«В силах двух сражавшихся флотов, — докладывал императору Того, — не было большой разницы, и я считаю, что офицеры и команды неприятеля бились за свою страну с крайними энергиею и бесстрашием»{2153}. Героизм русских моряков не мог исправить многочисленные ошибки и просчеты командования. Ряд японских кораблей получили многочисленные попадания, в том числе и флагман «Микаса»(30 попаданий), но низкое качество русских снарядов уберегло японский флот от крупных потерь (на «Микасе» погибло 8 матросов). В ночных атаках противник потерял только 3 миноносца{2154}. В сражении погибло 113 японских матросов и офицеров, 424 получили различные ранения{2155}.
Глава 30. После Цусимы. Положение Японии и России
Война для России началась и закончилась неудачами. Это не могло не сказаться на настроениях общества, а они, в свою очередь, передавались войскам. Тем не менее положение постоянно побеждавшей Японии было далеко не блестящим. Ни одна из японских побед по-прежнему не ставила ни один из важных для России центров под угрозу. Таковым, как и в начале войны, мог стать только Харбин, взятие которого могло отсечь русский Дальний Восток от Сибири. 30 марта 1905 г. на совещании в японском Генеральном штабе были намечены три цели для действий армии: 1) взятие Харбина; 2) вытеснение русских войск из севера Кореи; 3) срочный захват Сахалина{2156}.
Цель № 1 так и осталась недоступной. Эта важнейшая точка была по прежнему далеко на севере, и даже победа на Сыпингае не давала гарантии ее занятия. По расчетам японского командования, для взятия Харбина потребовалось бы еще 3 сражения, в то время как запасов и резервов хватило бы только на одно или на 6 месяцев ведения военных действий. При этом, как и в начале войны сохранялась все та же ее закономерность: первое серьезное поражение Японии могло стать для нее решающим и последним. Восстановить потери было бы невозможно. Не смотря на нежелание наступать Линевича и на начавшуюся в России революцию, Маньчжурская группировка по-прежнему оставалась значительной силой, с которой невозможно было не считаться, и во всяком случае нельзя было игнорировать. 15–24 мая вновь сформированный отряд Мищенко(45 сотен, 6 орудий и 2 пулемета) вновь совершил рейд в тыл противника — на Фукумынь. Несмотря на попытки сделать выводы из неудачи набега на Инкоу, и в этот раз действия русской конницы были неудачными — подготовка к набегу была раскрыта противником, потери японцев были относительно невелики — около 2 рот и несколько незначительных складов. Конница потеряла 14 офицеров и 187 нижних чинов, захватила 2 пулемета, около 200 мулов, привела с собой 234 пленных{2157}. Даже эта неудача выявила падение силы сопротивления японской пехоты.
В этой ситуации для японцев возможны были определенные действия в Корее, но невозможно было и движение сколько-нибудь значительных сил на Владивосток., даже при том, что его морская оборона была практически сведена к нулю. Для ее усиления еще в октябре 1904 г. сюда по железной дороге из Петрограда были направлены в разобранном виде 4 подводные лодки, которые и прибыли в город в начале декабря{2158}. К марту 1905 г., т. е. к началу навигации, во Владивосток было прислано уже 14 лодок, все они были собраны, но к выходу в море были готовы только 8. Их присутствие в море (лодки дежурили между островами Русский и Аскольд) носило скорее психологический характер, так как они хоть в какой-то степени прикрывали строившиеся на островах батареи, на которых еще почти не было орудий{2159}.
В начале войны гарнизон крепости был относительно невелик — 18 тыс. сухопутных войск, 3 тыс. моряков и 360 дружинников. Владивосток был хорошо обеспчен только зерной и мукой — до 1 года, запасы мясных консервов не превышали 4 месяцев, сухарей — 2{2160}. Постепенно ситуация менялась. Город был переведен в разряд крепости 1-го класса приказом Главнокомандующего от 10(23) января 1905 г. 1(14) марта туда прибыл и новый комендант — ген.-л. Г. Н. Казбек, который развернул лихорадочную работу по подготовке к отражению возможной японской атаки. За пять месяцев в условиях осадного положения гарнизон, в буквальном смысле не покладая рук, расширил внешний обвод крепости с 32 до 80 верст, проложил 250 верст хороших грунтовых дорог, 7 верст ширококолейной железной дороги, были проведены подготовительные работы на укладку 150 верст узкой колеи, установлено 1000 верст телефонных и телеграфных линий, построено 3 радиостанции, заложено около 2000 мин, построены бараки на 50 тыс. чел., подготовлено устройство 37 госпиталей и заготовлен 1,5 годичный запас продовольствия на 60 тыс. человек. При этом гарнизон насчитывал до 60 % запасных, а в некоторых частях их концентрация достигала 80 %{2161}. Гарнизон крепости не был надежным{2162}. Тем не менее, рисковать после Порт-Артура еще одной осадой русской крепости, не решив проблему Маньчжурских армий, никто не собирался.
Военные действия зашли в тупик. Токио в 1905 г. оказался в ситуации Петербурга в 1878 г. — война была выиграна, но к победе страна пришла в состоянии, исключавшем возможность использовать плоды побед. Тупиковое положение, сложившееся после Мукдена, в японском правительстве считали самым тяжелым периодом за все время войны. Финансовые, материальные и человеческие ресурсы Японии были исчерпаны. Из 10 млн. мужчин активного возраста 2 млн. было в той или иной мере мобилизовано для нужд войны, около 1 млн. отправлено на фронт{2163}. В ходе военных действий было убито 49,4 тысяч японских офицеров, матросов и солдат, 27 192 чел. умерло от болезней (соответственные русские потери составили 31 630 и 12 983 человек){2164}. Токио нуждался в мире, но надеялся с его помощью выйти из весьма затруднительного финансового положения. Предварительная оценка возможной контрибуции колебалась в границах от 600 млн. до 1 млрд. долларов США{2165}. Русско-японская война стоила Японии в 8,5 раза больше, чем война с Китаем, в 6,6 раза превысила средний доход страны за 1903 г., стоимость ее — 1 730 050 000 иен — в 11,7 раза превысила сумму поступления налогов. Во время войны японское правительство разместило ряд внешних займов (в основном на биржах Лондона и Нью-Йорка) на сумму 800 570 000 иен (из них реально получено 689 590 000 иен) под гарантию таможенных поступлений и табачной монополии. Было выпущено шесть внутренних займов на сумму 783 460 000 иен (реально получено 729 137 000 иен){2166}.
Общие финансовые потери России составили 6,554 млрд. рублей, более половины этой суммы — 3,994 млрд. рублей составили внутренние и внешние займы под военные нужды. Внешние долги, связанные с войной составили 2,176 млрд. рублей и были погашены к 1909 г{2167}. Рубль по прежнему оставался стабильным, финансовое положение страны было не таким критическим, как в Японии, но зато в России уже началась революция 1905–1907 гг. Это был еще один участник войны, объективно действовавший на стороне Токио. По столицам европейских стран прокатились демонстрации в поддержку русских революционеров, общественное мнение Франции, Италии, Бельгии, Германии и Великобритании относилось к правительству России достаточно единодушно и негативно. Курс русских ценных бумаг, несколько стабилизировавшийся после Манифеста 17 октября 1905 г., вновь начал падать{2168}.
Японский Генеральный штаб выделил на организацию саботажа только на Транссибе 30 000 иен в марте 1904 г., и 40 000 иен в феврале 1905 г. Помощь революции обошлась Японии в 1 000 000 иен (курс иены и рубля тогда был приблизительно равен) и оказывалась через финских и польских социалистов{2169}. Как отмечает современный историк, «представители национальных меньшинств выполняли роль посредников, дымовой завесы…», скрывавшей от русских коллег по борьбе с царизмом контакты с японской разведкой{2170}. Для того, чтобы оценить результат этих контактов, можно привести в пример историю с пароходом «Джон Графтон». На нем в Россию перевозилось оружие, купленное эсерами на японские деньги. 7 сентября 1905 г. пароход сел на мель у берегов Финляндии и был взорван. С обломков властями было извлечено 9670 винтовок, около 4 тысяч штыков, 720 револьверов, 400 тысяч винтовочных и около 122 тысячи револьверных патронов, около 3 тонн взрывчатки, 2 тысячи детонаторов, 13 футов биквордова шнура{2171}. Революционеры вели войну внутри страны.
Примером их отношения к войне с внешним врагом может послужить листовка Красноярского комитета РСДРП «Письмо красноярских рабочих по линии Сибирской железной дороги», распространяемой по Транссибу в конце июля — начале августа 1905 г. Социал-демократы убеждали рабочих, что право держать флот на Тихом океане или укрепления на Дальнем Востоке нужны только царю, а не народу, и призывали помочь армии заключить мир путем стачки на железной дороге, лучше всеобщей, но подошла бы и частная: «…мы разом сможем остановить движение по всей линии — от Челябинска до Харбина. И наша всеобщая стачка будет смертельным ударом царскому самовластию и спасением десяткам тысяч наших братьев, заброшенных в Манчжурию»{2172}. С прибытием подкреплений в Манчжурию русская армия не усиливалась, тыл все больше оказывал влияние на фронт.
