А вот Александра Филипповича Катусева Мухин обидел напрасно («…осенью 1990 г., главный военный прокурор СССР Катусев из отъявленных негодяев ГВП собрал «следственную бригаду» для юридической фальсификации этого дела»). Более ревностного борца с «пятой колонной», чем Катусев, пожалуй, не найти. В 1990 году он совместно с В. Оппоковым написал для «Военно-исторического журнала» статью «Иуды (Власовцы на службе у фашизма)». Название говорит само за себя и выводит нас еще на одну тему, не менее животрепещущую.
На чьей службе находились власовцы?
В 1990-е вышло несколько серьезных книг об антисталинском протесте советских граждан 1941–1945 годов. Они, как правило, написаны молодыми историками и опубликованы частными издательствами. Но вот книга, написанная Михаилом Ивановичем Семирягой — корифеем советской исторической науки, ветераном (что немаловажно), напечатанная издательством РОССПЭН — «Российская политическая энциклопедия». В этой монографии, озаглавленной «Коллаборационизм. Природа, типология и проявления в годы Второй мировой войны», читаем: «Подавляющее большинство граждан государств прежнего Советского Союза резко осуждает бесчеловечный сталинский режим. Но когда заходит речь о политической оценке тех, кто вел активную борьбу против него, то возникает, казалось бы, парадоксальная ситуация: люди готовы сочувствовать тем узникам сталинского режима, которые были заточены в многочисленные лагеря ГУЛАГа и, по существу, не могли активно бороться против него. Но эти же люди психологически и поныне не готовы понять и принять тех противников Сталина, кто с оружием в руках сражался против того же режима… Жизнь всегда богаче, сложнее, многограннее любых, даже самых устоявшихся схем и стереотипов. Поэтому, думается, с течением времени отношение к коллаборационистам — исключая, конечно, подлинных военных преступников, карателей, которым нет и не может быть прощения, — наверняка изменится. Новые поколения наших соотечественников сумеют, очевидно, более широко и непредвзято оценить характер и мотивы поведения многих коллаборационистов, увидеть и понять трагичность их судеб».
Такой взгляд, представленный фактически на официальном уровне, был большим событием для отечественной науки. Но тут же пошел и откат назад. Борис Филиппов в статье «Сопротивление советскому режиму (1920–1941)» начинает «за здравие»: «Массовому сознанию был навязан тезис об отсутствии сопротивления, о пассивном поведении обескровленного мировой войной, революцией и войной гражданской населения, активная часть которого либо погибла, либо эмигрировала». Приводит многочисленные факты сопротивления большевизму в 1920-1930-е, классифицирует их. Но заканчивает «за упокой»: «…до начала Отечественной войны не прекращалось сопротивление сталинскому режиму». А что, после начала «Отечественной войны» оно прекратилось? Именно после 22 июня оно и развернулось по-настоящему.
С. Чуев, автор книги «Проклятые солдаты», признает и наличие сопротивления, и его размах. Но, задаваясь вопросом, почему это стало возможным, дает ответ: «В первую очередь, это готовность немецких командиров привлекать на службу местных жителей и военнопленных, хотя подобная инициатива порой и тормозилась гитлеровским окружением».
Такая готовность немецких командиров проявилась отнюдь не сразу. Инициатива сотрудничества с немцами исходила именно от местного населения и от военнопленных. Идея политического оформления движения тоже исходила от местных — конкретно от жителей Смоленска осенью 1941 года. Вопрос о том, что первично — антисталинский протест граждан СССР, перешедший из латентной фазы в открытую в условиях войны, или желание немцев пополнить кем-либо свои редеющие полки, — принципиально важен. Нельзя согласиться и с тем, что инициатива «порой и тормозилась гитлеровским окружением». Она встретила активнейшее противодействие нацистской партийной верхушки, прежде всего самого Гитлера, поскольку противоречила идеологическим установкам, разработанным еще до войны.
«…У нас служба немцам, — продолжает Чуев, — все-таки воспринималась, в том числе и в народном сознании, как предательство, а уж если бургомистром становился бывший советский или партийный чиновник, а полицаем — бывший милиционер, то такой поступок расценивался как особо циничный и непростительный…»
Единого отношения к сотрудничеству сограждан с немцами не было, поскольку само сотрудничество было массовым. Кроме того, многие смотрели на это с прагматических позиций. Криминальная полиция (в СССР — милиция) должна существовать в любой стране при любом режиме. И она должна быть местной, говорить на одном языке с населением, иметь опыт работы в конкретных городах и населенных пунктах, знать специфику криминального мира. Большевики отступили, так и жуликов ловить не надо? Не надо обслуживать систему жизнеобеспечения? Пахать, сеять, собирать урожай? Сталин так и хотел: либо при мне, либо вообще никак. Отсюда и приказы об уничтожении инфраструктуры при отступлении Красной Армии. (Так будет действовать и Гитлер с конца 1944 года — тактика «выжженной земли».) Диктаторы хотят, чтобы жизнь заканчивалась вместе с ними, но должна ли нация разделять этот взгляд? Книга Чуева компиляционная, он опирается на множество документальных данных, введенных в научный оборот другими авторами, но выводы и оценки предлагает прямо противоположные. Благодарность, которую он выражает К. Александрову, С. Дробязко, Г. Кокунько и другим, выглядит поэтому довольно странно.
Книга Б. Ковалева «Нацистская оккупация и коллаборационизм в России, 1941–1944» написана на основе диссертации, что видно уже из введения: характерное для этого жанра перечисление объекта, предмета, цели, задач исследования, классификация источников, анализ историографии проблемы. Уже это обязывает нас особенно внимательно отнестись к данной работе.
«Насаждая на оккупированных территориях свой «новый порядок», нацисты стремились стереть само слово «Россия» с карты так называемой «Новой Европы».
России на карте мира в 1941 году не было, она уже была стерта большевиками.
Автор дает оценку работам предшественников: «С середины 90-х годов в России появились статьи и книги, рассказывающие о различных формах русского коллаборационизма в апологетических тонах. К ним относятся, в первую очередь, статьи К. Александрова в журналах «Посев» и «Новый часовой». С 1997 г. в Москве под редакцией А.В. Окорокова выходят «Материалы по истории Русского Освободительного Движения (1941–1945 годы)»… Власовское движение в них называется «Русским Освободительным Движением» (именно в таком написании, все слова с большой буквы. — Б.К.). О советском сопротивлении пишется в уничижительных тонах…»
Предпочтения Ковалева очевидны: «Из наиболее фундаментальных работ общего характера о событиях Второй мировой войны следует отметить выпущенный в 1960–1965 годы Военным издательством Министерства обороны СССР шеститомник «История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941–1945». Ее авторы ввели в научный оборот огромный материал, отражающий все основные стороны истории войны, в том числе и события на оккупированной нацистами территории нашей страны». Не менее лестного отзыва удостоен 12-томник «История Второй мировой…», издававшийся в 1973–1982 годы. «Отдельные главы этого труда посвящены были борьбе советских людей в тылу врага». Сопоставим это высказывание с оценкой, данной советским многотомникам в 1992 году (цитата в начале данной статьи). Опять откат. Тенденция удручающая.
«…Пока еще нет комплексного исследования по этой проблеме, — продолжает Ковалев. — Отсутствием работ в данной сфере сейчас воспользовались те, кто прямо или косвенно пытается реабилитировать лиц, сотрудничавших с немцами в годы Великой Отечественной войны. Активно используя средства массовой информации, они проводят мысль о самостоятельности коллаборационистского движения. Одной из важнейших задач, стоящих сейчас перед отечественными историками, является объективное исследование данной проблемы, разоблачение подобных утверждений».
Автор заключает: «У страны был один враг — иноземные захватчики…» Ну а раз так, то бороться против Сталина не нужно? (По данным, представленным в 1991 году в Верховный Совет РСФСР органами прокуратуры и МВД, суммарное число жертв сталинских репрессий составило 50 114 267 человек.) Значит, те, кто это делал, находились «на службе у фашизма», и не более того? Подводя читателя к такому выводу, автор возвращается к самым прямолинейным советским трактовкам, отбрасывая целый пласт исследований и выводов, сделанных в 1990-е.
Страсти по «Ледоколу» продолжаются
В 2002 году издательство «Вече» в Москве выпустило книгу Александра Помогайбо «Псевдоисторик Суворов и загадки Второй мировой войны». Это очередная попытка опровергнуть концепцию о подготовке Сталина к нападению на Европу в 1941 году. Прежние попытки отличались беспомощностью. Главный аргумент критиков был идеологическим: «Книгой «Ледокол» Суворов оскорбил чувства ветеранов Великой Отечественной войны». Текст книги не анализировал никто, в том числе и главный критик — Габриэль Городецкий. Его монография «Миф «Ледокола»» должна была бы называться по-другому — «Некоторые сведения о советско-германских отношениях на рубеже 1930-1940-х годов». В ней много нового и интересного, но опровержения концепции Суворова в ней нет.
