Документы действительно сохранились. Вот один из них — выступление министра обороны на заседании СБ 21 декабря 1994 года: «…Мы стеснены в выборе средств и зачастую действуем среди местного населения, жертвы среди которого нежелательны…»; «Мы теряем темп в политических действиях, а отсюда и в применении силы»…
Но главное даже не это. В то время министр ни разу публично не заявил, что он — ярый противник силовой акции в Чечне… Позже выяснилось, что, благословив «карательную операцию», Совет безопасности нарушил более двух десятков российских и международных законов, пактов, соглашений, договоров, конвенций, меморандумов и т. д.
Мне противно было смотреть на одного из наших минобороновских юристов, который в ходе «неформальных» застолий с возмущением перечислял эти документы и говорил о преступном авантюризме инициаторов силовой акции, а потом готовил материалы, в которых не было и тени сомнения в правовой обоснованности их решений…
…Наша Объединенная группировка сшивалась на живую нитку и являла собой уродливое, плохо обученное вооруженное стадо, которое послушно двинулось к чеченским границам, слабо представляя, что его ждет.
На мой взгляд, Грачев совершил преступление, отдав приказ на ввод войск в Чечню. Но не меньшая вина, думается, лежит на совести начальника Генерального штаба генерала, Колесникова, под руководством которого разрабатывался замысел операции. ГШ сводил воедино, координировал по рубежам и времени весь сценарий, он же оценивал результаты разведки и прогнозировал возможный характер развития событий. За спиной Колесникова стояла группа генералов Главного оперативного управления Генштаба — Виктор Барынькин, Анатолий Квашнин, Леонтий Шевцов и другие…
Я помню, какие горячие споры шли в то время между некоторыми генералами и офицерами ГШ. Нечего рассусоливать, говорили одни, прав или не прав Верховный: если есть приказ, его надо выполнять. Их оппоненты стояли на том, что и Ельцин может ошибаться, что министр и НГШ обязаны уберечь его от роковой ошибки, которая обернется бессмысленными жертвами.
Мы, к сожалению, слишком поздно поймем, что слепая генеральская исполнительность тоже может быть преступлением перед народом, перед армией. Перед собственным президентом. Из генеральской беспринципности вызревают сокрушительные поражения. И лишь два тертых афганской войной генерала — Георгий Кондратьев и Эдуард Воробьев, не пожелали пойти на сделку с совестью, отказались возглавить во всех отношениях «сырую» и политически сомнительную операцию.
Чем больше гибло наших солдат и офицеров в Чечне, тем чаще люди задавались вопросом: а по закону ли началась вся эта страшная бойня? Армия хотела быть уверенной, что не совершает заказное убийство, а по всем правовым нормам действительно восстанавливает конституционный порядок в Чечне. И потому ждала, что же ответит Конституционный суд на запрос верхней палаты парламента, усомнившейся в законности применения войск.
И пошел грязный мухлеж среди бела дня. Наблюдая за ним, я думал, что никогда в России не будет ни демократии, ни элементарной справедливости, пока наша Фемида будет чувствовать на себе тугой ошейник власть предержащих и трусливо поглядывать на Кремль…
Суд откровенно топил разбирательство в куче технических и других деталей или же откровенно манипулировал результатами расследований в пользу Ельцина. Армия видела это, и ей было противно от того, что «служители Закона» играли роль наперсточников…
БУДЕННОВСКДикие зверства, учиненные бандой Шамиля Басаева в Буденновске, заставили Ельцина устроить небывалый разнос своим силовым министрам. И если раньше яростную критику прессы в их адрес президент воспринимал как происки своих политических противников, то в июне 1995-го он сам убедился, что его силовики — профессионалы хлипкие. Дума потребовала их отстранения. Президенту предстояло сделать нелегкий выбор.
Вероятно, чувствуя реальную возможность вылететь из кресла, министр обороны засуетился: он резко раскритиковал организацию штурма больницы с заложниками, бросил камень и в огород директора Федеральной погранслужбы генерала Андрея Николаева: мол, граница с Чечней была плохо прикрыта. Возмутился тем, что бандиты беспрепятственно проникли в глубину Ставропольского края. И завершил тем, что все это, дескать, результат разобщенности силовых ведомств, надо переподчинить их МО…
Все вроде бы логично. Но те, кого обвинял Грачев, предъявили свои претензии и во всеуслышание сказали о том, о чем «забыл» упомянуть министр обороны: почему Басаев со своей бандой более 50 километров свободно перемещался по тем зонам Чечни, которые контролировали армейские части? Почему банду в Буденновске засекла военная разведка, но при этом никто соответствующим образом не отреагировал? Удары, как говорится, под самый дых.
В Генеральном штабе прикидывали варианты развития событий во время предстоящего «разбора полетов» на Совете безопасности. Первый: «малая кровь» — Ельцин сдает Егорова и Степашина. Второй: «большая кровь» — Ельцин сдает Егорова, Степашина и Ерина. Третий: «прощайте, товарищи» — Ельцин сдает всех силовиков скопом и таким образом спасает правительство, уходит от войны с Думой. Четвертый вариант: «ловись, рыбка, большая и маленькая» — Ельцин сдает Егорова, Степашина или Ерина и кучу ставропольских и чеченских милиционеров-взяточников и их начальников.
Одновременная отставка всех силовиков представлялась нам наименее вероятной. К тому же было ясно, что, устранив Грачева, Ельцин лишался самой мощной опоры в силовых структурах.
Как только стало известно о решении президента убрать, Ерина и Степашина, посыпались комментарии. Бывший «серый кардинал» Ельцина Геннадий Бурбулис сказал, что президент бережет Грачева в качестве «сильного» козыря своей предвыборной борьбы. Трудно было с ним не согласиться. Ведь «сильным козырем» один из самых непопулярных министров России мог стать в руках Ельцина лишь в одном случае: если президент решит его убрать тогда, когда Грачев на политическом рынке будет дороже всего стоить. Было совершенно ясно, что в 1996 году Грачев будет стоить гораздо дороже, чем летом 1995-го. «Павел Грачев столь непопулярен, — писала в те дни одна из газет, — что увольнять его надобно не сейчас, а гораздо ближе к президентским выборам, чтобы неизбежное чувство благодарности и облегчения не было забыто избирателями, когда они подойдут к урнам»…
КОНФУЗИЯ…После трагедии в Кизляре Ельцин опять собрал Совет безопасности, на котором стал распекать наших силовиков. Это уже превращалось в ритуал. Больше всего досталось главе Федеральной погранслужбы генералу Андрею Николаеву якобы за то, что пограничники пропустили бандитов «аж через две границы».
По большому счету, вина Николаева была наименьшей. Виноваты были все: и Куликов, и Грачев, и Барсуков, и Николаев (в том числе и сам Ельцин, давший «добро» на эту войну). Наша разведка еще 23 декабря 1995 года предупреждала командиров группировки в Чечне о подозрительной активности в Кизляре небольших групп чеченцев. Однако на предупреждение разведки никто всерьез не отреагировал.
На разборке в Кремле перед Ельциным сидели его же выдвиженцы, его силовая команда, каждый член которой получил от Верховного уже немало — высокие звания, должности, маршальские звезды. И в разгневанных словах Ельцина подспудно читался этот упрек: ребята, надо бы платить по векселям…
Но генерала Николаева почему-то было жалко. О несправедливости выпадов Ельцина в его адрес открыто говорили даже те, кто недолюбливал «главного пограничника». То была для него черная полоса…
Накануне в войсках Николаева случилось ЧП: буквально за несколько дней до кизлярской трагедии на границе Чечни с Дагестаном была задержана группа пограничников, якобы намеревавшихся продать большую партию оружия чеченцам. Однако аналитики Генштаба сразу обратили внимание на некоторые странные детали этой мутной истории. Возник целый ряд вопросов, на которые еще следовало поискать ответы:
1. Случайно ли на месте задержания заблаговременно оказалась телесъемочная группа?
2. По какой причине ФСБ «не сумело отследить» получателя груза, хотя имело для этого все возможности?
3. Почему информация о задержании пограничников была выплеснута в СМИ еще до выяснения всех обстоятельств ЧП? (Руководство ФПС заявило, что то была «плановая перевозка оружия» для усиления одной из пограничных комендатур.)
Создавалось впечатление, что Николаев кому-то сильно мешает и его просто подставили. Неправедный и скороспелый гнев президента, обрушенный на директора ФПС, лишь усиливал это впечатление. Уже в день «разбора полетов» на СБ Николаев написал рапорт об отставке, но Ельцин эту просьбу не удовлетворил. Потом главный пограничник объявил, что «обвинения сняты». Но Ельцин публично Николаева почему-то так и не отмыл… Потом был позор Первомайского.
