Обратили внимание и начали действовать через год после первых признаков. Это очень хороший результат, говорящий о том, что у советских хозяйственников того времени была крепкая организаторская хватка. Только в середине сентября 1932 года положение стало настолько нетерпимым, что началась наконец разработка вопроса. Баланс потребления черного металла в Советском Союзе складывался не в пользу советской черной металлургии. Потребление черного металла росло быстрее, чем его производство. В 1932 году производилось 4 млн. тонн прокатных заготовок, а «Стальсбыт» отпускал потребителям 4 млн. 789 тысяч тонн проката. Недостаток производства восполнялся, как мы уже видели, закупками проката за границей. В 1932 году пришлось закупить 884 тысячи тонн проката, в том числе 230 тысяч тонн сортового проката, 346 тысяч тонн листа, 176 тысяч тонн балок и 25 тысяч тонн рельс[450].
1 октября 1932 года Орджоникидзе выступил на Пленуме ЦК с докладом о состоянии черной металлургии. В нем он обрушился с жестокой критикой работы руководителей металлургической отрасли. В этой критике, кроме беспощадного разноса руководства, проглядывались серьезные изъяны в организации металлургического производства, из-за чего оно барахталось в тщетной попытке выполнить высокие планы.
Обследование заводов, проведенное в августе-сентябре 1932 года силами Наркомтяжпрома, показало, что на большинстве заводов отсутствует механизация труда. Шихта, топливо заваливались вручную. Вручную делались все операции. Вся черная металлургия, оказалось, стояла на тяжелом, изматывающем ручном труде металлургов возле пыщущей жаром печи.
Вторая причина провала планов производства металла состояла в том, что шихта для завалки в печь практически не готовилась. От состава шихты, от ее размола, точности составления зависит количество и качество металла. Правильно подготовленная шихта обеспечивает половину успеха в проведении плавки. Но на подавляющем большинстве заводов шихта готовилась «на глазок». И результат получался тоже «на глазок». Значительная часть металла шла в брак.
Третья причина – отсутствие агломерации руды. Одна из основных статей недопроизводства чугуна в доменных печах – это вынос пылевидной руды. То есть в процессе плавки мелкие частицы руды подхватываются потоком газов и выбрасываются из печи. Это приводит к тому, что из руды выплавляется меньше чугуна, чем выходит по расчетам, к перерасходу топлива, к сильному износу печи, горению футеровки и к недовыполнению плана по производству. С этим явлением справляются методом агломерации руды, то есть превращения пылевидной руды в комки-агломераты. При использовании агломератов вынос руды резко уменьшается. Но когда строили и реконструировали металлургические заводы, главное внимание обращали на строительство и ввод в строй печей и оборудования. Агломерационные фабрики традиционно оставлялись «на потом». Когда же новые мощности вступили в строй, оказалось, что без аглофабрик руды и кокса потребляется больше, чем запланировано, а металла выплавляется меньше.
Четвертой причиной были простои печей. Это уже из области организации производства. Организация работ оказалась на поверку настолько низкой, что цеха почти никогда не работали на полную мощность. То плановый ремонт окажется спланированным так, что остановит сразу полцеха. То рабочие уйдут на сенокос или на летние праздники. То нет кокса, руды или необходимых компонентов, и печи переводятся на тихий ход. По объединению «Сталь», в котором были сосредоточены старые металлургические заводы, простои печей составили 35 % от всего рабочего времени.
Кроме простоев, производство потрясали аварии. Низкая квалификация специалистов, технического персонала, рабочих сплошь и рядом приводила к авариям. Достаточно было нарушить режимы плавки, достаточно было не провести вовремя обслуживание оборудования печей или не устранить мелких дефектов, как начинались аварии. В печах обрушивалась футеровка, горели фурмы, образовывались «козлы». Печь останавливали, тушили и начинали долгий ремонт. Кое-где происходили взрывы и были жертвы. Больше всего аварий было на новых печах. У рабочих совсем не было опыта работы на них.
Орджоникидзе обрушился с критикой совершенно негодной кадровой работы на руководство объединения «Сталь». Обследование показало, что на заводах этого объединения большинство технического персонала, как выяснилось, не имело образования и надежных знаний. Только 11 % имели техническое образование, 16 % – инженерное образование, а 71 % не имели никакого образования и не окончили профессионально-технических курсов. Орджоникидзе говорил, что брак, простои и аварии имеют своей причиной совершенно неудовлетворительный подбор производственных кадров. Нельзя надеяться на улучшение работы, не имея технических и инженерных кадров.
С рабочими было еще хуже. Анализ работы заводов показывал, что летом начинается сезонное падение производительности, как в царские времена. Руководство заводов и объединения никак с этим не борется и продолжает отпускать рабочих то на сельхозработы, то на родину, в деревню, то разрешает им праздновать чуть ли не церковные праздники. Текучесть кадров подрывает всякие попытки создать костяк профессиональных рабочих-металлургов. Тут особенно досталось объединению «Востоксталь». Орджоникидзе со свойственным ему запалом заявил: «Востоксталь» – это прямо кочующий цыганский табор, прямо безобразие»[451].
И, наконец, последняя причина – неудовлетворительное состояние транспорта. Выплавка металла требует большого подвоза материалов и топлива. Одна домна в сутки требует 200 вагонов кокса, руды и известняка. Сто доменных печей, работающих в СССР, требуют, таким образом, 20 тысяч вагонов. Это не считая работы мартеновских печей и прокатных станов, которые тоже требуют подвоза сырья и топлива.
На 1 октября 1932 года во всем хозяйстве отрасли имелось всего 15 тысяч 700 вагонов и 1244 паровоза. Этот транспорт не мог обеспечить не то что потребности всего производства, а потребности даже только одного доменного производства. Запасов на заводах не было, потому что их просто еще не создали. Если прекращался подвоз кокса, руды и известняка, то выплавку приходилось приостанавливать в ожидании исходных материалов.
Эта проблема остро стояла даже на южных заводах, где сырье – уголь и руда были чуть ли не на заводском дворе. Транспорт оказался фактически дезорганизованным. Завод стоял всего в пяти километрах от шахты, но тем не менее испытывал острейшую нехватку угля и работал «с колес». В итоге такого снабжения завод работал неровно, то выдавая в один месяц вдвое больше, чем в предыдущем месяце, то снова снижая выплавку в полтора-два раза. При такой работе ни о каком выполнении плана говорить не приходилось.
По докладу Орджоникидзе была принята резолюция, но пока этим дело ограничилось. Орджоникидзе уехал на пуск Днепрогэса. Решение вопроса было отложено. После возвращения Орджоникидзе с Украины, 16 октября Политбюро ЦК приняло решение приостановить пуск Луганского паровозостроительного и Нижнетагильского вагоностроительных заводов как раз по причине острой нехватки металла.
На этом снова остановились, и дальше дело не пошло. Завершалась первая пятилетка, и руководство, в первую очередь, конечно, хозяйственное руководство, было занято подготовкой завершения пятилетки, подведением итогов, спорами по проекту второго пятилетнего плана. В конце 1932 года руки до черной металлургии не дошли.
Новый импульс работе по подъему черной металлургии дал второй пятилетний план, поставивший задачу вытянуть из прорыва отстающие отрасли тяжелой индустрии, в первую очередь именно черную металлургию. После отчетного Пленума ЦК и ЦКК, на котором Сталин выступил со своим знаменитым докладом, Орджоникидзе наконец взялся за борьбу с металлическим кризисом. Он снова выехал на Украину, и 31 января 1933 года в Сталино провел Пленум Донецкого обкома КП(б)У. На этом пленуме он потребовал отчет в том, как работала и работает черная металлургия Донецкого района. В ответ Орджоникидзе получил невнятные, спутанные речи местных руководителей, с изобилием отсылок на особые местные условия, на обстоятельства, на собственные просчеты.
Взяв слово, он сказал:
«Вы простите, нам нужны хозяйственники не кающиеся, а хозяйственники, которые умеют действовать… Металлургия – отрасль более трудная, чем все остальные отрасли промышленности. Это факт. Этого оспаривать не нужно. Поэтому на этом участке сосредотачивались огромные средства: и материальные, и денежные, и людские, и какие угодно. Все, что было мало-мальски пригодным, бросили на черную металлургию.
В чем наша беда? Заводы растут быстрее, чем кадры»[452].
На работе треста до сих пор сказывалась работа вредителей. Они сумели не только нарушить развитие «Югостали», но и предельно разложить руководящие кадры треста. Оказалось, что в самом важном для советской экономики тресте, в таком тресте, который производил больше половины всего советского чугуна и стали, не оказалось инициативных работников, не оказалось хороших, крепких руководителей, которые могли бы поставить производство на должный уровень.
