Александр Соломонович не сам это решил, он и со следователем посоветовался. Следователь выслушал его и намерение одобрил. «Прафильно, — сказал. — Надо иногда и евреев расстреливать. Чтобы честно было».
Так и попали питерские евреи в список заложников.
Возможно, это товарищ Петерс и имел в виду, называя террор тех дней в Петрограде «истерическим».
Эту истерику следовало немедленно прекратить.
Иоселевичу строго было указано, и он правильно воспринял критику — в последующих списках заложников евреев уже нет, а евреев, попавших в список заложников под горячую руку, тех, которых еще не успели расстрелять, — выпустили.
Хотя и совершили евреи убийство еврея, но понимаемое в большевистском смысле равноправие подразумевало, что расстреливать за это нужно все-таки не евреев.
Смысл этой головокружительной комбинации способны были постигнуть далеко не все чекисты.
Они не понимали, что хотя сама идея красного террора уже давно вынашивалась в Кремле и на Лубянке, но осуществление ее в жизни было импровизацией и все происходило именно по законам импровизации.
Ни расследованию покушения на Ленина и убийства Урицкого, ни предотвращению подобных эксцессов в будущем красный террор помочь не мог…
Зато он позволял включить в списки расстреливаемых за покушение на Ленина и убийство Урицкого не тех, кто действительно был причастен к этим терактам, а тех, кого чекистам нужно было или просто хотелось расстрелять…
Зато этот красный террор позволял повязать русской кровью всех — и «плохих», и «хороших» — евреев…
4
Тринадцать исчезнувших дней…
Их не хватает, чтобы дополнить объяснениями хронологию событий 1918-го, самого короткого в мире года…
Это были настоящие жертвоприношения…
«В ответ на убийство тов. Урицкого и покушение на тов. Ленина красному террору подвергнуты, по постановлению Сумской уездной ЧК, трое летчиков…
Смоленской Областной Комиссией расстреляно 38 помещиков Западной Области…
В Новоржевской ЧК расстреляны Александра, Наталия, Евдокия, Павел и Михаил Росляковы…
В Пошехонский — 5 семей Шалаевых, 4 семьи Волковых…
В Псковской ЧК — 31 человек…
В Ярославской ЧК — 38
В Архангельской ЧК — 9 заложников…
В Себежской ЧК — 17…
В Вологодской—14…
В Иванове-Вознесенской ЧК — 184 человека…
В Перми за Урицкого и Ленина расстреляно 50 человек…
В Пятигорске за товарища Ленина чекисты, возглавляемые Артабековым, изрубили шашками 59 человек, среди которых был генерал Рузский, сенаторы и священники…
Цифры эти к статистике никакого отношения не имеют…
Никто не составлял отчетов, сколько человек убито.
Исключение составляли чудаки, вроде немецкого лейтенанта Балка, который сохранил картотеку расстрелянных в Ярославской губернии с марта по ноябрь 1918 года. Эта картотека насчитывает 50 247 имен.
А все остальное — не отчет, и не статистика, а лишь жалкие обрывки, клочки разорванной книги Русской судьбы…
Считается, что за 1918 и 1919 годы большевиками было расстреляно 28 епископов, 1215 священников, 6775 профессоров и учителей, 8800 докторов, 54 650 офицеров, 260 000 солдат, 10 500 полицейских офицеров, 48 500 полицейских агентов, 12 950 помещиков, 355 250 представителей интеллигенции, 193 350 рабочих, 815 000 крестьян{405}.
Все дни изломаны, как преступлением,
Седого времени заржавел ход.
И тело сковано оцепенением,
И сердце сдавлено, и кровь — как лед…—
писала в ноябре 1918 года Зинаида Гиппиус.
И снова в поисках тех дней, так страшно заливших кровью Россию, обращаешься к другим временам, в других десятилетиях ищешь следы этих дней…
Из письма Е. Кусковой Н. В. Вольскому (Валентинову)
«10 ноября 1955 года.
Самый трудный вопрос о масонстве. Наше молчание было абсолютным (здесь и далее выделено мной. — Н.К.). Из-за этого вышла крупная ссора с Мельгуновым. Он требовал от нас раскрытия всего этого дела. А узнал он об этом от тяжело заболевшего члена его партии (хоть убей не помню фамилии, на П., народник, очень известный). Мельгунов доходил до истерик, вымогая у меня (еще в России) данные, и заверял, что ему «все» известно. Я хорошо знала, что ему ничего почти не известно, как и Бурышкину.
Потом в одной из своих книжек сделал намек, что такое существовало. Скажу Вам кратко, что это было.
1. Началось — после гибели революции 1905 г., во время диких репрессий. Вы их знаете.
2. Ничего общего это масонство с заграничным масонством не имеет. Никогда ни в какой связи не состояло на том простом основании, что это русское масонство отменило весь ритуал, всю мистику и прибавило новые параграфы.
3. Цель масонства — политическая. Восстановить в этой форме Союз Освобождения — и работать в подполье на освобождение России.
4. Почему выбрана такая форма? Чтобы захватить высшие и даже придворные круги. На простое название политическое они бы не пошли.
5. Изменение параграфов: а) прием женщин, впервые. В масонские ложи заграничные женщины не принимаются; б) отменить все фартуки, всю амуницию, весь ритуал; в) посвящение состояло лишь в клятве — молчание, абсолютное. Качество — мораль, доверие. Форма — ложи по 5 человек и затем конгрессы. Ложи не должны были знать о существовании других лож. Но по встречам на конгрессах можно было судить о размахе движения и его состава; г) выход — опять с клятвой: никогда и никому, просто «заснуть». Таких выходов не помню: интерес к движению был огромен и наша пробковая комната действовала вовсю. Характерная особенность: я знала двух виднейших большевиков, принадлежавших к движению. Когда произошла октябрьская революция, мы с С.Н. (Прокоповичем) были уверены, что все будет вскрыто. Партия ведь не терпела тайн членов. Ничего подобного! Уверена, что эти виднейшие большевики тайну соблюли, быть может из боязни репрессий и по отношению к себе. Людей высшего общества (князьев и графьев, как тогда говорили) было много. Вели они себя изумительно: на конгрессах некоторых из них я видела. Были и военные — высокого ранга.
Почему нельзя вскрыть это движение? Потому, что в России не все члены его умерли. А как отнесутся к живым — кто его знает. Движение это было огромно. Такие общества, как Вольно-экономическое, Техническое, были захвачены целиком. Это — рецепт Союза Освобождения. Ведь еще во время его действия в Вольно-экономическом обществе прочно уселись его члены: Богучарский, Хижняков (секретари); С. Н. — председатель Экономической секции. То же и в Техническом Обществе: Лутути, Бауман — в центре. В земствах то же самое. Масонство тайное лишь продолжало эту тактику.
П. Н. Милюков, осведомленный об этом движении, в него не вошел: «Я ненавижу всякую мистику». Но много членов кадетской партии к нему принадлежали. Но так как Милюков был в центре политики, его осведомляли о постановлении конгрессов. Иногда и сам он прибегал к этому аппарату: надо, дескать, провести через него то-то и то-то.
Одно из правил: не обращаться за членством к людям, казавшимся непрочными в их моральном или политическом естестве. Многие кандидаты, строго обсуждавшиеся, отвергались. Изумительно: не было там провокаторов а 1а Марков, которого покойный В. А. Розенберг ненавидел и звал «косоглазым лгуном», и осуждал Сер. Ник. за то, что тот привлек его к кабинету. Ведь и до сих пор тайна этой организации не вскрыта, а она была огромна.
К Февральской революции ложами была покрыта вся Россия. Здесь, за рубежом, есть очень много членов этой организации. Но — все молчат. И будут молчать — из-за России еще не вымершей. Один только Вельмин… как будто пробалтывается. Но слышала об этом мельком, и с ним по этому поводу в контакт не вступала. После смерти С. Н. получила несколько телеграмм, кратких: Fraternellement avec vous. Такой-то. Какое это «братство», было очень ясно выражено в отношениях, хотя после октября и разошлись во мнениях. Но личный контакт из-за этого прошлого всегда поддерживается. Писать об этом не могу и не буду. Без имен это мало интересно. А вскрывать имена — не могу. Мистики не было, но клятва была. А она действительна и сейчас по причинам Вам понятным.
Много разговоров о «заговоре» Гучкова. Этот заговор был. Но он резко осуждался членами масонства. Гучков вообще подвергался неоднократно угрозе исключения. А после дела Конради, в котором он вел себя совершенно непонятно и вызвал скверные подозрения, с ним вообще старались в интимные отношения не вступать. Под конец своей жизни он близко сошелся с германским штабом, и когда приезжал к нам в Прагу, совсем больной, и просил оказать («frater-nellement») услугу у чешского правительства, мы этой услуги не оказывали. Он знал, что мы знаем о его поездках в Германию и очень запутанно об этом рассказывал. Но один раз произошел инцидент. Его принял Бенеш, и он Бенешу точно рассказал о планах Гитлера — нападение на Чехию, на Россию и т. д. Бенеш, зная о наших отношениях с Гучковым, спросил у нас, что это значит. Мы ему посоветовали с Гучковым дела не иметь. В следующий приезд Гучкова он его не принял. Потом слово в слово осуществилось то, что рассказывал Гучков Бенешу и нам.
