Едва ген. Романус ознакомился с положением дел в войске, как в Петербург стали доходить сведения о многих, вновь открытых злоупотреблениях атамана. И вот в то время, когда Ефремов еще находился в столице и когда ему туда выслали будто бы «по приговору войска» на расходы по утверждению проекта 7 тыс. руб. из войсковых сумм, наказный атаман Сидор Кирсанов и старшина Юдин донесли в Военную коллегию, что атаман расхищает войсковую казну и провиант, берет взятки с казаков деньгами и лошадьми и ведет подозрительную переписку с кумыкским князем Темиром. Ефремов, ничего не подозревая, возвратился на Дон и вступил в отправление своих обязанностей. Между тем донос возымел свое действие, и атамана потребовали в столицу на объяснение. Получался указ за указом, повеление за повелением, но Ефремов, зная хорошо настроение вельмож и фаворитов императрицы и сознавая за собой вину, отъездом медлил. В таком положении прошло около 6–7 лет. Атаман преспокойно жил в своем «Зеленом» или «Красном» дворе, где ныне хутор Краснодворский, Старочеркасской станицы, окруженный преданными ему старшинами и казаками. Наконец в начале 1772 г. на Дон был командирован генерал Черепов под предлогом принятия мер к прекращению появившейся эпидемии и к скорейшей высылке 10 тыс. казаков в разные места для государственной службы, а на самом деле для изучения настроения казачества и замыслов войскового атамана{441}. Дон насторожился. Кляузы и доносы старшин массе казачества были неизвестны. Постоянные походы в дальние места по дорогам того времени для казаков были тягостны и разорительны. На них возлагались, как на пасынков России, «подданных и верных рабов», как именовала их Екатерина II в грамотах своих, самые трудные и несуразные поручения. Среди регулярных войск они были всегда в пренебрежении. Их и их выборных полковников и есаулов всегда обвиняли в мародерстве и грабежах, а между тем для продовольствия донских полков русское высшее командование почти ничего не давало. Словом, произволом царских вельмож Дон был в высшей степени недоволен. Кроме того, незадолго до прибытия Черепова с Дона было без согласия Войска переведено около 1000 семейств в Азовскую и Таганрогскую крепости для образования там двух конных полков{442}. Стали ходить слухи об обращении казаков в солдаты — «регулярство». Дон волновался. Ввиду такого настроения масс, Черепов стал настаивать на скорейшем отъезде атамана в столицу. Ефремов наконец объявил о своем отъезде, но на самом деле поехал по станицам и совещался с атаманами и казаками об отнятых московскими царями казачьих правах и старых вольностях, о намерениях правительства обратить их в солдаты и проч. Чрез насколько недель он возвратился обратно в Черкаск и поселился в своем «Красном» дворе.
В сентябре месяце пришло царское повеление, чтобы «за отзывом атамана Ефремова в Петербург, никаких от него ордеров не принимать и его приказаниям исполнения не чинить». Но было уже поздно. Многие из станиц стали замышлять нечто недоброе и готовиться дать засилью столичных вельмож отпор. В Черкаске получались одно за другим ходатайства об избавлении «регулярства», возвращении казаков из Азова и Таганрога, где они находились в полном подчинении и произволе комендантов крепостей, и, наконец, в сентябре на имя атамана и старшин поступил рапорт от казака Бесергеневской ст. Якова Янченкова с просьбой «за реку стойте крепко, генералу Черепову подписок не давайте, а то узнаете, что вам и генералу с вами будет. Это ведь не Яицкое, а Донское войско»{443}. Предчувствуя грозу, Черепов велел расставить вокруг Черкаска караулы, чтоб не пропустить в город атамана.
Наступило традиционное для войска Донского 1 октября, когда по древнему казачьему обычаю, в память взятия Казани, собирался всенародный Войсковой Круг. Так и на этот раз казаки вспомнили свое древнее право и собрались на всенародный круг, в котором приняли участие, помимо отставных и служилых казаков, выростков и малолетков, даже приписанные к станицам города малороссийские черкасы. Наказный дьяк прочитал присланные из Военной коллегии грамоты и указы об отозвании атамана в столицу и о неисполнении его приказаний. «Страшно шумел казачий круг. Все, как один, стали за своего атамана». Проснулся живучий казачий дух, дух старых казаков-вечников, который не могли угасить ни строгие царские указы и грамоты, ни даже массовые расстрелы и виселицы. Гордый и свободолюбивый дух казачества, воспитанный на преданиях отцов и дедов, не может быть угашен какими-либо искусственными мерами.
В круг вошел походный есаул Перфилов и сказал: «эти грамоты подписаны генералами, а руки государыни на них нет, а атаман же Ефремов пожалован по именному высочайшему указу». Страсти разгорались. Казаки бросились к квартире Черепова и подвергли ее разгрому. Сам генерал выскочил чрез заднее крыльцо и хотел пройти к Дону, чтобы отплыть в крепость св. Дмитрия, но казаки поймали его, привели в круг и потребовали снять расставленные вокруг города караулы, а потом удалиться из города. Черепов на все согласился. Провожая его, толпа кричала: «ты хочешь нас писать в солдаты, мы все помрем, но до этого себя не допустим!» Били его пинками, бросали землей и так проводили до самого загородного атаманского двора.
Узнав об этом, комендант крепости немедленно донес о том в Петербург, откуда вскоре было прислано повеление арестовать Ефремова и заключить в крепость св. Дмитрия.
В ночь под 9 ноября 1772 г. атаман был внезапно арестован в своем Зеленом дворе командой, высланной из крепости с капитан-поручиком Ржевским. Весть о том моментально облетела все черкасские станицы. На соборной колокольне в ту же ночь ударили в набат, звонили «сполох». Раздались выстрелы вестовых пушек.
Казаки взялись за оружие. Наказный атаман Машлыкин и старшины собрались в Канцелярию и там только узнали, в чем дело. Казаки, окружив их, кричали: «вы выдали войскового атамана! всех вас перебить и в воду посадить!» Потом бросились к крепости. К ним присоединились соседние станицы. Все требовали освобождения атамана, в противном случае грозили разорить крепость до основания и гарнизон уничтожить. Есть предание, что комендант крепости Потапов приказал Ефремову под взведенными курками взвода солдат выйти на вал и объяснить казакам, что он едет в Петербург добровольно, по требованию государыни. Услышав это, казаки успокоились и разъехались по своим станицам.
На другой день доносчик Сидор Кирсенов, скрывавшийся в крепости св. Дмитрия, прислал в Черкаск уведомление о причине ареста атамана, т. е. он повторил все те обвинения, какие представил в Военную коллегию. Но казаки этому не хотели верить и решили послать опровержение; об этом запросили все станицы.
Вскоре комендант крепости сообщил для сведения Войска, что Ефремов «взят в силу высочайшего указа за ослушание 3-х присланных к нему из государственной коллегии повелений». Такое извещение положило конец всяким недоразумениям.
В декабре месяце на Дону была получена грамота Екатерины II, объяснявшая причину ареста Ефремова и призывавшая все войско Донское к спокойствию.
«Буде же паче чаяния, — писала Екатерина, — и к возбуждению праведнаго гнева нашего, нашлись бы в Донском войске нашем такие преступники, кои бы и после обнародования сего повеления нашего дерзнули еще продолжать неспокойство и волнение, то да ведают, что тогда не избегнут злодеи и возмутители достойной себе казни; впрочем, все пребывающие в повиновении верные рабы Донское войско наше навсегда пользоваться будут монаршим благоволением нашим, к коим и пребываем императорскою милостию нашею благосклонны»{444}.
На ходатайство войска о прощении всех, принимавших участие в так называемом «Череповском бунте» и в деле Ефремова, Екатерина II, зная, по донесениям Румянцева, как геройски ведут себя донские полки, около 20 тыс., в бывшей тогда войне с турками (первая турецкая война 1768–74 гг.), послала на Дон свой рескрипт, в котором высказала свое монаршее благоволение и всем виновным прощение, добавив, что последние могут загладить вину свою в войне с турками, куда они должны быть отправлены без очереди{445}.
Ефремов был отвезен в Петербург, где над ним был наряжен военный суд, признавший его виновным в следующих преступлениях: «1) в неисполнении многих распоряжений главнокомандующих армиями; 2) в 1769 г., собрав до 10 тыс. казаков, продержал их долгое время без всякой пользы; 3) после разорения станицы Романовской (1771 г.) не велел преследовать татар дальше р. Ей; 4) ослушался шести указов военной коллегии о немедленном выезде в Петербург; 5) этим неповиновением он дал повод к возмущению казаков против ген. Черепова и 6) публично, пред старшинами, с дерзостью и угрозами, забыв подданническую к ея императорскаго величества должность, выговаривал непристойныя слова». Кроме того, «найден и в других противных законах и чести поступках». Суд приговорил его к лишению живота — повесить, но по повелению Екатерины смертная казнь заменена была вечною ссылкою в Пернов.
