Противник наступал по всему Южфронту, не жалея боеприпасов и к 12 июня занял: Барвенково, Андреевку и Волохов Яр (южнее Чугуева)[581], Староверовку, Купянск, Новоборовскую, Садки, Калмыковскую — западнее Старобельска, Беловодск[582];
К этому времени войска Южфронта держали следующую линию фронта: 13-я армия — Артемовское–Шеповитое–Двуречная–Кисловка[583] 8-я армия — Покровская–Тиминова–Шилов–Белолуцкая–Ганусов–Высочинов–Маляровка–Марковка–Журавка–р. Богучар до Твердохлебова[584].
Таким образом, от линии фронта, достигнутой нами в средних числах мая к 12 июня, мы откатились в сторону Александровска и Мелитополя на 11О[585] верст, а 13-я, 8-я и 10-я Красные Армии к Павлограду и станции Лозовой на 140 верст, к Харькову и Белгороду на 220, к Валуйкам на 200, Поворино на 150 и Царицыну и Астрахани на 370 верст.
Троцкистское руководство на Украине и в Красной Армии было уверено, что «троцкистские кружева», в арсенал которых входили: ложь, клевета, обман, лицемерие, коварство и т. п. обеспечат победу над повстанчеством. И не обязательно вести диалог с миллионами, посылая в массы партийных работников для политического просвещения. Троцкий знал, что политическое образование масс для него еще далеко не победа, а даже наоборот. А вот милое его сердцу «каленое железо», кровопускание свободному движению, обеспечит покой в нескольких поколениях, обеспечит политическую пассивность масс при любых системах правления.
Человеку свойственно противиться всему к чему его принуждают, и, конечно, повстанцы бранились в ответ на грязные, незаслуженные обвинения и оскорбления и иногда обидными для национального самолюбия словами, но никогда не вкладывали в эту брань человеконенавистнического, погромного смысла.
Мы знали прописные истины, что злые притчи сочиняют и носят по свету нищие духом.
С какой целью троцкисты систематически дезинформировали В. И. Ленина и центральные органы о состоянии дел в махновщине?
А может быть дело вообще не в махновщине?
Уже в те времена троцкисты высказывались о повстанческих районах, что, мол, войска слишком быстро прошли территорию этих районов, подразумевая, что прошедшие войска на своем пути оставили в живых многих недоброжелателей новой власти.
Очевидно Троцкий так и думал о весьма беспокойной для него Украине и мечтал проутюжить ее войсками фронта еще пару раз, дабы были сговорчивей, послушней. Поэтому направление деятельности Троцкого носило провокационный характер и требовало жестокости. И многие в махновщине это чувствовали и знали, что милости у победителя не будет.
Это характерное состояние передаст в своем заявлении в адрес Ворошилова бывший начальник штаба Повстанческой дивизии Я. В. Озеров: «Я беспрерывно нахожусь в Повстанческих войсках. Здоровье мое совершенно расшаталось. Передайте тов. Ворошилову, чтобы он выслал мне заместителя, а меня, как инвалида, получившего 53 раны, уволили бы в отставку для излечения, ибо при создавшемся положении, когда выбиваешься из сил для того, чтобы сделать полезное дело, рискуешь ежеминутно быть объявленным вне закона, что слишком скверно отзывается на здоровье и без того расстроенного. Поэтому прошу принять рапорт...»[586].
Но вместо отставки быть ему расстрелянным трибуналом.
Категорически против действий Троцкого выступали Антонов-Овсеенко и Скачко. В результате Антонов-Овсеенко был отстранен за «ненадобностью», а Скачко за «непригодностью».
Бывший командарм 2 Скачко писал в своих воспоминаниях: «Приказ Троцкого об объявлении Махно вне закона настолько играл на руку белым, что они отпечатали его во множестве экземпляров и разбрасывали среди войск Махно»[587].
13 июня газета «Известия»публиковала выдержки из доклада Троцкого о положении на фронте. В подзаголовке «Махновщина»он продолжал резонёрствовать:
«Армия, которая здесь оперирует, имеет партизанское происхождение...
Отряды Махно показали вполне, что они не способны были к защите важнейших участков фронта. Под влиянием первого толчка они обнажили правый фланг той армии, которая непосредственно стоит между Харьковом и деникинскими войсками. (Документы подтверждают, что именно Троцкий лишил повстанцев возможности сопротивляться, лишив их боеприпасов своим “распоряжением № 96/с”. — А. Б.)...
Добавим к этому не совсем благополучное состояние дела снабжения армии, т. Троцкий указал, что благоприятная почва для разложения в рядах имелась. Но главное зло, имевшее печальные последствия, это махновщина.
Представьте себе, — говорит тов. Троцкий, — рядом бок о бок две армии. В одной от солдата требуют, чтобы он сражался во имя великих идей, соблюдал порядок, в другой — от солдата не требуют ничего, ему говорят: “Все, что возьмешь, твое”. Эта вторая армия — армия Махно. Темным, отсталым элементам, наполняющим ряды этой армии, любы принципы махновщины...
К нам, — говорит тов. Троцкий, — являлись перебежчики, которые заявляли через некоторое время: “Нет, мы идем к Махно”...
Попутно в своей речи тов. Троцкий ответил на обвинения советских военных властей в том, что партизан-махновцев слишком долго терпели, что они засиделись на определенном участке фронта (“Наш Голос”).
К сожалению, те партии, которые нам посылают эти обвинения, не предложили нам взамен махновских партизан ничего...
Возражает также тов. Троцкий на то, что якобы есть разница между Махно и Григорьевым. Те же элементы, те же методы.
Не успели мы разгромить банды Григорьева, как Гуляй-Поле поставило на порядок дня созыв съезда пяти уездов, причем задачей съезда выставлялось — свержение существующей власти рабочих и крестьян (Это утверждение не соответствует действительности. Никогда в махновщине вопрос так не стоял и стоять не мог. — А. Б.). Махно отказался от командования и перешел к организации самостоятельной Повстанческой армии.
Эти эксперименты производились на деникинском фронте, в стране, только что потрясенной григорьевским мятежом, в стране, представляющей вооруженный лагерь, и центральное командование заявило, что съезд, назначенный на 15 июня, допущен не будет.
Когда приказ об этом был подкреплен сосредоточением сил, направляющихся против Деникина, готовых направить свое оружие и против Махно, он прислал телеграмму, что он революционер, что он сдаст свою бригаду или дивизию тому, кого мы пришлем. (Махно с этим предложением отправил три телеграммы: 28 мая, 6 июня, 8 июня 1919 г. — А. Б.).
Далее тов. Троцкий отмечает, что с ликвидацией Махно не ликвидируется еще махновщина, имеющая свои корни глубоко в темных народных массах...»[588].
И тогда же 13 июня Ворошилов писал Раковскому:
«Дорогой Христиан Георгиевич!
Я вам посылал телеграммы, в которых вопил о своем положении, прося Вас придти на помощь, но ни помощи, ни даже ответа на телеграммы не получил. Вкратце сообщаю состояние армии:
1) Армии, как организма, нет. Штабы и разные учреждения при армии это в лучшем случае толпа бездельников, а в худшем — пьяниц и саботажников.
2) В довольствующих органах ни снабжения, ни вооружения, ни обмундирования: части до смешного небольшие, разложившиеся, босые, с распухшими и окровавленными ногами, оборванные. Артиллерии никакой. Кавалерия не многочисленная, сильно напоминает своих предков из Запорожской сечи.
Настроение рабочих Александровска определенно махновское. Короче, армии нет, или вернее не было, атмосфера для работы самая тяжелая. Сейчас кое-что удалось уже достигнуть, и мы не только удержали свои части, пересилили панику, но уже тесним противника и если Вы придете на помощь, вскорости выполним нашу задачу — очистим Донбасс.
Очень прошу Вас, Христиан Георгиевич, надавите на все педали, пусть нас снабдят винтовками, хотя бы австрийскими, патронов к которым в складах Киевского округа в достаточном количестве. В Киеве масса пушек. У Вас есть пулеметы. Во всей моей армии найдется пара десятков пулеметов.
Прикажите, пожалуйста, в спешном порядке грузить необходимое нам вооружение и если есть хотя малейшая возможность, пошлите обмундирование и обувь, без которых мы буквально задыхаемся.
Посылаем специально тов. Дуциса, которому окажите всяческое содействие и помощь в получении просимого и доставке в армию. Подробно о положении доложит тов. Дуцис»[589].
Неприятель особенно нажимал на пологовский участок, стремясь продвинуться к Днепру на Александровск, чтобы отрезать железнодорожную магистраль из Крыма, лишив пути отступления «крымских ударников»Дыбенко. Но махновцы, даже при отсутствии патронов и снарядов, снова переходили в атаку, и 13 июня, уже в который раз, заняли Гуляйполе и Конские Раздоры.
К тому времени на линии Мелитополь–Александровск были сосредоточены несколько красных полков, которые высвободились с григорьевского фронта и были поставлены в тылу махновцев затем, чтобы их разоружить. Они нападали на тыловые обозы, выхватывая комендантов и командиров, и препровождали их в Чрезвычайный Трибунал[590] Донецкого бассейна, прибывший на ст. Синельниково 12-го июня.
