После июльского восстания левые эсеры раскололись на две фракции: одна из них одобряла восстание, другая — нет. Со временем обе эти фракции растворились в Коммунистической партии, за исключением немногочисленной группы, которая ушла в подполье136.
Дзержинский был отстранен от должности. Формально он подал в отставку с поста председателя и члена ЧК, чтобы выступить свидетелем на процессе по обвинению убийц Мирбаха137, но поскольку большевики обычно пренебрегали такого рода юридическими тонкостями, да и суд этот так никогда и не состоялся, все это было сделано, чтобы он мог сохранить лицо. Подлинной причиной отстранения Дзержинского скорее всего было то, что Ленин заподозрил его в участии в заговоре левых эсеров. До 22 августа, когда Дзержинский был восстановлен в должности, секретной полицией руководил М.И.Лацис.
Восстание левых эсеров провалилось не только потому, что они не ставили перед собой ясной цели и подняли бунт, не желая принять на себя ответственность за его политические последствия, но также и по той причине, что они не сумели предугадать реакцию большевиков и немцев. Оказалось, что для тех и других на карту было поставлено слишком многое, чтобы поддаться на такую провокацию, как убийство посла (за которым последовало убийство фельдмаршала Германна фон Эйхгорна, осуществленное левыми эсерами на Украине). Германское правительство, по сути, проигнорировало убийство Мирбаха, а немецкая печать под нажимом правительства спустила эту тему на тормозах. К осени 1918 года Россия и Германия сблизились как никогда.
Большевикам очень везло в выборе противников.
* * *
По удивительному стечению обстоятельств, в тот же самый день, утром 6 июля, в трех городах, расположенных на северо-восток от Москвы, — в Ярославле, Муроме и Рыбинске началось еще одно антибольшевистское восстание. Его вдохновителем был Б.В.Савинков, самый умелый и предприимчивый из всех заговорщиков, боровшихся с большевиками.
Савинков родился в Харькове в 1879 году, окончил школу в Варшаве и поступил в Санкт-Петербургский университет138. Там он оказался замешан в студенческих беспорядках, включая университетскую забастовку 1899 году. Вступив в партию эсеров, он быстро завоевал одну из ведущих ролей в ее Боевой организации и осуществил несколько крупных террористических актов, в числе которых были убийства Плеве и вел. кн. Сергея Александровича. В 1906 году его террористическая деятельность закончилась, так как полицейский агент Евно Азеф выдал его охранке. Савинков был приговорен к смерти, но ухитрился бежать, пробрался за границу, где жил вплоть до февральской революции, сочиняя романы о революционном подполье. Война пробудила в нем патриотические порывы. До февраля 1917 года он служил во французской армии, затем вернулся в Россию. Временное правительство назначило его своим комиссаром на фронте. Он становился все большим националистом и консерватором и, как мы видели, летом 1917 года, будучи руководителем военного министерства в правительстве Керенского, сотрудничал с Корниловым, пытаясь восстановить дисциплину в вооруженных силах. Человек, окруженный романтическим ореолом, решительный, обладающий даром убеждения, Савинков производил сильное впечатление на тех, кого хотел поразить, в частности, на Уинстона Черчилля.
В декабре 1917 года Савинков отправился на Дон, где принял участие в создании Добровольческой армии. По поручению генерала М.В.Алексеева он вернулся в большевистскую Россию, чтобы наладить контакты с видными общественными деятелями139. Задача его заключалась в том, чтобы выявить офицеров и политиков, которые, невзирая на партийную принадлежность, хотели продолжить борьбу с немцами и с их большевистскими прихлебателями. Благодаря революционному прошлому и более поздним патриотическим заслугам Савинков идеально подходил для этой миссии. Он беседовал с Г.В.Плехановым, Н.В.Чайковским и с другими социалистическими светилами, известными «оборонческими» идеями, однако не слишком преуспел в привлечении их на свою сторону, ибо, за несколькими исключениями, они предпочитали, скорее, ждать, пока власть большевиков рухнет сама, чем сотрудничать с националистически настроенным офицерством. Плеханов отказался принять его, сказав: «Я 40 лет своей жизни отдал пролетариату, и не я его буду расстреливать даже тогда, когда он идет по ложному пути»140. Более успешными были его переговоры с демобилизованными офицерами, в особенности с теми, кто служил прежде в элитных гвардейских и гренадерских полках.
Основную сложность для Савинкова составляла нехватка денег: он не мог позволить себе купить даже трамвайный билет. Чтобы создать вооруженные формирования, он должен был платить жалованье своим офицерам, большинство из которых бедствовали не меньше, чем он, ибо никто не решался принять их на работу. За ассигнованиями Савинков обратился к представителям стран Четверного согласия. Его собственные планы заключались в том, чтобы убить Ленина и Троцкого, положив таким образом начало свержению большевистского режима. Однако он понимал, что странам Четверного согласия было в общем все равно, кто правит в России, пока она выступает против Четверного союза. Действительно, как раз в это время (март—апрель 1918 г.) французы помогали Троцкому в организации Красной Армии. Поэтому Савинков скрыл от представителей стран Четверного согласия свои подлинные политические цели и выступил перед ними в роли русского патриота, единственным намерением которого было восстановление боеспособности России и продолжение войны против Германии.
Первым протянул ему руку помощи Томас Масарик. Остается неясным, зачем понадобилось чешскому лидеру помогать Савинкову, так как в начале 1918 года он вел переговоры с большевиками об эвакуации своих людей из России и вряд ли мог быть заинтересован в участии в антибольшевистской деятельности. В своих воспоминаниях Масарик пишет, что согласился встретиться с Савинковым из чистого любопытства и был весьма разочарован, ибо нашел в нем человека, по-видимому, неспособного отличить «революцию» от «террористического акта», моральные принципы которого не поднимаются выше «примитивного уровня кровавой вендетты»141. Такую оценку он дает задним числом, а тогда, в апреле 1918-го, свои первые деньги, 200 000 рублей, Савинков получил именно от Масарика142. Вероятно, Савинков, мастерски умевший скрывать свои замыслы, убедил Масарика, что эти деньги пойдут на создание в рамках Добровольческой армии Алексеева в центральных областях России специальных подразделений, предназначенных для борьбы с Германией.
Савинков также вступил в контакт с Брюсом Локкартом и Жозефом Нулансом. К предложению Савинкова создать под носом у большевиков антинемецкую армию Локкарт отнесся скептически. Но, как и многие другие, он попал под обаяние Савинкова и, скорее всего, помог бы ему, если бы не получил от секретаря по иностранным делам Артура Бэлфура категорических инструкций «не иметь ничего общего с планами Савинкова и не вступать ни в какие дальнейшие переговоры по поводу этих планов»143.
Нуланс, главный поборник идеи создания на территории России международной антинемецкой армии, оказался более сговорчивым. Савинков его поразил: «Выражение его лица было до странности безразличным, глаза неподвижно глядели из-под едва приоткрытых монгольских век, губы, всегда плотно сжатые, как будто скрывали все его тайные мысли. Напротив, его профиль и телосложение были совершенно западными. Возникало впечатление, что вся энергия одной расы сочетается в нем с хитроумием и таинственностью другой»144. В начале мая Нуланс дал Савинкову 500000 рублей. За этим последовали другие выплаты, так что общая сумма составила около 2 500 000 рублей145. Насколько можно сегодня установить, эти средства должны были расходоваться на военные цели, главным образом на содержание Добровольческой армии, но также и на какую-то работу в германском тылу по линии военной разведки стран Четверного согласия146. Не существует надежных данных, свидетельствующих о том, что Нуланс вступил с Савинковым в заговор с целью свержения большевистского режима или что он был хотя бы знаком с революционными замыслами Савинкова. [24 мая Гренар, генеральный консул Франции в Москве, служивший посредником между французским послом и Савинковым, сообщил Ну-лансу, что Савинков планирует поднять в середине июня в Поволжье антибольшевистское восстание. То, что Нуланс нуждался в этой (к тому же фактически неверной) информации, подтверждает сделанное им заявление, что он не принимал участия в заговоре Савинкова (Noulens Mon Ambassade. V. 2. Р. 109-110). Донесение Гренара хранится в архиве министерства иностранных дел Франции (Guerre V. 671; Noulens. 1918. 24 May. №318).]. Нуланс взял с Савинкова обещание, что тот будет координировать свои действия с другими российскими партиями, прежде всего, по-видимому, с Национальным центром, который поддерживал Четверное согласие, но Савинков этого обещания не сдержал, так как не верил, что ему удастся при этом сохранить свои намерения в тайне. Как пишет в своих воспоминаниях Ф.Гренар, подняв в июле 1918 года знамя восстания, «он действовал самостоятельно, в нарушение данного им слова не предпринимать ничего без согласования с другими российскими партиями»147.
