Но уровень Каспия в X в. стоял примерно на той же отметке, что и в XX в. Только в XIII–XIV вв. он поднялся до отметки минус 18 м, но этот подъем уровня не имел к Хазарии никакого отношения, так как не стало ни Хазарского каганата, ни хазарского этноса. Первый пал еще в X в. под ударом русского князя Святослава, второй распался на христианскую (терские казаки) и мусульманскую (астраханские татары) части. Потомки хазар остались, но этническая система исчезла. И этому в Дагестане способствовало не наступление моря, а сложная этнополитическая обстановка: арабская агрессия, миграция евреев из Ирана, культурные влияния армянской Агвании и т. п. Поэтому для истории Хазарии начавшаяся трансгрессия Каспия значения не имела.
Терская Хазария в VIII–XII вв.
И тут необходимо внести ясность в проблему, возникающую при принятом аспекте. Известно, что все обитаемые регионы заселены настолько, насколько это возможно при данном уровне хозяйства. Равнинный Дагестан — это благодатная степь, ограниченная с севера долиной Терека, с востока — Каспийским морем, а с запада — цепью невысоких хребтов и их отрогов, за которыми поднимается горный Дагестан. Трудно найти в Прикаспии уголок, столь благодатный для кочевого скотоводства, земледелия и рыболовства, особенно в эпоху повышенного увлажнения степной зоны. Поэтому эта равнина была всегда густо заселена.[81]
В первые века н. э. Северный Кавказ населяли сармато-аланы, но они постепенно уступали ведущее положение хазарам, тюркам и савирам. Последних причисляют к гуннскому кругу этносов, но в этих благодатных местах они ассимилировались среди аборигенов — барсилов, сохранив только политическую власть. Правитель гунно-савиров носил титул «эльтебер» и был вассалом хазарского кагана.[82] Под его властью жили потомки аланов, оставившие после себя много археологических памятников.[83] Как будто для внедрения еще одного этноса места не было.
Конечно, эта богатая страна могла принять небольшое число политических иммигрантов, каковыми оказались иранские евреи в VI в., но для того, чтобы их потомки смогли размножиться и обрести собственный ареал, потребовалась железная поступь истории. Арабские вторжения VIII в. превратили страну между Дербентом и Семендером (Самандар) в поле векового сражения.
Селения были сожжены, города разграблены, крепости разрушены, люди, населявшие их, перебиты или уведены в плен.[84] Страна опустела, и тогда оказались свободными земли, на которых смог поселиться пришлый этнос.
Так мы выявили механизм взаимодействия социально-политических явлений (войны) с демографическими (миграции) и экологическими (внедрение в опустевшую экологическую нишу). Однако отметим, что военный натиск арабов был следствием пассионарного толчка, т. е. явления природного (мутация), хотя доминанта его — алчность и стяжательство — была связана с социально-культурной традицией, накопившейся в предшествовавших арабо-мусульманской культурах Древнего Востока. Другие пассионарии того же толчка вели себя не менее свирепо, но иначе: раджпуты не устанавливали, а крушили деспотическую власть, тюркюты привозили добычу из дальних походов в тороках своих седел, табгачи после побед получали не рабов, а чины и пожалования. И хотя источник энергии был один, воплощалась в действие она различно, в зависимости от бытующих традиций.
И еще: не все победители были пассионарны. Хазары и болгары находились в фазе гомеостаза, но ведь это значит, что они имели больший заряд энергии, нежели те, кто был в обскурации (например, персы) или переживал временный спад (греки). Следовательно, в истории мы видим не абсолютные величины пассионарного напряжения, а относительные значения его перепадов при этнических контактах.
Заметим это и перейдем к дальнейшему рассмотрению расстановки этнических целостностей в конце VIII в.
Ось пассионарного толчка, возбудившего ряд грандиозных событий, проходила от Южной Швеции — Готии — через Центральную Европу около Карпат, Дакию, Малую Азию, Киликию, Палестину и по Красному морю до Абиссинии. Этносы, находившиеся непосредственно на этой оси, среагировали на мутационный сдвиг столь бурно, что, не успев накопить достаточно сил, погибли в столкновении с организованной системой Римской империи. Эта судьба постигла даков и палестинских евреев.[85] А те, кто остался дома и только расширил, а не сменил свой ареал? Это были славяне. Возникшие в ареале пассионарного взрыва в I в. предки славян — венеды к IV в. разделились на склавинов и антов. К VII в. те и другие распространились до берегов Балтийского моря, вытеснив оттуда вандалов, до Адриатического моря, где смешались с потомками воинственных иллирийцев, до Балкан и даже до Пелопоннеса, ославянив фракийцев, македонян и часть эллинов. На востоке славяне дошли до Днепра, а одна из групп пробралась на север до оз. Ильмень (словене новгородские). Нет оснований думать, что это распространение было результатом демографического взрыва. Нет, победители брали жен из числа пленниц, дети которых усваивали язык отцов. Потому-то и стали славянские племена мало похожи друг на друга, хотя «язык словенск» их потомки без труда понимали вплоть до XI в. С хазарами славяне в то время не сталкивались, так как между ними находились два сильнейших этноса: болгары и савиры. (С последними граничили поляне, которых после стали называть «русь».[86]) Летописец поясняет, что Русь — новое историческое явление, сменившее распавшийся союз полян.[87] К этому добавим от себя, что «поляне» — не этническое самоназвание, потому что славяноязычные этносы, у которых господствовали анты, назывались дулебы или волыняне. Поляне встречаются не только на берегу Днепра, но и в Моравии, в славянской Болгарии и в верховьях Вислы. Это показывает, что современники в слово «поляне» вкладывали особый смысл: «исполин» — гигант.[88] Зато «рос» — этноним, зафиксированный для IV в. автором VI в. Иорданом, готским историком, осуждавшим «вероломный народ россомонов»,[89] за то, что те помогали гуннам победить готов. Союзниками россомонов и гуннов были анты, т. е. поляне[90] которые еще отличались от россомонов,[91] но к X в. слились в единый этнос — Русь — в узком смысле, отличавшийся от других славянских племен Восточной Европы: кривичей, вятичей, радимичей, древлян и словен новгородских.
Перейдем к обобщению. Пассионарная мутация проявлялась тем сильнее, чем ближе к оси толчка располагались этносы на рубеже новой эры. И последствия ее были тем трагичнее, чем сильнее была культурная традиция этноса. То и другое понятно. Этносы, находившиеся на периферии ареала толчка, испытывали плавный пассионарный подъем и успевали изменить стереотип поведения без ломки структуры. А если же структура была аморфной, то перестройка ее не требовала быстрой и жесткой ломки. Вот почему франки, саксы и лангобарды, начавшие исторический период с гомеостаза, создали относительно устойчивые этносоциальные сообщества. Они получили заряд пассионарности не непосредственно, а путем половой передачи признака. Поэтому они выступили на арену истории в конце V в., когда готы, вандалы, гепиды и бургунды успели растратить свою пассионарность, отдав на гибель своих пассионариев. Однако и у запоздавших, и у пришедших «на готовенькое» этносов период активного становления укладывается в фазу надлома, т. е. постепенного затухания. Свирепых Меровингов VI в. сменили «ленивые короли» VII в. Англы, саксы и готы после побед, одержанных над кельтами Британии, создали семь королевств, враждовавших друг с другом, и не довели завоевание острова до конца. Лангобарды раскололи свое королевство на графства и стали легкой добычей франков. Немцы восстановили деление по племенному признаку за счет ослабления центральной власти. К началу VIII в. Европа превратилась в «дикий запад», бессильный и безопасный для восточных соседей — славян. И это было закономерно. В первые 169 лет пассионарность системы прошла свой инкубационный период, и выяснилось, что старые этносы обновлены. Со 155 до 400 г. шел подъем пассионарности до перегрева акматической фазы, после чего началась война каждого против всех и, хуже того, всех против всех. Этой фазой воспользовались гунны Мундзука и Аттилы, захватившие гегемонию в Европе. Но они поплатились за это разгромом при Недао в 453 г. и беспощадным истреблением, после которого их не стало. С конца V в. наблюдается спад пассионарного напряжения этнических систем, что отнюдь не удивительно, ибо сейчас ясно, что в VI в. половина этнической жизни уже была прожита, а опыта и образования не накоплено. Инерционной фазы нет, ибо чужая природа, пусть даже это будет благословенная Италия, не помогает жить. Готы и вандалы живут за счет покоренных аборигенов и, подражая им, погружаются в фазу обскурации. Они гибнут уже через 5–8 веков после рождения, ибо надлом — тяжелая возрастная болезнь, и не всякому этносу суждено ее пережить.
