Следовательно, можно прийти к выводу, что Новгород захватывался несколько раз. Сперва где-то в начале IX в., когда оккупантов изгнал Гостомысл, а потом около 850 г., когда он по возрасту мог служить разве что идейным вдохновителем и «знаменем» борьбы. Вполне может быть, что как раз Гостомысл имеется в виду под "владыкой славян", к которому обратились закавказские князья в 853 г. этот титул назван наряду с суверенными государями и вряд ли мог относиться к князьям, зависимым от хазар.
Но род Гостомысла пресекся. Четверо его сыновей умерли или погибли в воинах, а три дочери были отданы "суседним князем в жены". Причем наследников он лишился, уже будучи глубоким стариком, когда был не в состоянии произвести потомство (Кузьмичев И. К. «Лада». М., 1990). Можно предположить, что последний княжич или княжичи погибли как раз в ходе борьбы с викингами в начале 850-х. И незадолго до смерти Гостомысл якобы увидел сон, как "из чрева средние дочери его Умилы" выросло чудесное дерево, от плода которого насыщаются люди всей земли. Волхвы истолковали сон таким образом, что: "От сынов ея имать наследити ему, и земля угобзится княжением его". Тогда Гостомысл призвал старейшин от союзных славянских и финских племен и уговорил их призвать Рюрика, который и был сыном Умилы. Кстати, только Лаврентьевский список "Повести временных лет" ограничивает эту коалицию, сложившуюся в Северо-Западной Руси, словенами, кривичами, чудью и весью. Другие источники указывают, что она была больше. Ипатьевский список летописи сообщает "ркоша русь, чудь, словене, кривичи и весь", то есть здесь проживала и ветвь русов, то ли переселившаяся на север еще после гибели Русколани, вместе со словенами, то ли в более поздние времена — от хазарского ига. А Иоакимовская летопись кроме русов добавляет еще и дреговичей, соседних с кривичами.
Нелишне напомнить, что с легкой руки Н. М. Карамзина и первых переводчиков в отечественную историческую литературу вкралось существенное искажение целей посольства, направленного к Рюрику. Было переведено: "Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет — идите княжить и владеть нами". Хотя ни в одной летописи слова «порядок» не значится. Везде говорится либо "наряда в ней нет", либо "нарядника в ней нет". То есть нет правителя или системы управления (в Средневековье немыслимой в отрыве от персонального правителя), а не «порядка». Из этих фактов уже более ясна причина "призвания варягов". Правящая династия пресеклась по мужской линии. Скорее всего, на юге еще имелись представители древних княжеских родов, но они были данниками хазар, и о передаче им власти, разумеется, даже речи быть не могло. А Рюрик являлся внуком Гостомысла по дочерней линии и остался его законным наследником.
Да и этнически прибалтийские бодричи были близки новгородцам. Вспомним, что русы, ушедшие на восток, отделились от них во II в., а словене отделились от русов в конце IV- начале V вв., всего через 2–2,5 столетия после исхода. Поэтому не удивителен вывод, сделанный антропологом Т. Алексеевой в 1974 г., что "средневековые новгородцы и бодричн имели сходные антропологические характеристики". В 1841 г. лингвист Бурмайст установил, что "язык ободритов ближе к языку восточных славян, чем к польскому". А археологические данные показали, что древнейшая новгородская керамика аналогична мекленбургской. В славянской семье эти ветви были близко родственными, и в трудной ситуации для новгородцев выглядит вполне естественным обращение за помощью именно к бодричам. Точно так же в чешских сказаниях после смерти бездетного Чеха народ призвал на княжение его племянника Крока от родственных ляхов.
Кстати, и у Нестора, обо многом умалчивающего, содержится указание, что новгородской коалиции было отнюдь не безразлично, к каким варягам обращаться. "Сице бо звахуть ты варагы-русь, яко же друзни зовутся свее (шведы), друзин же оурмани (норманны), англяне (англичане или датчане-англы) инии и готе (готы), тако и си", то есть четко выражена национальная принадлежность. Иначе отправлять посольство "за море" оказалось бы совсем не обязательно — варягами кишела вся Балтика. Славянское происхождение Рюрика косвенно подтверждает и "Велесова Книга". Настроенная резко против него, она восклицает: "Рюрик не русич" (III, 8/1). Поскольку ни о ком другом из завоевателей такого не говорится, значит свое право на власть Рюрик обосновывал именно тем, что он русич.
Ну а на персональный его выбор, вероятно, повлияло не только родство с Гостомыслом — были же у него и какие-то другие дочери, выданные замуж на чужбину. Сыграл роль и ряд других факторов. Наверняка повлияла и его громкая слава на Балтике — о заметном положении Рюрика свидетельствует и сам факт, что новгородцы знали и нем и представляли, куда именно направить послов. Потому что путешествовать наугад по Балтийскому морю в поисках одного из родственников Гостомысла, как уже отмечалось, было бы в IX в. чересчур рискованным занятием. Кроме того, как мы видели, в Новгород повадились ходить датские викинги. А все говорит о том, что они именно повадились. Не в привычках варягов было довольствоваться одноразовым набегом на приглянувшееся богатое место, обычно они и в дальнейшем продолжали наведываться по разведанной дорожке, например на Париж они нападали 6 раз. Причем у пиратов разных национальностей устанавливались свои излюбленные маршруты и формировались более менее постоянные "сферы интересов". Так, на Англию ходили преимущественно датчане, на Францию — норвежцы и т. д. То есть Гостомысл, чувствуя приближение смерти, имел все основания полагать, что рано или поздно датчане придут снова. Но как раз датчане были смертельными врагами Рюрика, борьба с ними являлась для него кровным делом, а это повышало вероятность, что он откликнется на призыв и станет лучшим защитником Новгорода от очередных вторжений. Опять же он оставался изгоем, способным всецело связать свои интересы с новой родиной. Видимо, Гостомысл в своем "политическом завещании" тщательно взвесил и продумал все стороны.
Как отмечалось в прошлой главе, последнее датированное упоминание о действиях Рюрика на Западе относится к 854 г., когда Лотарь отрекся от покровительства ему, и он оказался вынужден на свой страх и риск вести войну с датчанами на территории самой Ютландии. Безнадежность такой борьбы рано или поздно должна была стать очевидной. Он мог еще какое-то время держаться, но наемные варяжские дружины, силами которых он наверняка пользовался, от длительной и тяжелой оборонительной войны попросту отказались бы, поскольку такие действия не сулили добычи и не окупали потерь. Связи с западными славянами у новгородцев существовали, и если они знали о положении, в котором оказался Рюрик, это стало бы дополнительным фактором в пользу выбора его кандидатуры. Разумеется, он не бросил бы захваченного края, если бы дела у него шли успешно. То есть к моменту призвания он был либо уже выбит из Ютландии, либо терпел поражения. Хотя, может быть, он некоторое время колебался, пока не осознал бесперспективность дальнейшей войны. Как бы то ни было, в этот момент приглашение Новгорода оказалось для него очень кстати. Ведь ему было уже около пятидесяти, и бесприютная пиратская жизнь по чужим углам наверняка была уже не по возрасту. Годы требовали более прочного пристанища (что он и попытался осуществить в Ютландской авантюре).
Летописи рассказывают, что Рюрик принял предложение и в 862 г. пришел на Русь с братьями Синеусом и Трувором. Сам сел княжить по одной версии в Новгороде, а по большинству летописных версий — в Ладоге; Синеуса послал в Белоозеро, а Трувора — в Изборск. А через два года, по кончине братьев, отдал в управление своим боярам их города, а также Ростов, Полоцк и Муром. Никоновская летопись говорит также о восстании Вадима Храброго, поднятого новгородцами в 864 г. и подавленного Рюриком.
Синеус и Трувор, странным образом умершие в одночасье, нигде в западных источниках не упоминаются, и вопрос о самом их существовании сейчас считается весьма спорным — широко известна версия, что таковых братьев никогда не было, просто летописец неточно перевел слова какого-то скандинавского источника: "Рюрик, его родственники (sine hus) и дружинники (thru voring)". Может быть, речь шла о различных частях его войска из славян-бодричей, таких же изгнанников, как он сам, и наемников-варягов. Но подобная ошибка — подчеркивает еще один важный факт — «придворные» хроники времен Рюрика писались не по-русски, а по-норманнски. То есть его правление опиралось на чужеземную верхушку. Это согласуется и с другими известными фактами. Женой Рюрика была Ефанда из рода норвежских королей, а правой рукой и советником, позже опекуном наследника Игоря, стал брат Ефанды Вещий Олег. По всей вероятности, на Балтике Рюрик близко сошелся с норвежцами. Объединять их вполне могла и вражда с датчанами, стремившимися в это время подмять Норвегию под себя.
