкин, Даниил Селезнев, Василий Бойцов, Павел Кашурин.
Младший унтер-офицер 4-й роты Тихон Сециков показал, что 28 февраля им самим совместно с людьми других рот было снято два пулемета при двух людях, одетых в статское платье, по предположению городовых. Оба этих статских человека были сброшены с балкона третьего этажа дома по Фонтанной улице (дом № 2-го Бассейного товариществ), где были захвачены вместе с пулеметами. Этот дом по Фонтанной улице, под № 3. Сняты же пулеметы были около 4 часов дня. О дальнейшей судьбе людей, сброшенных с балкона, ничего не известно. С изложенным согласен и даю в сем собственноручную подпись. (Младший унтер-офицер
Тихон Сециков. )
О штабс-капитане Цурикове
16 мая 1917 г. на опрос о штабс-капитане Цурикове показал старший унтер-офицер 1-й подготовительной учебной команды Петр Неведров, что он, будучи в карауле вместе с штабс-капитаном Цуриковым в доме предварительного заключения, 27 февраля с. г. в 12 час. дня Цуриков вошел в караульное помещение, со слезами на глазах приказал построиться, добавляя к тому: «Наш батальон осквернил свою честь», скомандовал и вывел команду на двор, построил перед воротами, а пять человек поставил в коридор, объясняя обязанность: «Если приближающаяся толпа будет лезть, то нужно стрелять». Толпа приблизилась и начала разбивать коридор, где, в числе пяти человек, находился и я. Штабс-капитан Цуриков подошел ко мне и приказал стрелять. На его приказание я предложил ему выстрелить вверх в имеющееся при коридоре окно, с целью напугать толпу, но Цуриков сказал, что это будет бесполезно, и приказал стрелять. Из числа находившихся в коридоре его приказание исполнил только я. Я дал один выстрел в дверь. Попал в кого или нет, это мне неизвестно. После этого Цуриков ушел к команде на двор, а мы больше стрельбы не производили. Спустя некоторое время я послал рядового Кошкина к команде на двор узнать, что делает команда, Кошкин возвратился и объяснил, что на дворе команды, а также Цурикова нет, ворота разбиты и вольная публика уже на дворе. Выслушав сообщение Кошкина, команда из пяти человек порешила выйти из коридора к публике, где среди публики находились солдаты: волынцы, преображенцы и литовцы, к которым мы присоединились и пошли вместе, больше показать ничего не имею. К сему подписуюсь Петр Неведров .
Сего же числа, опросив о штабс-капитане Цурикове рядовых 1-й подготовительной учебной команды: Григория Говорунова и Андрея Кошкина, которые показание Неведрова полностью подтвердили и дополнить его ничем не имели, в чем и подписуются: Андрей Кошкин, Григорий Говорунов .
Сего же числа, опросив рядового 1-й подготовительной учебной команды Ивана Вокорь, который показал, что 27 февраля с. г. он был в числе команды у дома предварительного заключения под командой штабс-капитана Цурикова, приказавшего команде стрелять в толпу, ломившуюся в ворота. На предложение взводного учебной команды Григория Барановского, чтобы сдаться без боя, Цуриков объяснил, что мы должны умереть, а не сдаться. Толпа вломилась в ворота, а мы разбежались. Более показать ничего не имею. В чем и подписуюсь: Иван Вокорь .
Сего числа, опросив рядового 1-й подготовительной учебной команды Степана Есина, который показание Вокоря полностью подтвердил, а добавить к тому что-либо отказался, в чем и подписуюсь.
Степан Есин .
О штабс-капитане бароне Тизенгаузене
9 мая нижеподписавшиеся и перечисленные лица показали: 26 февраля в воскресенье штабс-капитан барон Тизенгаузен, командуя 2-й пулеметной командой и занимая выход с малого Невского проспекта на Знаменскую площадь, около 2 часов дня, во время натиска толпы, со стороны малого Невского проспекта, приказывал людям стрелять в толпу, однако от этой стрельбы убитых не было. Позднее сам штабс-капитан барон Тизенгаузен, по показанию рядового Зиновия Баранова, рядового Тихона Лихачева и рядового Ильи Беликова (все пулеметной команды) выхватил винтовку у одного из солдат учебной команды и, ставши на колено, стал стрелять и ранил барышню, стоявшую на Гончарной улице.
Далее по показанию рядового Степана Барышникова и ефрейтора Алексея Талапина, выводя свою команду со двора на улицу, ударил встретившегося ему мальчика необнаженной шашкой по голове и разбил в кровь голову этого мальчика. Рядовой Степан Прокуренко и ефрейтор Алексей Талапин показали, что одна женщина, желающая пройти с 1-й Рождественской ул. на Николаевский вокзал, настоятельно просила разрешения у шт. – капитана барона Тизенгаузена, чтобы он разрешил ей пройти, однако барон ей этого не дал, а на ее просьбы приказал рядовому Степану Прокуренко колоть эту женщину, приказание же это не было исполнено, тогда барон, выхвативши револьвер, хотел застрелить эту женщину, однако вмешательством одного случайно здесь оказавшегося офицера (постороннего) и усилиями Степана Прокуренко эта женщина была уведена, а офицер же этот был арестован и отведен в Северную гостиницу и там был связан. Вышеизложенные показания дали следующие лица пулеметной команды: ефрейтор Алексей Талапин, рядовые Леонард Цишевский, Степан Прокуренко, Иван Верейский, Зиновий Барабанов, Илья Беляков, Степан Барышников и Тихон Лихачев.
