Рафаэло Джованьоли - Спартак

Слезы сжимают мне горло, я задыхаюсь, и меня утешает лишь одна мысль - что я смогу обнять тебя, твой бессмертный дух, в лучшем мире. К тебе с последним поцелуем летит последняя мысль, последнее биение сердца твоего Спартака."

Кончив читать, она поднесла письмо к губам и разразилась рыданиями.

- Мама, почему ты так плачешь? - печально спросила девочка.

- Бедная моя девочка! - воскликнула Валерия, лаская белокурую кудрявую головку Постумии. - Ничего.. Ничего, не горюй, моя родная!

Прижав к себе головку девочки и покрывая ее поцелуями, она снова залилась слезами.

- С тобой ничего не случилось, а ты плачешь! - сказала Постумия с упреком. - Когда я плачу, ты говоришь, что я нехорошая. Сейчас ты нехорошая...

- О, не говори так!.. - воскликнула бедная женщина, лаская и целуя девочку еще горячее. - О, если бы ты знала, как мне больно от твоих слов.

- А когда ты плачешь, ты тоже делаешь мне больно.

- О, как ты мила и вместе с тем жестока, единственная отныне любовь моя!

И говоря гак, несчастная, снова поцеловав письмо и спрятав его на груди, протянула руки к Постумии Она посадила ее к себе на колени и, стараясь удержать слезы, сказала:

- Ты права, бедная малютка, я была нехорошей.., но больше не буду. Я буду всегда хорошей, буду думать только о тебе. А ты будешь любить бедную маму?

- О, всегда, всегда, крепко, крепко!

Говоря так, девочка подняла голову и, обвив шею матери, стала целовать ее.

Освободившись от материнских объятий, девочка стала гладить урну руками.

В конклаве наступило долгое молчание.

Вдруг Постумия спросила у матери:

- Скажи мне, мама, что там внутри?

Глаза Валерии наполнились слезами: скорбно подняв их к небу, она воскликнула:

- О, бедная малютка!..

И через мгновение, с трудом удержав рыдание, сказала дрожащим голосом - В этой урне, бедняжка, лежит прах твоего отца. И снова зарыдала.