Именно такой вид одежды носили цари и знатные жрецы; впрочем, были и другие, известные нам по названиям одеяния царей и знати. Различная длина, форма и расположение бахромы и разные способы перебрасывания ткани через плечо или левую руку создавали значительное разнообразие внешнего вида одежды (в зависимости от социального положения носившего одежду и от моды).[54] Кроме того, существовали парадные одежды того же типа, но не прямоугольные, а специального портновского раскроя.
По текстам мы знаем, что особая одежда отличала жрецов и жриц разного рода и представителей разных профессий, что особую же одежду (вероятно, грубую ткань, рогожу) носили при трауре (karru[m], subāt adirti[m])[55] и особую — во время беременности и т. д.; но внешний вид этих одежд остается нам неизвестным.
Материалом для большинства одежд была, как уже мы говорили, преимущественно овечья шерсть. До нас дошли десятки терминов для различных видов шерстяной ткани, относящиеся к их качеству (тонкая, мягкая, пропитанная (?), толстая или прочная) или к их сорту (первосортная, второсортная и другие; также, может быть, из волоса диких зверей (?): ветошь и т. д.).
Лён (gada, kitū) хотя и был известен, но в Нижней Месопотамии рос плохо, и полотно в значительной мере приходилось ввозить, поэтому полотняная одежда была роскошью. Ношение полотняной одежды, вероятно, вменялось в обязанность священнослужителям; полотняным могло быть, например, бахромчатое одеяние — edappatu[m], которое сопоставляют со староассирийским epādtu[m] (CAD s. v.) и др. — еврейским «эфодом» ('ěpôd) — обрядовой льняной одеждой жрецов; из толстого полотна выделывались верхние плащи. Из полотна изготовлялась одежда для царя и для верховной жрицы-энтум.[56]
Чаще всего шерстяная ткань была просто отбелена на солнце; привозные краски стоили очень дорого. О цвете одежд мы знаем мало: важнейший наш источник — роспись из Мари, где одежды изображены белыми (в частности, туники и шапки) или сшитыми (?) из полосатых полотнищ (белое, красное, черное или коричневое; белое и черное; белое, желтое, черное и красное). Но не исключено, что расцветка одежд в росписи определяется имевшейся гаммой красок, применявшихся по глиняной обмазке, а также религиозным воображением художника; не обязательно, чтобы она совпадала с гаммой красок для действительных тканей. Примерно во времена царства Ларсы хурриты Верхней Месопотамии, Сирии и Армении изобрели цветное стекло, которое окрашивалось в густой синий, желтый и белый цвет,[57] но опять же сомнительно, годились ли эти краски для тканей. О знаменитом (и разочаровавшем современных ученых, когда они его воспроизвели) финикийском сине-фиолетовом (takiltu[m]) и красно-лиловом пурпуре (argaw/mannu[m]) и алом кермесе с гор Армении (tabarru[m]) нам известно впервые из документов XV–XIV вв., и знали ли их в Ларсе,; трудно сказать. Привлекая данные купеческих документов из Малой Азии XIX–XVIII вв., а также лексикологические тексты, мы можем установить, что из аккадских тканей помимо беленых были известны грубые черные, тонкие полосатые, красных тонов (не менее чем трех расцветок: красно-коричневые, темно-красные и ярко-красные или розовые), а также, вероятно, бледно-голубые. Естественно, что цветными были главным образом парадные (особенно царские и жреческие) одежды; например, lamahuššû[m] могло быть белым или ярко-красным (CAD s. v.), одна из ритуальных (?) одежд — накидка illūku[m] — бывала красно-коричневой (lu-bar sa-a-mu, CAD s. v.).[58] Одежды с вышитой каймой (birmī) впервые упоминаются несколько позже. Впрочем, сравнительно-исторический лингвистический материал и египетские изображения, по-видимому, показывают, что пестрые ткани имелись уже у прасемитских полубродячих скотоводов III–II тысячелетий до н. э.
5. Эламский царевич Пар-Ули, XIII в. до н. э., изображение на резной печати (реконструкция М. В. Горелика)
Традиционной одеждой богов и знатных людей, судя по изображениям III и начала II тысячелетия до н. э., была «завертка» из полотнища, покрытого нашитыми флажками. Ранее их толковали как пряди бахромы из овечьей шерсти, или как пальмовые листья; но роспись из Мари показывает что эта бахрома (или нашитые флажки) была из цветной пряжи или ткани. В начале II тысячелетия до н. э. эту одежду в быту уже, по-видимому, не носили. Предположительно именно она называлась lamahuššû (в специальной литературе она часто неправильно называется kaunákēs, из греческого, куда этот термин попал из древнеиранского, где предположительно означал «шубу»).
В Протописьменный период истории Двуречья (начало III тысячелетия до н. э.) мужчины на войне, на охоте и на работе часто — вероятно, почти всегда — ходили нагими.[59] В течение III тысячелетия до н. э. нагим и обритым с ног до головы представал шумерский жрец перед богом или богиней.[60] Поскольку царь был и жрецом, которому пристало, в его ритуальной чистоте, быть нагим и обритым, и военачальником, которому пристало быть мужественно длинноволосым и длиннобородым, постольку в Шумере царь и многие другие высокопоставленные лица, видимо, носили парики[61] и, может быть, накладные бороды. Но в старовавилонское время этот обычай, очевидно, вывелся; перед божеством нужно было представать в легкой, чистой, вероятно, полотняной одежде и совершившим ритуальное омовение, но цари и жрецы носили бороды так же, как и все прочие мужчины. Бороды в это время были не очень длинные; моду выбривать верхнюю губу, возможно, ввели амореи. Встречаются изображения бритоголовых мужчин,[62] но неясно, всегда ли это были жрецы и обязательно ли было жрецам брить голову. Обычно же волосы свободно отпускали или слегка подрезали ножом (? — ножниц, кажется, еще не было); эламиты носили сбоку косичку.[63]
Однако увидеть на улице нагого мужчину было в царстве Ларсы, вероятно, не в диковинку. Из писем мы знаем, что у многих была только одна одежда — subātu[m], но иной раз снашивалась и она, и бедняк оставался нагишом. Голыми иной раз приводили с войны пленных мужчин (если их оставляли в живых).[64]
Весьма оригинальны и разнообразны были головные уборы (parsīgu[m], kubšu[m]) — войлочные шапки, шляпы и главным образом колпаки.[65] Характерную круглую шапку с отворотом, войлочную или бараньего меха, надевали (с позднешумерского периода) цари.[66]
Из мужчин тюрбаны носили, как кажется, лишь эламиты[67] и слуги богини Иштар.[68] Женщины же часто закрывали ими волосы в домашней обстановке, например за прядением.
Сандалии (šēnu[m])[69] были известны — это были чаще всего твердые подметки с прикрепленным ремнем, причем его пропускали между большим и остальными пальцами ноги и привязывали вокруг щиколотки. Были и другие формы сандалий. Но даже самые знатные люди чаще изображаются босиком — может быть потому, что босиком ходили в храме. Босыми же изображались и боги.
Сапожки (meš'ēnu[m]), иногда с голенищами (kaballū), обычно с загнутыми носами, с внешней (через икру) или обычной шнуровкой, носили, видимо, почти исключительно горцы.
От плохой погоды укрывались плащом-накидкой в виде прямоугольного полотнища, в верхней части которого были прикреплены с обеих сторон по одной или по две лямки, завязывающиеся узлом на груди.[70] Лексикологические и литературные тексты часто упоминают одеяние, называемое по-шумерски gú-è(d) — буквально «выпускающее шею», а по-аккадски nahlaptu[m] — «прикрытие»; являлось ли оно плащом-накидкой с вырезом для головы (некоторые данные заставляют предполагать, что такой плащ носили как верхнюю одежду), или же это одно из названий туники — неясно.
Женская одежда сравнительно мало отличалась от мужской, только ко II тысячелетию до н. э. женщины, видимо, никогда не ходили без туники, а свободные женщины, как правило, не ходили в одной тунике без другой одежды. Женская туника в верхней своей части шилась в обтяжку и, как и прочая одежда, обычно из шерсти. Для девушек и юных женщин такой покрой туники позволял в какой-то мере поддерживать грудь; годам к 35 женщина (кроме некоторых категорий безбрачных жриц) была обычно уже бабушкой и об осанке вряд ли заботилась. Женская туника могла доходить до колен и ниже, иной раз имела разрезы сбоку. Была известна — но, кажется, не в моде — и юбка, сшитая из нескольких горизонтальных полотнищ, шириной полметра каждое, причем верхнее сворачивалось в жгут-пояс.[71]
Знатная женщина, если только она была не в платье или юбке с туникой, непременно носила поверх туники такое же длинное завертывающееся полотнище (subātu[m]), как и мужчины; в зависимости от местности и обычая могли меняться цвет ткани, характер бахромы и переброски через плечо, а также тип раскроя, если это не было прямое узкое полотнище. Кроме того, у знатной (а может быть, и у всякой свободной) женщины был плащ-покрывало — большой, широкий шерстяной или полотняный плат с бахромой, закрывавшей ее от плеч до полу.[72] Этот (или меньший) плащ назывался sīpu[m] — лексикологические пособия объясняют это слово как «обертывающая одежда» (subātu[m] šushuru[m]) или «наплечная одежда» (subāt būdi[m]).[73]
