Критон одобрительно кивал головой. Сократ отхлебнул вина и медленно поднялся на ноги. Платон смолк в ожидании. Сократ оправил свой хитон.
- Душно здесь как-то, - проговорил он. - Ветки лавра там, в углу, поглощают весь воздух... - Потом он ласково, приветливо обратился к Платону: - Спасибо, милый, за то, что ты говорил не против моих доводов, а за них...
Платон был ошеломлен. Друзья смотрели на него с выражением отчаяния на лицах, взглядами просили его говорить еще, еще попытаться что-нибудь сделать, не сдаваться... Но Платон исчерпал уже все, чем мог убедить Сократа.
А тот все тем же ласковым тоном продолжал:
- Дорогой, ты признаешь себя моим учеником. Для тебя, как и для меня, философия - выше всего. Философия, воплощенная в жизнь. Но тот, кто любит философию, обязан согласовывать свои поступки с этой любовью. Моя миссия быть учителем, да, согласен. Моя смерть и будет последним поучением для всех вас.
- Нет! - вырвалось у Аполлодора. - Не говори так!
- Ты сказал, Платон, дом - это твоя раковина, твоя кожа. Моя раковина все Афины, без них я был бы не только как без кожи, но и без глаз, без ушей и языка. Я стал бы обрубком человека. Ты сказал, что отказался ради философии от поэзии, от политического поприща. И то, и другое - неправда. Ты только присоединил к поэту философа и политика, но поэтом ты остался. В этом твое преимущество. Ты сказал, что из-за любви к философии собираешься покинуть Афины: верно - нынешние Афины не создают атмосферы, необходимой для твоей работы. Уезжай, если чувствуешь, что это необходимо. Это не будет незаконным бегством, каким был бы мой побег. С течением времени ты сам решишь - быть может, и вернешься. А я уже не смог бы вернуться. Однако не нужно тебе так уж бояться Афин. Они будут грозить тебе, но вреда не причинят. Тебе - нет.
Платон понял - Сократ не совсем доволен им. Я хотел бы видеть его другим, и он тоже хотел бы меня - другого. Наверное - чтоб я тоже ходил босиком и шатался по Афинам...
Сократ обвел взглядом камеру.
- Смеркается, мальчики.
Все посмотрели на окошко, за которым начало темнеть. Тоска охватила их. Скоро им уходить...
Сократ сказал:
- Платон, милый, ты не принял от меня один из моих заветов: мое неистовство. Философии иной раз подобает - не мудрствовать...
Критон ожидал, что Платон возразит, пустится в объяснения, но Платон молчал.
- Значит, решено? - с несчастным видом прошептал Критон. - Ты остаешься?
Сократ поднял руки, растопырив пальцы:
- Я спрут, который обхватывает, присасывается всеми щупальцами, всеми присосками. Можно ли оторвать их? Ах, можно, можно - но сначала надо разбить ему голову...
Аполлодор схватил с ложа гиматий Сократа, уткнулся лицом в него и зарыдал.
Сократ опустил руки.
- Ах, дорогие мои, да разве не знали вы наперед, каким будет мое решение? Ну что ж - темнеет... - Он улыбнулся. - Вот и еще один приятный день провели мы с вами... - Поднял кружку с вином. - Благодарение Дионису!
Тюремщик попросил друзей Сократа закончить свидание.
Платон лишь огромным усилием воли преодолевал головокружение. В дверях оглянулся на Сократа. А вышел из темницы - и сердце его пронзила острая боль. Прислонился к стене. Критон уступил ему свои носилки. Последним от Сократа вышел Аполлодор.
В камеру вошли двое из одиннадцати служителей архонта, на обязанности которых лежало наблюдение за исполнением приговора, и официально сообщили Сократу то, что он уже знал: завтра.
А Мирто все ждала. Закатное солнце подернуло белизну мрамора оранжево-розовым отсветом. Зарозовели высокие стены, скалистые склоны Акрополя, засиял в этом зареве Парфенон.
Уже почти стемнело, когда Мирто снова подошла к двери, забарабанила в нее кулаками. Тюремщик приотворил узкую щель:
- Чего тебе еще?
- Пусти к нему!
- Поздно.
- Что они сказали? Его освободят?
- С чего бы?
- Но ты говорил...
- А ты меня не слушай! Здесь, девонька, бредят, рассуждают, да без ума... Приходи завтра - проститься...
14
Темнело небо над склонами Пникса, прогретыми солнцем, над мохнатыми зарослями шалфея, над кустами, похожими на овечьи спины. К разгоравшимся звездам поднимался серебряный треск цикад и рокот соловья в ветвях платана. Пала вечерняя роса, сильней запахли лавры и олеандры.
Ночь в черном покрывале, ночь, наполненная успокоительными звуками и дурманными ароматами, протиснулась сквозь узенькое отверстие в темницу Сократа.
Приговоренный лежал, с наслаждением вдыхая запахи, и улыбался, постепенно погружаясь в сон. Сладостное чувство владело им: все остались верны мне, сегодня они - куда больше мои, чем прежде. Прощание наше, растянувшееся на целый месяц благодаря делосским торжествам, стало месяцем признания в любви - моей к ним, а их ко мне. Вот что было мне нужно для полного блага!
Тюремщик приложил ухо к двери. Тишина. Мелет, помещенный в камере с другой стороны, плачет, кричит, барабанит ногами в дверь, а тут такая тишина. Тюремщик осторожно отпер дверь, посветил: Сократ спал спокойно, крепко.
О Зевс! - подумал тюремщик. Знает, что завтра умрет, а спит как дитя! Он заслонил свет и вышел на цыпочках.
Сократ проснулся, как всегда, рано.
Окошко затянуло дымкой рассветного тумана, холод проникает в камеру. Где-то поблизости заухала сова.
Сократ поднялся. Завернувшись в гиматий, стал следить, как светлеет в окошке.
Скоро встанет день.
Последний.
Что это обманно сулит мне, будто там где-то жизнь моя продлится? Эта ложь притворяется утешением - но она, напротив, усиливает мой страх перед смертью... До сих пор я шел навстречу ей со спокойной мыслью, а теперь, в последний день, меня ужасает неизбежность - умолкнуть, стать недвижным...
Вырез в темной камере бледнел.
Сократ постучал в дверь; тюремщик мгновенно появился на пороге, осведомился о его желании.
Сократ попросил разрешения приветствовать солнце, когда оно встанет над горизонтом.
Тюремщик даже задохнулся: значит, все же!..
- Конечно, Сократ, - поспешно ответил он. - Пойдем, я покажу тебе путь. Пройдем через двор, я открою заднюю калитку, что ведет на склон холма, а там ты уже сам...
Вышли из калитки. Нигде ни души.
Тюремщик вдруг обнял, поцеловал Сократа:
- Ну вот... Теперь беги, и да будут с тобой боги!
И скрылся в калитке. Скрипнул засов.
Сократ стоял, глубоко изумленный. Почему он обнял меня уже сейчас? Зачем запер калитку? Придется мне теперь обходить кругом, к главным воротам... Сократ медленно поднялся на вершину холма, откуда открывался прекрасный вид на Гиметт. И вдруг расхохотался. Ах ты, мой милый благодетель! Теперь я понял... Как опечалится твой взор, когда я вернусь... Клянусь псом - сколько же добрых людей ходит по этому сумасшедшему миру, а мы о них и не подозреваем!
На востоке, за Гиметтом, уже ширилась, пламенела полоса зари, из которой вынырнет даритель света. Ага, вот оно! У Сократа перехватило дыхание. Он словно онемел. Поклонился низко, воздел руки и тихо, с трудом выговорил, лицом к этому ликующему сиянию:
- Ну, ты ведь все знаешь...
Поспешно отвернулся, чтоб солнце не увидело его глаз; и предстала ему туманная картина: беломраморный город под голубым куполом неба, овеянный запахом кипарисов...
Сократ спустился с Пникса, вошел через главные ворота тюрьмы, улыбкой обласкал потрясенного тюремщика и ступил в свою темницу.
На рассвете Мирто остригла свои желтые волосы. Ксантиппа, сидя на постели, следила за ее действиями. Подумала: это она в знак траура. Всю ночь я слышала ее тихий плач.
Мирто накрыла голову и плечи тонким полотняным покрывалом. Срезанные волосы перевязала лентой, завернула в узелок. Как пойду прощаться - отдам ему. Будет знать, что я всегда с ним. Вместе с ним лягу на смертное ложе, вместе уйду...
Бледные, молчаливые явились к Сократу друзья - словно их самих ожидало то, что было уготовано сегодня учителю.
Сократ встретил их оживленно, радостно:
- Идите, идите, дорогие! Жду вас с нетерпением!
- Есть что-нибудь новое? - спросил Критон.
- Время в движении своем неизменно приносит новое...
- Как ты провел ночь? - спросил Антисфен. - Мне кажется...
- ...что у меня настроение лучше, чем у вас, - улыбаясь, договорил за него Сократ. - Но истина превыше всего: была и у меня тяжелая минутка, словно кошмар давил, но недолго. Вышло солнце, и все стало хорошо. Размышлял я тут, ближайшие мои, все ли свое передал я вам. Выворачивал наизнанку карманы гиматия - ни в одном ни крошки не осталось. И все-таки нашел я нечто; оно показалось мне не менее важным, чем все, что я уже завещал вам. Не хотелось бы мне уносить это с собой...
- Что же это такое? - не выдержал Аполлодор.
- Светлый взгляд в будущее - и смех, друзья.
В день казни? Мороз пробежал у них по спине. Никто не в силах был вымолвить слово.
- Платон сегодня не придет? - спросил вдруг Сократ.
- Он болен, - ответил Критон.
- Хотел бы я видеть болезнь, которая помешала бы мне прийти сюда! вспыхнул негодованием Аполлодор. - Да я бы на четвереньках приполз!
