427
Помимо документов единственный след деловой жизни — маленькая цилиндрическая печать серо-зеленого стеатита со стандартной со времен III династии Ура сценой подведения адоранта к великому божеству божеством младшим, покровителем владельца печати. К сожалению, имя владельца почти совершенно стерлось: по фотографии как будто читается I(??)-ba-(??)-x-ši(?)-ili(??), см. выше, раздел IV этой главы. Бог, по-видимому, лунный (Нанна) — перед ним полумесяц; младшее божество идет не впереди адоранта, как более обычно, а сзади; его (или ее, если это богиня-покровительница Ламассу) отличает «тиара божественности». Поклоняющийся, как и младшее божество, — в парадной одежде-«завертке», но без фестонов или бахромы, по-видимому, с непокрытой головой (изображение сильно стерто; в подобных случаях иногда встречаются головные уборы типа войлочной шапки с валиком, как на известных изображениях царя Хаммурапи; разные бытовые колпаки и шляпы в этой ритуальной сцене неуместны). См. UE VII, табл. 62, U.16720.
Много позже в Библии (Gen. 16: 2–5), по обычаю, рабыня-наложница мужа являлась владением жены, и жить с ней (например, в случае бездетности супруги) он мог только с разрешения жены и с тем, чтобы дети считались потомством жены. В случае Сары и Агари, о которых идет речь в этом отрывке из «Книги Бытия», это условие не было соблюдено рабыней, за что она подверглась наказанию; и только чудо спасло ее и ребенка от смерти. Это, конечно, история типично фольклорная, и в действительной жизни жена не обязательно должна была претендовать на детей рабыни; обычай к тому же позволял отцу легко усыновлять их, а их родная мать-рабыня по смерти владельца могла или должна была получить отпуск на волю. Но рабыни, даже и наложницы, были в ведении хозяйки. Соответственно и жрицы-«наложницы» бога были слугами не его, а его божественной супруги.
Судя по изображениям, во время священного любовного соединения жрица должна была пить через тростинку какую-то жидкость (подслащенную воду?) из стоящего на полу или врытого в землю сосуда. См. оттиск печати из Ура (Legrain L., Woolley L. Archaic Seal Impressions. — UE III. L., 1936, № 368 (Раннединастический I период, первая четверть III тысячелетия до н. э.); Seibert I. Die Frau im Alten Orient. Lpz., 1973, табл. 18a, печать-штамп с о-ва Бахрейн (Тельмун), начало II тысячелетия до н. э.; там же, табл. 38, терракотовый рельеф старовавилонского периода. О питье «медового» напитка при любовном соединении говорится в ритуальных текстах (см. об этом в гл. IX).
Так в UE VII на с. 149, хотя в каталоге указано происхождение из Дикдикки. Возможно, поскольку подавляющее число терракот было оттуда, археологи иногда автоматически записывали за Дикдиккой рельефы, на самом деле найденные в других местах.
«Девочка уже выросла, пожалуйста, приезжай, чтобы положить ее на лоно (бога) Ашшура» (BIN IV, 9: 20–23); «Девочка очень выросла, скорее приезжай и положи ее на лоно Ашшура; обними стопы твоего бога» (ССТ III, 20: 38–40). На эти тексты обратила мое внимание К. Лычковска, ср. выше, примеч. 418.
Топорик является одним из символов Нингиззиды, см. pa-aš-tú na-ši… dNin-giz-zi-da — «носящий топорик […] есть Нингиззида», — Deimel А. Pantheon babyloniacum. Roma, 1914, с. 204.
Быть может, это именно алтарь в северо-восточном углу помещения (3), где эти терракоты могли висеть на стене. Судя по чертежу, опубликованному Вулли, к сожалению, мелкомасштабному, алтарь имел в длину 2,75 м и 1 м в ширину. Кирпичный стол в северном углу, описанный в отчете, на плане отсутствует, и места для него мало; может быть, он включен на чертеже в алтарь, хотя это не соответствовало бы описанию в отчете.
Так И. Зейберт толкует сиро-финикийские изображения женщин без покрывала, глядящих из резного окна на финикийских резных рельефах из слоновой кости, найденных в Кальху (Ассирия, ныне Нимруд). Seibert. Die Frau im Alten Orient, c. 60—61a.
Безымянная дочь АнаСинлуштемика (U.16830, UET V, 273, 1805 г. до н. э.), которой запрещено было выходить замуж под страхом утери доли в наследстве, жила, очевидно, в другом месте, на что указывает номер архива; может быть, на «Базарном переулке 1» (или 2?). Существенно, что ей в принципе не возбранялось уклониться от вступления в жрицы, если она — и ее будущий муж — согласятся на потерю приданого.
Эту комнату Вулли считает уборной, потому что она имела кирпичную вымостку и дренаж; однако неясно, куда из нее могли отводиться нечистоты.
К этой людской с северо-запада примыкал маленький и очень плохо сохранившийся дом «Патерностер роу, 2»; неясно даже, где в него был вход, но, видимо, он, как и соседнее хозяйственное помещение или хлев (?) — «Прямая улица, 2», был пристройкой к большому и богатому дому «Прямая улица, 4», соседствовавшему с севера с «Патерностер роу, 4».
См. аргументацию, довольно спорную, в UE VII, с. 145.
UE VII, табл. 84, № 178. Лицо изображения (безбородое?) видно плохо, но музыканты и певчие (шум. nar, gala), особенно в культе Иштар и т. п., нередко (если не всегда) были евнухами.
Дьяконов И. М. Общественный и государственный строй древнего Двуречья. Шумер. М., 1959, с. 131–133.
См. о них: Дьяконов И. М. Рабы, илоты и крепостные. — ВДИ. 1973, № 4, с. 24 и примеч. 59.
См. Законы Хаммурапи, § 15–16, карающие смертью за укрывательство беглого раба, принадлежащего дворцу или дворцовому человеку (muškēnu[m]).
О них см.: Le problème des habiru, ed. J. Bottèro. — Cahiers de la Société Asiatique, XII. P., 1954; Reallexikon der Assyriologie, s. v. habiru (id.).
Приводимый документ, принадлежащий к общине Имликума и архиву Ададбани, по сути излагаемых обстоятельств составлен ранее, чем UET V, 244 (1814 г. до н. э.) и UET V, 603 (1813 г. до н. э.), а также ранее, чем UET V, 168 (продажа неким Акуку своей доли дома Илушунациру); a UET V, 168, в свою очередь, составлен позже UET V, 157, датированного 1818 г. до н. э., в котором Акуку еще владеет своей долей. Таким образом, события нашего документа предшествуют 1814 г. до н. э., но, вероятно, ненамного.
Документ попал в архив Ададбани в связи с последующими событиями в жизни Илушунацира.
Несколько более 18 кв. м.
Напомним, что сила — 0,75 или 0,95 л.
Знаки в оригинале неясны, но все же, вероятно, читать: ù ama-ni U[m]-mi(!)-DÙG-ba<-at> (!).
šu-bar-(r)a. Как показал И. Е. Гельб, šu-bar-(r)a, šubarû означает освобождение лиц, не являющихся в прямом смысле рабами. Поэтому объяснение, даваемое этому тексту в CAD А II, s. v. bēlūtu, с. 205, неверно.
а-па be-lu-ti-šu i-te-ru-ub.
Т. е. около 0,8 л муки в день, 0,4 л масла в месяц и 3 кг шерсти в год.
Еще один документ, связанный с Акуку и его братьями, также нашелся в архиве U. 16830 — либо потому, что контрагент в этой сделке, Синмагир, впоследствии служил у нашей большесемейной «фирмы» (см. выше, гл. VI, № 31, 33 UET,V,585 и 127), либо потому, что купленное им имущество было позже перекуплено Ададбани или кем-либо из его родственников. Это акт (UET V, 157, 1818 г. до н. э.) о покупке Синмагиром у его брата Акуку с женой (?) Ахатум 2/3 гин «заброшенного дома» — т. е. обветшавшего и разрушенного сырцового строения — рядом с домом Избума и Элайи за 2/3 сикля серебра. Из печати, приложенной к документу, выясняется, что Акуку — сын некоего Синнацира (не того, что в документе UET V, 603 и др., потому что отца Акуку уже в 1818 г., очевидно, не было в живых) и, следовательно, его же сыном был и покупатель Синмагир, а в числе свидетелей, по большей части нам ближе неизвестных, упомянуто еще четыре их брата — Элайа, сосед Акуку, Там(?)шиа, Синмубаллит и Илидамик, а из нашего документа № 6 следует, что у Акуку были еще взрослые братья Дулакум и Дан[…], с которыми он имел совместную долю. Кроме того, в том же документе говорится о «доле» Эйагашера, но он, судя по оттиснутой им печати, был сыном не Синнацира, а АВ + ZU.GA.NI.NI, так что он был, вероятно, двоюродным братом. Итак, в конце XIX в. до н. э. в этой семье, не считая женщин, было по меньшей мере девять взрослых родных и двоюродных братьев, деливших одну и ту же городскую недвижимость. Вероятно, до раздела, как и изучаемая нами «фирма», они составляли одну городскую большесемейную общину, находившуюся вне государственного сектора (никто из братьев не имеет профессионального звания). Отсюда, между прочим, видно, сколь обманчиво впечатление Л. Вулли о просторной комфортабельности урских домов: они были битком набиты жильцами, обычно (но далеко не всегда) родственниками.
