В январе 1918-го Дутов покидает Оренбург. Словно загнанный волк, мечется он по станицам, дерет горло на казачьих сходах, агитирует против большевизма. Люди слушают его, внимают, верят.
В губернии вспыхивает мятеж. Но в апреле 1918-го красные подавляют его, однако схватить Дутова не могут: целым и невредимым он уходит из города в степи, чтобы в июле вернуться обратно. Летом казаки и мятежные белочехи отбивают Оренбург. И вновь – ненадолго.
Судьба Дутова предрешена. Порой, правда, кажется ему, что пружина начинает разворачиваться в обратную сторону, что победа уже близко – до нее можно даже дотронуться рукой – только все это обман. Иллюзия.
На каких только фронтах не воевала его Оренбургская армия – самая верная, самая надежная армия Верховного правителя Кол-чака8; сколько сражений не выигрывала – и все без толку. Белое движение обречено.
Дутов бежит из России в 1920-м. Генерал-лейтенант. Походный атаман всех казачьих войск России. Самый популярный среди казаков человек.
Пепельница – бывшая шкатулка из какого-то барского дома – была уже набита окурками до краев, только Пятницкий этого не замечал. Начальник Верненского отделения Регистрода РВС Турк-фронта судорожно расхаживал по кабинету, прикуривая одну папиросу от другой. Он всегда курил без передышки, когда нервничал. Потом, правда, просыпался среди ночи от кашля, захлебывался, хрипел, обещал сам себе, что навсегда бросит эту поганую привычку, но… наступал новый день, и вновь рука тянулась за папиросой.
Регистрационные отделения ведали военной закордонной разведкой. Никаких нервов на этой работе не хватит. Тем более в Туркестане, где совсем рядом – рукой подать – китайская граница…
Подать-то подать, только коротки, оказываются у Пятницкого руки. Ничего не может он поделать с атаманом Дутовым – злейшим врагом Советской власти.
Который месяц нет от атамана житья. То поднимет восстание на приграничной территории. То разбросает листовки и подметные письма.
А совсем недавно, в ноябре, командир 1-го пограничного батальона Кирьянов, бывший офицер и дутовский агент, вместе со своими солдатами целиком захватил власть в городе Нарыне. Расстрелял всех коммунистов. Открыл границу с Китаем. Пошел на Пишпек и Токмак…
Хорошо еще, через две недели полк особого назначения разгромил бунтовщиков. Хорошо, что двумя месяцами раньше чекисты сумели обезвредить дутовское подполье в Верном. Заговорщики собирались захватить крепость, разоружить воинские части. А тем временем отряд Дутова двинулся бы им из Китая на подмогу.
Денег у Дутова, слава богу, хватает: и китайцы помогают, и японцы, не говоря уже о французах с англичанами. Всем им задурил голову Дутов. Всем наобещал вернуть долги сторицей, когда свернет шею Совдепии. Собирает под свои знамена всю контру – и с басмачами сговорился, и с Врангелем…
– Что будем делать с этой сволочью? – от курева голос Пятницкого срывается на сип. – Центр велит пускать его в расход.
– Им-то легко рассуждать, – Перветинский, помощник Пятницкого, понимающе кивает головой. – Только как к нему подобраться?
– Вот именно: как? – Пятницкий с ожесточением затушил бычок, перенеся на него всю ненависть к Дутову. Он даже представил, что бычок – это и есть неуловимый атаман, которого точно так же надо прижать к ногтю – и еще сильнее вдавил окурок в шкатулку. – Неужели у нас нет подходящего человечка?
Он вперился глазами в помощника и под пристальным взглядом этого вечно невысыпающегося, не щадящего ни себя ни подчиненных человека, Перветинскому стало неуютно. Он мысленно перебирал всех, кто смог бы отправиться за кордон. Кто сумел бы выполнить приказ Москвы.
Помнач отделения любил и одновременно ненавидел такие минуты, когда в авральном порядке надо было что-то придумывать. Он уже заранее знал, что поначалу будет ругать себя за бездарность, испытывать чувство безысходности, утыкаться в железный забор. Но потом забрезжит, наконец, спасительная мысль, и он ухватится за нее, как за веревочку, шаг за шагом начнет выбираться из тупика и испытает в итоге ни с чем не сравнимое счастье победы.
Вот и искомая фамилия всплыла в голове Перветинского тогда, когда, казалось, все варианты были уже исчерпаны.
«Конечно, Касымхан Чанышев, – радостно подумал он, – именно Чанышев». И громко сказал: – По-моему, товарищ начальник, я нашел то, что нам нужно…
С неспокойной душой начальник уездной милиции города Джаркента9 Касымхан Чанышев уходил на службу. Ночью ему приснился нехороший сон: Чанышева нюхала сверхъестественных размеров черная крыса. От отвратительного зрелища начальник милиции проснулся в дурном настроении.
В приметы, правда, он не верил и на слова жены, что крыса, виденная во сне, означает, дескать, скорые неприятности – не среагировал. Но все равно – неприятный осадок остался.
Чанышев уже сидел в кабинете, а омерзительная крыса по-прежнему стояла у него перед глазами, и чем сильнее он гнал видение прочь, тем явственнее виделась ему эта злобная тварь. А потом прибежал запыхавшийся курьер и срочно вызвал в райком.
«Вот оно, – подумал Чанышев, – начинается…»
…Помнач отделения Регистротдела расхаживал по кабинету и, явно подражая кому-то из начальников, изрекал:
– Вы ведь коммунист, товарищ Чанышев?!
Голос Перветинского был исполнен гражданственного пафоса:
– Считайте, что это задание партии!
Касымхан сглотнул накопившуюся слюну. Выдавил:
– Я готов…
Что, с другой стороны, ему оставалось делать? Невыполнение партийного приказа – штука серьезная. Попахивает контрреволюцией. Враз бы вспомнили и родственников, сбежавших за кордон, и прошлое – Чанышев был из бывших: князь, офицер.
Нет, не было у начальника уездной милиции выхода. А уж дальше как повезет – либо бесславно погибнуть, либо вернуться героем. Героем, раздавившим особо опасную гадину – атамана Дутова…
Чанышев заставлял себя думать, что Дутов похож на ночную крысу, но сколь ни пытался, искомого результата добиться так и не мог. Наоборот, в его сознании крыса упорно ассоциировалась с помначем Перветинским…
Начальнику Верненского регистротделения
Регистрода Реввоенсовета Туркфронта
тов. Пятницкому
агента того же отделения Касымхана Чанышева
Доклад
«В сентябре прошлого, 1920 года, мне вашим помощником тов. Перветинским было предложено поступить агентом в Джаркент-ский пункт вверенного вам отделения, на что я счел себя обязанным согласиться, т. к. считал себя могущим принести пользу в названной должности.
Первой задачей, данной мне заведывающим Джаркентским ре-гистропунктом тов. Давыдовым было: познакомиться с атаманами белых, находящихся в пределах Илийского округа Китайской республики Дутовым, постараться заслужить его доверие и узнать точную численность количества белых, находящихся там…»
В десятых числах сентября, получив отпуск (15 суток), Касым-хан Чанышев, он же агент регистрода «Князь», взял курс на Китай. Чанышев не понимал еще толком, куда едет, как удастся ему проникнуть в доверие к Дутову. Но зато он помнил бесцветные глаза начальника Джаркентского пункта Регистрода Давыдова, его тонкие, твердо сжатые губы. Помнил слова данной им, Чаныше-вым, подписки: неисполнение приказа влечет за собой расстрел…
Он еще не знал, что в первый же день встретит на улице шумного города Кульджи бывшего джаркентского голову Миловско-го. Не знал, что миссия, кажущаяся такой невыполнимой, окончится быстрее, чем можно даже себе представить…
…После второго стакана Миловский раскраснелся, поплыл:
– Так ты что, не продался большевикам?
– Бог с тобой. Просто надо как-то выживать.
Они громко чокнулись, и Миловский судорожно начал цеплять соленый огурец, но тот не поддавался и упорно соскакивал с вилки. Наконец бывший голова оставил попытки соблюсти этикет, схватил огурец рукой, целиком запихнул его в рот и жадно зачавкал.
– Подо мной – 200 милиционеров. – Чанышев старался не глядеть в его сторону. – Сделают все, что прикажу. Хошь – восстание подымут, хошь – перебьют всех комиссаров.
Миловский сосредоточенно посмотрел на земляка. Точнее, попытался это сделать, но брови его расползлись, и лицо приняло идиотское выражение.
– Знаешь, кто я? – он перешел на шепот, правда, шепот этот без труда можно было услыхать и с соседних столиков.
– Я – доверенное лицо атамана Дутова! Да-с!.. А, может, – Ми-ловский изобразил работу мысли, – может, познакомить тебя с атаманом? Надежные люди ему во как нужны!
Чанышев почувствовал, как застучало в висках. Хмель разом выветрился из головы, и весь он превратился в единую натянутую тетиву. Задергалось, застучало от предстоящей удачи сердце.
– Я готов, – он сказал это как можно спокойнее, а в голове вертелось: «Неужели удача? Неужели…»
