смешении с местным первобытным культом, нечто вроде новой религии, обыкновенно резко дуалистического типа. Так, один миссионер XVIII века сообщает следующие интересные данные о племени ирокезов: «Они, по-видимому, не имели понятия о дьяволе как Князе тьмы до прибытия европейцев в их страну. Теперь они считают его могущественным духом, не способным делать добро, и потому называют его
Злым. Они держатся теперь веры в два существа, одно бесконечно доброе, другое — бесконечно злое. Первому они приписывают все хорошее, а второму — все дурное. Около тридцати лет тому назад в религиозных понятиях индейцев произошли большие изменения. Некоторые из их собственных проповедников стали уверять, что получили откровение свыше, были на небе и беседовали с Богом. Они рассказывали различно о своих похождениях во время этих странствий, но все сходились на том, что путь на небо сопряжен с большими опасностями, потому что дорога проходит около самых ворот ада. Там дьявол лежит в засаде и ловит всякого, направлявшего свой путь к Богу. Те, которым удалось счастливо пробраться мимо этого опасного места, пришли сначала к Божьему Сыну, а через него к самому Богу, от которого будто бы получили повеление указывать индейцам путь к достижению неба». От этих проповедников индейцы узнали, что небо есть жилище Бога, а ад — жилище дьявола. Намек на такую первобытную, соседнюю с христианством мифологическую религию дан в рассказе Лескова «На краю света» из уст остяка, убегающего от миссионеров, чтобы его не могли окрестить… А нечто совсем подобное — о хвостатом, рогатом и черном дьяволе, созданном первобытными язычниками по слухам из проникших к ним христианских сказаний, — содержит, и в очень любопытной форме, наш летописный рассказ под 1070 годом. «Случилось одному новгородцу приехать в Чудь, и пришел он к волшебнику, желая, чтобы он ему погадал; тот, по своему обычаю, начал призывать бесов в свою хижину. Новгородец сидел на пороге, а волшебник лежал как бы в оцепенении… Встал волшебник, сказал новгородцу: «Боги не смеют прийти, на тебе что-то есть, чего они боятся». Тот вспомнил, что на нем есть крест, отошел в сторону и поставил крест вне избы. Волшебник стал снова призывать бесов, а те, натешившись им, сказали, зачем пришел новгородец. Потом новгородец начал спрашивать его: «Почему бесы боятся креста, который мы носим на себе?» Тот отвечал: «То знамение небесного Бога, и его боятся наши боги». Новгородец спросил: «А каковы боги ваши, где они живут?» Тот отвечал: «В безднах, а видом они черные, с крыльями и хвостами, восходят к небу послушать ваших богов. Ваши — это ангелы на небе. Если кто умрет из ваших людей, то его уносят на небо; а если кто умирает из наших, то его относят к нашим богам в бездну».
К числу физических недостатков дьявола надо отнести, что он хромой — вследствие своего падения с неба. В этом случае на него перенесена примета древнего арийского мифа о хромом огненном божестве. Хром эллинский Гефест — и по той же причине: раздраженный Зевс схватил его за ногу и стремительно низвергнул с высокого Олимпа на землю. Хром скандинавский Локи. Хромота черта — общеевропейское поверье, сохраняющееся даже на высоких культурных высотах. «Was hinkt der Kerl auf einem Fuss?» («С чего этот малый припадает на одну ногу?») — восклицает в Гётевом «Фаусте» Зибель, глядя на Мефистофеля.
Некоторые утверждали, будто у дьявола телесна только внешность, а внутри он пустой, вроде дерева, изъеденного дуплом. Св. Фурсей [44] видел однажды толпу дьяволов с головами, подобными медным котлам на длиннейших шеях. Дьяволы в видениях св. Гутлака [45] имели огромные головы, длинные шеи, лица тощие и отвратительные, бороду, колючие уши, свирепо наморщенные лбы, зверские глаза, лошадиные зубы и гривы, огромные рты, высокую грудь, волосатые руки, узловатые колени, кривые ноги, толстые пятки, вывернутые ступни; говорили они крикливыми и хриплыми голосами и с каждым словом изрыгали пламя изо рта. Эту способность имели все отверстия на дьявольском теле. Если дьяволы св. Фурсея немного смахивали на котлы или кубы для кипячения воды, то еще более хозяйственно устроенного дьявола видела однажды св. Бригитта [46]: голова его была подобна раздувалу, снабженному длинным дулом, руки были как змеи (веревки), ноги как педаль, а вместо ступни — крючки. Нельзя не сознаться, что это дьявольское видение, превратившее в Сатану невинные кузнечные или кухонные мехи, как нельзя более напоминает галлюцинацию Ивана Солдата в известном русскому читателю «Тише воды, ниже травы» Глеба Успенского [47]: «Однажды Иван валялся пьяный около корыта, где мок в овсянке овчинный рукав; этот рукав целую ночь ругал его: «Камбала!» — очевидно, намекая на его кривой глаз».
Уловить общий тип дьявола тем труднее, что, по весьма распространенному мнению, каждый демон имел свою индивидуальную наружность, соответственную его характеру, рангу в адской иерархии и специальности. В человекоживотном смешении дьявола иногда зверь подавляюще берет верх над человеческим составом, как, например, Герион у Данте, который, взяв это имя из эллинской мифологии, одел его в апокалипсические формы:
Вот острохвостый зверь, сверлящий горы,
Пред кем ничтожны и стена, и меч;
Вот, кто земные отравил просторы…
Он ясен был лицом и величав
Спокойством черт приветливых и чистых,
Но остальной змеиным был состав.
Две лапы, волосатых и когтистых;
Спина его, и брюхо, и бока —
В узоре пятен и узлов цветистых.
Пестрей основы и пестрей утка
Ни турок, ни татарин не сплетает;
Хитрей Арахна не ткала платка.
Иногда животное вытесняет из дьявола человеческое подобие — и тогда является адский зверь, чудовище, зародившееся в мифологических образах Вавилона и Египта, а также на страницах Апокалипсиса и получившее необычайно подробное развитие в видениях средневековых аскетов и дидактически-благочестивых романах. Бредовые звери эти, созданные воспаленным воображением из обрывков действительных животных, сложены самым фантастическим образом, совмещая в себе признаки всех животных царств, словно нарочно затем, чтобы символизировать, как каприз и злоба дьявола ругаются над законами природы и насилуют ее строй. Звери египетской мифологии, при всей их причудливости, куда проще. Так, мистическим животным Сета рисуется довольно скромное и почти правдоподобное четвероногое плотоядного типа, вроде собаки или шакала, удлиненною хищною мордою напоминающее ближе всего, пожалуй, борзую, с прямыми торчащими ушами и длинным хвостом, на конце раздвоенным.
Иногда Сет изображается в виде этого адского зверя, иногда в виде человека, но с головою
