Но южнее реки Скарп, вначале у железнодорожного треугольника, затем у Телеграфного холма, наконец, на линии Ванкур — Феши сопротивление германцев, поддержанных пулеметным огнем с холма Монши-ле-Пре, оказалось настолько сильным, что оно значительно задержало наступление 12-й и 15-й дивизий, хотя совершенно сломить его германцам не удалось. В итоге резервная 37-я дивизия не смогла в этот день пройти вперед, кроме того совершенно напрасно подошла сюда и конница, еще больше загромождая и без того забитый войсками район.
Результаты первого дня наступления оказались более значимыми (как по числу пленных, так и по пройденному пространству) и достигнуты быстрее, чем при любом из предшествовавших наступлений. Но все же эти результаты заставили окончательно померкнуть слабые надежды на стратегический прорыв. Помогло этому и неправильное применение танков. Было бы разумнее, имея только 60 машин, сосредоточить их на основном направлении для захвата Монши-ле-Пре, вместо того чтобы разбрасывать их по всему фронту наступления. Ошибка эта была повторена и во второй фазе операции. Если бы все имевшиеся танки были сосредоточены на южной стороне сектора, образовавшегося в итоге наступления первого дня, то они смогли бы ударить по германцам с фланга и разгромить их оборону.
10 апреля 3-я армия тщетно билась, пытаясь сломить усиливавшееся сопротивление неприятеля, но артиллерия находилась слишком далеко, чтобы поддержать пехоту. Только утром 11 апреля прибытие четырех танков помогло одному из батальонов 37-й дивизии овладеть Монши-ле-Пре, вклинившись в расположение противника. К сожалению, клин этот был и слишком узок, и слишком поздно вбит.
В то же утро часть 5-й армии начала атаку на «позицию Гинденбурга» с юга, пытаясь этим ослабить сопротивление германцев на фронте 3-й армии. Это была отчаянная попытка выйти из безнадежного положения. Дело в том, что армия, медленно и с трудом преодолевая очищенное германцами пространство, не имела времени на проведение штурма долговременных укреплений «позиции Гинденбурга». Не было времени даже на то, чтобы провести подготовку к наступлению или подтянуть артиллерию, необходимую хотя бы для обычной стычки в условиях позиционной войны. Неизбежные трудности привели к попытке по-новому применять новое оружие — попытке, в которой уже можно было найти зародыш методов действий, позднее с таким триумфом и с таким успехом применявшихся у Камбрэ.
Но вместо 381 танка, как под Камбрэ, собрать удалось только одиннадцать. Поскольку артиллерийская поддержка была недостаточной, эта горстка машин вынуждена была действовать как подвижный огневой вал, а также разрушала проволочные заграждения, поддерживая 4-ю австралийскую дивизию при штурме линии Гинденбурга возле Буллекура.
Азартная игра потерпела неудачу — приготовления были слишком поспешными, ресурсы неадекватными, а фронт наступления слишком узким. В течение нескольких часов сохранялась иллюзия успеха. Если танки прибыли слишком поздно для назначенной им роли, они по крайней мере помогли отвлечь внимание врага и создали панику, которая «охватила часть немецкого гарнизона, бросившегося бежать через сельскую местность». Австралийцы ворвались на линию Гинденбурга, но сразу же были контратакованы со всех сторон, в то время как иллюзия широкого прорыва помешала оказать им артиллерийскую поддержку.
Если бы прикрытие фланга наступления было лучше обеспечено, то захваченное удалось бы удержать. Но британцы вряд ли могли сделать больше: упорное сопротивление немцев в Энинеле и Ванкуре, справа от 3-й армии, совершенно исключало возможность соединения обеих армий.
На следующее утро героическим штурмом 21-я и 56-я (Лондонская) дивизии овладели обоими этими бастионами, но все возраставшая сила германских контратак привела 14 апреля к завершению первой и главной фазы этого наступления. Стратегический успех не был достигнут, но все же удалось захватить 13 000 пленных и 200 орудий.
Вторая фаза наступления привела к незначительным результатам, если сравнить их с подавляющим итогом потерь британцев. Зато французское наступление 16 апреля на реке Эн, прологом к которому служила атака у Арраса, оказалось еще более тяжелой катастрофой, уничтожившей легкомысленные надежды и предсказания Нивеля, и под своими развалинами похоронившей его карьеру.
Британцам удалось возобновить свое наступление лишь неделю спустя. Хотя Хейг и решил «всеми силами продолжать британское наступление… чтобы поддержать наших союзников…», к этому времени французы все еще не перешли в наступление. Нечего и некого было поддерживать.
23 и 24 апреля Алленби, неся тяжелые потери и встречая энергичное сопротивление, несколько продвинул свой фронт вперед, заняв Гемапп и Гавре ль.
На совещании командующих армиями 30 апреля Хейг сообщил, что у него мало надежд на возможность дальнейшего наступления французов, но он решил все же продолжать наступление британских частей, «чтобы методично продвигаться вперед» до хорошего оборонительного рубежа.
Несмотря на бесплодные дальнейшие атаки и большие жертвы 3 и 5 мая, а также невзирая на скороспелые штурмы, где войска проявляли больше упорства, чем искусства или осмотрительности, рубеж этот так и не был достигнут.
Наконец, отказались вообще от наступления, имевшего такой печальный конец. Центр тяжести действий британцев был перенесен тогда к северу, чтобы 7 июня вспыхнуть блестящим достижением у Мессина, а затем жалко погаснуть 6 октября в болотах Пашендаля.
Сцена 2. Шедевр осадной войны — Мессин
7 июля 1917 года у Мессина произошел бой, воспринятый всеми как выдающееся военное достижение, и который сегодня, не в пример многим прикрашенным историей «шедеврам» войны 1914–1918 годов, все еще не потускнел. И сейчас мы признаем, что захват Мессинского хребта 2-й армией генерала Плюмера является почти единственной операцией, где в «осадной» войне действительно были применены осадные методы действий. Это была также одна из немногих атак (не считая атак конца 1918 года), где методы, примененные командованием, полностью соответствовали реальной обстановке.
Но если сегодня историческое значение этого боя лежит именно в соответствии методов его проведения сложившейся обстановке, то в свое время это было не так очевидно. Однако следует оценивать значение этого боя и как лекарства, укрепившего моральный дух союзников. Быть может, это явилось даже слишком сильным возбудителем для тех, кто непосредственно не руководил этой операцией — что привело к преувеличенным надеждам, возлагавшимся на последующие операции под Ипром, где условия были иными, иными были и методы действий.
Но эти размышления не должны бросать тень на ценность успеха, достигнутого у Мессина. Эта победа была укрепляющим лекарством, совершенно необходимым после депрессии, вызванной печальным концом весенних наступлений у Арраса и на реке Эн.
В то время как Петэн старался спаять и омолодить французскую армию, Хейг решил перенести главную тяжесть своих ударов во Фландрию. Причем в качестве подготовительного шага к предстоявшим основным действиям в районе Ипра он хотел выполнить давно задуманный план — овладеть холмистой местностью у Мессина, чтобы создать опору для фланга ипрского наступления. Пока местность эта была в руках германцев, она позволяла противнику полностью просматривать британские окопы и передовые артиллерийские позиции. Она позволяла также германцам господствовать над путями сообщений к мирскому участку и простреливать фланговым или даже тыльным огнем окопы на нем.
Подготовка операции началась примерно на год раньше, хотя по-настоящему она развернулась только с зимы. Таким образом, когда 7 мая Хейг спросил Плюмера, скоро ли он будет готов, чтобы развить атаку Мессин, Плюмер смог ответить: «Через месяц, считая с сегодняшнего Дня». И он точно выполнил свое обещание. Спокойная уверенность этого делового утверждения ничего не говорит об опасениях, в действительности переживаемых им, не говорит о силе воли, которая потребовалась Плюмеру, чтобы до конца довести эту операцию.
Основным фактором успеха стал последовательный взрыв 19 больших мин, содержавших 600 тонн взрывчатых веществ. Эти мины потребовали прокладки 8000 метров подземных галерей, что и делалось с января, несмотря на активную противоминную деятельность противника.
За несколько месяцев до атаки Плюмеру донесли, что германцы находятся в 18 дюймах от мины, подводимой под высоту 60, и что остается лишь взорвать мину. Плюмер был непоколебим и наотрез отказался от этого. С равной стойкостью он выдерживал томительный поток чудовищных слухов и донесений, затоплявший его в течение всех последующих недель. Кто был прав, выяснилось в 3:10 утра 7 июня, когда эта мина планомерно взорвалась с 18 другими минами — лишь одна из 20 подведенных мин была преждевременно взорвана германцами.
