Народы по обеим сторонам реки покорились добро вольно или после краткой борьбы. Только воинственные маллийцы дали серьезный отпор. При осаде самого крепкого и большого города их царь благодаря своей отваге едва не лишился жизни. Под градом стрел он счастливо взбежал по осадной лестнице впереди своего войска на городскую стену; вслед за ним — Леоннат, Певкест и старый воин Аврей. Ипасписты с криками также взбираются вверх по лестницам, которые не выдерживают чрезмерной тяжести и рушатся. Царь, которого легко узнать по перу на шлеме и по блестящей одежде, стоит на стене, отрезанный от своих, подвергаясь со всех сторон стрелам неприятеля. Верные воины зовут его назад, но, увлеченный пылом битвы, он соскакивает со стены в город. На него наступают неприятели; он ожидает их, прислонившись к стене спиною; предводителя их он пронзает мечом, другого убивает камнем, третий и четвертый изрублены Александром. Индийцы отступают и со всех сторон пускают в него стрелы. Уже утомленная рука царя не может более держать щит; он падает на него от удара стрелы в грудь, но в то же мгновение Леоннат, Певкест и Аврей поспевают к нему на помощь. Певкест прикрывает падшего священным щитом Илиона, Леоннат защищает его с другой стороны, Аврей лежит подле царя, пронзенный стрелою. За стеной между тем смятение и отчаяние: надо спасти царя, если еще можно спасти его. Приставляют осадные лестницы, машины и леса, делают в стене уступы и взбираются наверх; другие влезают на плечах товарищей на вершины стены, соскакивают вниз, толпятся кругом низверженного царя и кидаются на неприятеля; третьи срывают ворота с крюков и все неистово устремляются в город. Македоняне побивают всех, мщение их не щадит даже жен и детей. Между тем Александра на щите вынесли из свалки. Когда вынули стрелу из раны, сильная боль заставила его очнуться; кровь хлынула, и он снова потерял сознание. Царь находился между жизнью и смертью. Быстро разнеслась в войске страшная весть, что царь убит; упадок духа и отчаянье овладели всеми сердцами. Кто выведет теперь войско из далекого чуждого края, из среды враждебных народов, кто приведет его на родину? Когда пришло известие, что царь жив, что он вне опасности, никто не смел этому верить; но через семь дней показался он своему войску, с еще открытой раной, и его встретила непритворная и нескончаемая радость. Он увидел, что в нем одном были жизнь и связь его войска.
Паттала должна была стать связующим пунктом морской торговли западных земель с Индией. Александр заложил здесь укрепление, устроил гавань и верфь, сам исследовал устья Инда и решил, что флот, под начальством Неарха, должен исследовать морской путь к Персидскому заливу. Остальное войско двумя отделениями выступило сухим путем к западу; одно из них под предводительством Кратера следовало через Арахозию, Дрангиану в Караманию, другое, которое вел сам Александр, через Гедрозию и Караманию, в Персиду. Эта часть войска принуждена была идти в продолжение 60 дней по жаркой, безводной пустыне Гедрозия, подвергаясь ужаснейшим лишениям, так что при возрастающей нужде, во всем необходимом исчезла всякая дисциплина, и едва только четвертая часть победоносного войска, расстроенного, истощенного, в изношенных одеждах, почти без оружия, без лошадей и рабочего скота, достигла Пуры, главного города Гедрозии. Александр, дав здесь отдых изнеможенному войску, повел его в Караманию, где к нему присоединился Кратер и куда прибыл также и Неарх со своим флотом, преодолев множество опасностей. Этот последний с берега, на который высадился, с немногими провожатыми искал Александра внутри страны. Когда он, бледный, оборванный, с длинной бородой, никем почти не узнаваемый, вошел в ставку царя, Александр отвел его в сторону и долго плакал, потом сказал ему: «Свидевшись снова с тобой, я менее чувствую горечь неудач моих, но скажи мне, каким образом погибли мой флот и мое войско?» Неарх отвечал: «О царь, и войско, и флот спасены, мы же пришли к тебе вестниками их спасения». Тогда Александр заплакал еще сильнее от радости и поклялся, посреди всеобщего ликования, что этот день дороже ему, чем обладание всей Азией. Неарх продолжал свое плавание из Карамании вдоль берега Персидского залива и достиг устья Тигра и Евфрата; Александр пошел обратно через Персиду в Сузу, в земли, уже за несколько лет пред тем завоеванные им. Пора было ему вернуться. Многие из поставленных им правителей, предполагая, что Александр никогда более не вернется из далекой Азии, предались своеволию и корыстной алчности и притесняли его подданных. Александр наказал преступников с неумолимой строгостью, но войска наградил за труды по-царски. Он сделал им щедрые подарки и заплатил все их долги, потому что, несмотря на всю приобретенную ими добычу и полученные подарки, многие из воинов, вследствие безумной расточительности, совершенно разорились. Он приказал, чтобы каждый вручил ему записку о своих долгах; но когда многие, из недоверчивости, не решались подписать под счетом свое имя, подозревая, что Александр хочет испытать их, узнать, кто из них легкомысленно тратил свое добро и делал чрезмерные издержки, Александр ответил на сомнение следующими прекрасными словами: «Царь должен исполнить то, что обещал своим подданным, а подданные никогда не должны сомневаться в исполнении царем данного им слова». Потом он велел поставить в лагере столы, на которых было положено золото, и выдавать деньги каждому воину по представляемому им счету, не спрашивая о его имени. Таким образом выдано было 20000 талантов.
В это же время Александр отпраздновал великий праздник примирения и союза восточного мира с западным, свадьбу, какой никогда еще не видывал свет. Сам он, кроме Роксаны, избрал в супруги старшую дочь Дария Барзину, или Статиру; Ифестион вступил в брак с ее сестрою; около 80 знатнейших людей из окружающих царя и более 1000 других македонян заключили брачные союзы с персидскими и мидийскими девицами. Все эти свадьбы Александр великолепно отпраздновал на собственный счет и взял на себя приданое невестам; даже тем, которые прежде взяли себе жен из Азии, получили при этом случае свадебные подарки. Таких было 10000. Несмотря на всю свою щедрость, Александр не мог преодолеть неудовольствия македонян и противодействия их своему плану слияния и сплочения восточных и западных земель. Еще прежде он велел дать 30000 молодым азиатам греческо-македонское воспитание и образование. Они приведены были к Александру в македонских одеждах и он много радовался их виду; но македонские воины вознегодовали на то, что побежденные ими азиаты войдут в состав македонского войска и будут сравнены с ними. Когда Александр хотел отослать на родину многих старых раненых македонских воинов, войско оскорбилось, видя в этом пренебрежение к себе, и открыто выразило царю свое негодование. В тот день, когда при собравшемся войске ветераны должны были быть отпущены на родину, затаенное неудовольствие внезапно вырвалось наружу. Все кричало, что не ветераны, а все войско должно оставить Александра; что он может теперь проделать свои походы со своими молодыми азиатскими плясунами, покорить весь свет своей власти и довершить начатое предприятие с помощью отца своего Аммона. В сильном негодовании Александр с возвышения, на котором стоял, устремился в середину возмутившегося войска, велел схватить 13 самых рьяных крикунов и казнил их немедленно. Бушующаяся толпа тотчас умолкла и Александр обратился к ней с обвинительной речью, в которой напомнил воинам свои и отца своего заслуги в отношении к македонянам и то, как он для их славы и пользы переносил труды, сражался, носил раны, водил их к победам, сделал их владыками всех земель и морей. Наконец он объявил им, что они могут все идти на родину и рассказать там, как оставили его в чужой земле; что он впредь может обойтись и без них, сильный помощью варваров. После этих слов он быстро сошел со своего ораторского возвышения и поспешил к своему дворцу.
Пораженное, в молчании стояло войско и не знало, как быть. Когда же Александр, который заперся на три дня в своем дворце, на третий день призвал к себе избранных персов, отдал им должности главных начальников, организовал по македонскому образцу азиатское войско, дал македонские названия отдельным частям и начальникам его, многих из персов, по восточному обычаю, объявил своими родственниками и допустил к обычному целованию, тогда страх и чувство беспомощности овладели македонянами; они толпами устремились ко дворцу, побросали оружие свое перед воротами и громко молили царя о прощении. Александр вышел к ним наконец, чтобы говорить с ними; увидев их смирение и услышав горестные стоны их, он и сам заплакал. Один из воинов, Каллинес, старший по летам и по званию, подошел к нему и сказал: «Царь мой, македонян огорчает то, что ты некоторых персов объявил своими родственниками и позволяешь им целовать тебя, между тем как честь эта до сих пор не была еще предоставлена ни одному македонянину». «Всех вас, — закричал Александр, — объявляю я своими родными и с этого же часа так буду называть вас». С этими словами подошел он к Каллинесу и поцеловал его, и после того царь принял целование от всех, кто того хотел. Воины подняли с земли свое оружие и с радостью вернулись в лагерь. Александр отпраздновал это примирение благодарственною жертвою и большим пиршеством, на котором македоняне, греки и персы и прочие народы присутствовали все вместе. Всех гостей было до 9000. Все вместе брали пищу из одного общего котла, и Александр произнес речь, в которой выразил желание единства и одного общего царства для македонян и персов. Ветераны охотно отправились на родину, щедро одаренные царем и довольные предоставленною им честью: по возвращении в отечество, на всех зрелищах, играх и состязаниях они должны были украшаться венками и занимать первые места.
