Забайкалье представляет собой край сплошных каторжных тюрем и рудников, что везде по дорогам ему приходилось брести по берлогам диких зверей, окруженным полчищами голодных волков и медведей, и нередко по такой чаще, что кожа на всем теле, обхлестываемая сучьями деревьев, должна была нарастать не менее двух раз в месяц. Для вящей убедительности своего рассказа Василий Софронович демонстрировал изодранную в клочья одежду и иссеченное тело. А родная сестра Елена Александровна, наслушавшись рассказов каких-то «очевидцев», еще совсем недавно отговаривала братьев от поселения в Селенгинске. По полученным ею сведениям, жители этого далекого забайкальского городка «тонут по колено в грязи и посреди лета отмораживают себе носы».
Но легенды легендами, а Николая Александровича еще в Петровском каземате очень занимали рассказы изредка наезжавших селенгинских жителей об истории этого городишка. История во многом героическая и печальная. Еще в 1665 году служилые люди срубили на правобережье Селенги деревянную крепость, надолго ставшую оплотом на восточных окраинах Российского государства. У ее стен в конце XVII столетия кипели кровопролитные сражения между горсткой казаков и многочисленными ордами войск маньчжурских и монгольских феодалов. А сколько ярких имен славных сынов отчизны связано с Селенгинском! Гетман Украины Д. И. Многогрешный, опальные стрельцы царицы Софьи и бунтари Степана Разина, героический защитник Албазинского острога Ф. А. Бейтон, сам «арап Петра Великого»— Абрам Ганнибал, российские послы Ф. А. Головин и С. В. Рагузипский. Здесь же томился в темных подвалах сын кабинет-министра А. П. Волынского Петр. Где-то здесь истлевают кости члена императорской фамилии С. Г Лопухина — генерал-лейтенанта, вице-адмирала Российского флота. Много лет прожила с ним в Селенгинске и жена с отрезанным языком — некогда блиставшая при дворе Наталья Лопухина. Эти фа мил ни особенно дороги братьям-декабристам, поскольку и невестка их предка канцлера Бестужева также была сослана с Лопухиными в сибирскую ссылку за попытку государственного переворота… Видать, не угас в Бестужевых бунтарский дух: теперь пришла и их очередь.
Почему все забайкальцы именуют Селенгинск городом? Открывшись с вершины хребта как на ладони, он предстал, скорее, большой деревней, утопающей среди сыпучих песков. Только церковь и гостиный двор были выстроены из камня и эффектно выделялись среди массы старых, почерневших от времени и солнца деревянных лачужек. Правда, в глаза бросались также три-четыре крупные усадьбы — купцов Старцевых, Лушниковых и других. А были, говорят, в истории Селенгинска и такие страшные катастрофы, как два пожара в 1780 году, истребившие 278 частных домов, 60 купеческих лавок и 2 церкви, а также сильные наводнения, снесшие в свое время несколько прибрежных улиц. Поэтому-то ныне в Селенгинске едва ли насчитывается 250 построек (вместе с предместьями). Вот все, что осталось от когда-то действительно крупного города. Но дух его сохранился. Как-никак, есть две церкви, лазарет, военно-сиротская школа, артиллерийские цейхгаузы, кожевенные заводы и другие мелкие заведения. Действует, как это ни удивительно, даже духовная миссия Лондонского евангелического общества.
Самым крупным пригородом (посадом) Селенгинска была Нижняя деревня, разместившаяся на левом берегу реки. Ее, впрочем, называли по-разному: одни — Посадская деревня, другие — Нижняя деревня, третьи — Нижняя кожевня, поскольку в соседних падях вверх по Селенге были еще два небольших селения с кустарными кожевенными заводиками. Бестужевы уже впали, что основателем деревни в Посадской долине был купец Ворошилов — выходец, из Великого Устюга, дед местного купца Д. Д. Старцева но матери. Кожевню его вместе с большой усадьбой приобрел селенгинский купец II. Г Наквасил. Не менее примечательными в Нижней деревне были весьма обширные заливные луга, которые в засушливые годы давали хорошие травы для прокормки скота. Таких прекрасных сенокосных угодий невозможно было найти даже на ближайших островах рек Селенги и Чикоя.
Каждый приезжающий в Посадскую долину всегда попадал к живописному скальному утесу на берегу реки. Через проулок вниз по течению Селенги располагалась деревушка из четырех усадеб с надворными постройками и огородами, обращенными к горе. Окна домов русских жителей выходили на береговой утес, где соседствовали небольшая православная часовенка и буддийское культовое место. Буддийскую святыню посещали местные буряты, юрты которых стояли чуть поодаль от деревушки. Ниже по левобережью Селенги размещались обширная усадьба Наквасиных и кожевенный завод, отделенные от деревушки глубоким сухим оврагом. Где-то здесь, судя по письму Торсона, Константин Петрович начал постройку собственной усадьбы.
Николай Александрович тронул поводья, и лошади понесли экипаж вниз по склону горы. А вскоре братья «словно по волшебству» оказались у ворот нового дома Торсонов. Из дверей с радостным плачем выбежали сам Константин Петрович, его сестра Елена и их мать, старушка Шарлотта Карловна. Обнимая Бестужевых, она едва могла произнести: «Слава богу, что я дожила до того, чтоб вас увидеть!».
В тот первый вечер Торсоны и Бестужевы много говорили, вспоминая совместную петербургскую жизнь, общих знакомых. Братья Бестужевы ловили каждое слово Шарлотты Карловны и Елены Петровны о своих родных, расспрашивали о новостях столицы — ведь в контролируемых жандармами письмах много не скажешь. А Константин Торсон скупо рассказывал о первых двух годах своей жизни в Селенгинске. Годы эти были трудными, хлопотным и. Как-никак, он в одиночку начинал свое собственное хозяйство и теперь представлялся в глазах Бестужевых старожилом здешних мест.
«Желаю сделаться крестьянином»
Поскольку II. Г Наквасип еще по успел подготовить обещанный для жилья флигель в Нижней деревне, более месяца по прибытии в Селенгинск братья Бестужевы провели в качестве почетных гостей в доме Дмитрия. Дмитриевича Старцева. Это был почетный гражданин города и купец, «соединявший в себе все отличнейшие свойства ума и сердца, благотворитель бедных и святых храмов». Отец его был женат на дочери селенгинского же купца Ворошилова, также «пользовавшегося всеобщим уважением, сколько по богатству, столько же за честность и редкое в то время развитие».
Старцев очень ждал приезда Бестужевых. Он познакомился с декабристами несколько лет тому назад, когда Дмитрий Дмитриевич отдавал замуж свою дочь за лекаря Петровского Завода Дмитрия Захаровича Ильинского. Зять оказался довольно развитым человеком, любившим читать книги и журналы. Не раз Старцев оказывался в тупике при разговорах на общественно-культурные темы, ибо ему не довелось получить иного образования, кроме церковно-приходского. Однако купец не сдавался; ему помогал и богатый жизненный опыт, и тонкий природный ум. Именно под влиянием Ильинского Старцев, а затем и многие селенгинцы начали понемногу выписывать книги, журналы и газеты, «чего прежде за Селенгинском не водилось». Поскольку Ильинский завел тесную дружбу с братьями Бестужевыми, и Старцев быстро проникся уважением к этим двум незаурядным людям. И Ильинский, и Старцев убедили Николая и Михаила приехать на поселение именно в Селенгинск.
Буквально с первых часов, как только Бестужевы прибыли в
