Когда же конференция открылась, шантаж вылился в откровенно русофобское заявление будущего лауреата Нобелевской премии, ибо всего через три для после того, как «спиритуалисты» от дипломатии слетелись в Локарно, т.е. 8 октября 1925 г., он заявил: «Ситуация, с которой мы можем встретиться, приняв принцип экономического бойкота при объявлении войны Россией, связана с практической невозможностью для Германии оказать военную помощь или разрешить проход войск. Если в случае русского нападения мы признаем Россию агрессором, это обеспечило бы единогласие в Лиге Наций и мы поддержали бы Лигу Наций всей силой своего морального авторитета. В этом отношении мы являемся одной из наиболее важных великих держав».
Когда же Великобритания в буквальном смысле за фалды втащила Германию в Лигу Наций, тот же Штреземан, уже отрабатывая полученную им Нобелевскую премию мира, при вступлении в Лигу от имени Германии заявил следующую оговорку: «Германия будет участвовать в санкциях Лиги Наций как государство и ее член только в той мере, в какой это совместимо с ее военным положением и с учетом его географического положения».
Намек, а по сути шантаж во всеуслышание, был воспринят на ура - уже осенью 1926 г. началась эвакуация союзных войск Антанты из Рейнской зоны, 12 декабря 1926 г. союзники по Антанте приняли решение о снятии с Германии военного контроля, а 31 января 1927 г. межсоюзная военная контрольная комиссия была навсегда удалена из Германии. Путь к вооружениям был открыт. И не Сталиным, а Западом, - и это есть ФАКТ!
Предвидя подобное, Сталин перекрыл возможность такого варианта развития событий Договором о ненападении и нейтралитете от 24 апреля 1926 г.
Теперь взглянем на эту ситуацию с «колокольни» Ганса фон Секта, т.е. как он себе представлял сотрудничество с РККА? Еще в своем меморандуме от 11 сентября 1922 г. он, в частности, писал:
«Восстановление протяженной границы между Россией и Германией является предпосылкой двухстороннего усиления.
Россия и Германия в границах 1914 г. - это должно стать основой взаимопонимания между обоими государствами.
Мы хотим двух вещей: во-первых, усиления России в хозяйственной и политической, т.е. в военной области, и, таким образом, косвенно собственного усиления, поскольку мы укрепляем возможного будущего союзника: далее, мы хотим… непосредственного собственного усиления, для чего мы поможем создать в России военную промышленность, которая может послужить нам в случае необходимости».
Планы Секта сохранялись в силе и в дальнейшем - и пока он служил в рейхсвере, и даже тогда, когда его оттуда «ушли»…
А теперь сопоставим то, что было указано в вышеприведенной цитате из меморандума Секта, с де-факто и де-юре снятием военного контроля с Германии в свете ее вступления в Лигу Наций, а также со «смыслом и духом» Локарнских соглашений, и попытаемся представить, каким же образом в такой ситуации можно было реализовать, или, по меньшей мере, попытаться реализовать долгожданные для рейхсвера возможности реального равенства в военной сфере? Причем следует помнить, что, с одной стороны, формально версальские ограничения еще не были сняты де-юре, а, с другой, стоял «шлагбаум» - советско-германский Договор о ненападении и нейтралитете от 24 апреля 1926 г.
Только в одном случае - если бы СССР, из-за которого западные «спиритуалисты» от дипломатии выпустили «дух войны» на свободу, приступит к реализации какой-нибудь крупномасштабной программы милитаризации! Вот это и есть задача для «агентуры влияния», точнее, «агентуры стратегического военно-политического влияния»: в ситуации крайнего обострения международной обстановки (т.е. в 1927 г.) спровоцировать правительство своей страны на принятие какой-нибудь крупномасштабной военной программы, и тогда у контрпартнера появится не только аргумент требовать уже от своего правительства адекватной реакции на такую милитаризацию, но и убедить в ее необходимости и так априори согласный с этим Запад! Что и попытался сделать «гениальный стратег», выйдя со своим предложением о 100 тысячах танков за один год! То есть попытался в ситуации крайнего обострения международной обстановки и внутреннего положения спровоцировать правительство СССР на принятие крупномасштабной милитаристской программы!
Теперь самое время разобрать и вопрос, на какой основе могли быть установлены управляемые доверительные отношения между немцами и Тухачевским?
Приобретение «агентуры влияния», тем более военно-политического влияния, к тому же с таким колоссальным креном в сторону глобальной геополитики, как в рассматриваемом случае, - задача очень сложная, многоуровневая и в один присест не решается.
За полвека неустанного восхваления якобы невинно репрессированного «стратега» все без исключения реабилитаторы обходят самые интересные моменты биографии Тухачевского, в которых в общем-то и содержатся ответ на поставленный вопрос.
Момент № 1 - заключение в концлагерь в крепости Ингольштадт в период пребывания в немецком плену. Именно оттуда Тухачевский совершил свой пятый (с его же слов), наконец-то увенчавшийся успехом, побег. Присмотримся к этому немецкому городку Ингольштадт.
Очень странный этот небольшой городок в Баварии, недалеко от Мюнхена. Странный тем, что самым парадоксальным образом за последние пять веков туда сходятся корни крупнейших политических событий и явлений, последовательно, столетие за столетием переворачивавших мир. И, прежде всего, это связано с Университетом Ингольштадта.
Например, основные контуры протестантской Реформации в Германии - еще до знаменитых 95 тезисов Мартина Лютера - были разработаны профессором именно Ингольштадского университета Йоганом Рейхлиным (1455 - 1522). Это уже потом те же самые мысли были вдуты в заранее подготовленные уши Мартина Лютера одним из самых загадочных людей в его окружении - Филиппом Меланхтоном (настоящая фамилия Шварцер). Но подлинным прародителем Реформации следует считать именно И. Рейхлина.
Еще больший парадокс заключается в том, что научное и духовное наследие Рейхлина, считающегося одним из крупнейших деятелей гуманистического движения в Германии на рубеже XV - XVI веков, странным образом расценивалось одним из идеологов одной из идеологических предтеч нацизма - Гвидо фон Листом (1848 - 1919) - как важнейшая составляющая концепции арманизма, в недрах которой в значительной мере сформировался нацизм как идеология.
В то же время с Университетом Ингольштадта связана, и достаточно длительное время, история функционирования начальной штаб-квартиры ордена иезуитов. И родословная одного из наиболее зловещих за всю современную (почти три века) историю масонства его орденов - Ордена Иллюминатов, непосредственно повинного как в совершении т.н. Великой Французской революции, так и в последующем революционном разбое XVIII - XX веков, также начинается с Университета Ингольштадта. Именно в нем работал профессором права и основатель Ордена Иллюминатов - Адам Вейсхаупт (масонский псевдоним «Спартак»). Вейсхаупт вначале был вполне ревностным иезуитом, но затем весь опыт иезуитов трансформировал в иллюминизм (вообще-то он повторял путь М. Лютера - тот тоже вначале был ярым католиком-папистом, а потом - ярым антипапистом и протестантом).
И уж совсем поразительно, что первоначальная база основной предтечи нацистской партии - Общества Туле (Thule Geselschaft), в то время носившего название «Германенорден» (Germanenorden), - тоже находилась в Ингольштадте и объединяла часть наиболее влиятельных интеллектуальных и аристократических сил Германии, в частности Баварии. Как Германенорден, Туле существовало уже тогда, когда Тухачевский сидел в Ингольштадте. Причем Германенорден активно использовался правящей германской элитой - от кайзера до германской разведки - в организации крупномасштабной подрывной деятельности против России в период Первой мировой войны сразу по трем направлениям: в целях организации шпионажа и проведения акций влияния подрывного характера (в основном с использованием прибалтийских баронов), для организации дворцового переворота, имевшего цель вывести Россию из войны за счет заключения сепаратного мира с Германией (упреждая именно этот переворот, британская разведка в срочном порядке организовала «февральскую революцию» в России) и для реализации глобального плана переворота в России в тех же целях, но с использованием банды Ленина и иже с ним, на которую Берлин положил глаз еще до Первой мировой войны.
В свете такой исторической необычности самого Инголъштадта есть основания полагать, что и концлагерь для военнопленных там был тоже очень необычный - судя по всему, туда свозили именно тех пленных офицеров, на которых по тем или иным причинам «положили глаз» германская разведка или же в целом германские политические власти, или же германские тайные общества. Среди наиболее именитых узников этого концлагеря - Шарль де Голль, в будущем президент Франции, а в годы Второй мировой войны глава французского движения Сопротивления, Луи Риве - будущий шеф французской разведки с конца 20-х и до середины 30-х годов XX века, Гамелен - будущий начальник Генерального штаба Франции, позорно проигравший Гитлеру военную кампанию 1940 г. Обладая серьезным перевесом в силах, Гамелен, между прочим, проигнорировал все предупреждения французской разведки об агрессии Гитлера и не менее успешно саботировал все попытки СССР наладить военное сотрудничество с Францией, в т.ч. и в 1937 г. Между прочим, обвинения в адрес Тухачевского точь-в-точь совпадают с тем, что спустя три года после его расстрела сделал Гамелен, позорно не выполнив свой воинский долг перед своей же Родиной.
