Бойцы и гражданское население собирались толпами и обсуждали положение фронта и тыла, свою перспективу и приказ Дыбенко. Возникали стихийные митинги, на которых все чаще выступающие заявляли о бездарности военного и партийного руководства, о его предательской роли в борьбе за свободу, об умышленной дезорганизации фронта с целью пропустить Деникина на Украину для уничтожения его руками революционных сил, оказавших сопротивление политике Троцкого–Раковского–Пятакова.
Ворошилова и Дыбенко все чаще обзывали холуями Троцкого, которым поручена грязная работа увода войск из Украины в Россию. Недовольство в войсках росло и ширилось. Нужна была хотя бы небольшая победа.
Правый фланг Крымской дивизии подходил к Днепровскому и Бугскому лиманам и не был прикрыт, и там в любой момент мог высадиться десант противника. Со сдачей Екатеринослава нависла опасность наступления противника и на левом фланге дивизии. Поэтому Дыбенко для защиты своего левого фланга решил отбить Екатеринослав.
Начальником екатеринославского боевого участка Дыбенко назначил своего заместителя И. Федько.
По Днепру началась перегруппировка войск. Неприятель бросал свои силы на Екатеринослав, удерживая его за собой; перебрасывались и наши полки.
Нажим со стороны Деникина до некоторой степени умерил пыл преследования красными махновских командиров. Оскорбления, обиды и красный террор утихли, и махновцы выявили свою преданность делу пролетарской революции. Они дрались на славу с белым врагом, который перед ними пасовал.
Красные и махновские командиры ужились и сдружились; махновские части были устойчивее красных.
Снимая полки со всего фронта дивизии, Дыбенко сосредоточивал их у Екатеринослава.
Бывшие махновские полки и их старые командиры — Новоспасовский пехотный, комполка — Вдовиченко и кавалерийский, комполка — Куриленко, переходили от Кочергина к Федько.
Екатеринослав становился центром общего внимания, и от того, кому город будет принадлежать, зависели дальнейшие операции на правобережье.
Но, воспользовавшись ослаблением фронта, деникинцы 10 июля заняли Александровск, Каховку, Скадовск и подошли к Алешкам (Цюрупинск), форсировав Днепр, заняли г. Никополь[623], выгнав оттуда штаб Дыбенко.
У красного комсостава победоносная война не получалась. Авторитета в войсках и боевых качеств, которые должны быть у крупного военного руководителя, ни у Дыбенко, ни у Ворошилова не обнаружилось.
12 июля 1919 года Наркомвоен Украины Н. Подвойский докладывал новому Главкому С. С. Каменеву, назначенному вместо снятого с поста 4 июля Вацетиса:
«4 июля, после падения Жмеринки и панического бегства наших частей, я был уполномочен Совобороны Украины совместно с Реввоенсоветом 12-й армии остановить бегущие части, привести их в порядок, взять обратно Жмеринку, соединить Киев с Одессой, а также слить рассеянные и отброшенные к Вапнярке и Виннице части, действовавшие ранее у Жмеринки, и соединиться с войсками проскурово-волочисского направления...
Наши эшелоны уже идут из Проскурова на Одессу и из Одессы.
Таким образом, возложенная на меня задача выполнена. Успех и энтузиазм, спаявшие небольшую организованную и ставшую победоносной ударную группу с хорошо управляющим умелым и энергичным комсоставом, обязывают меня предложить Реввоенсовету Республики для действительной и быстрой помощи Южфронту в районе 14-й армии поручить мне перебросить эту ударную группу к 14 армии, при помощи ее быстро переформировать, обновить и перевести в боевое состояние 14-ю армию, назначив для этого туда командармом командующего этой группой т. Бабина. Особых полномочий мне не нужно, лишь бы я был гарантирован от помех.
Все меры будут строго согласованы с оперативными соображениями командования. Неудачи 14-й армии происходят не от малочисленности войск, а от расхлябанности и дезорганизованности как штабной работы, так и командования высшего и низшего, а также от отсутствия организованности на фронте и слабой связи.
Полагаю, что смогу улучшить положение 14-й армии, приняв необходимые, быстрые, решительные меры в указанном направлении.
Наркомвоен Украины Н. Подвойский»[624].
Командармом 14-й армии был т. Ворошилов, речь идет о нем и его штабе.
Такую убийственную характеристику своей практической деятельности командарм 14-й заслужил непригодностью к руководству. Кстати за это он уже был освобожден от командования 10-й, пробыв на этом посту всего 45 дней. Забегая немного вперед, можно сказать, что 18 июля Ворошилов будет освобожден от командования 14-й армией, на этот раз он находился на посту 41 день.
Ворошилову не повезло. Не было спины, за которую можно бы спрятаться, и не было Махно, на которого можно все свалить. И король оказался голым.
Но это не был закат «военного таланта». Наиболее ярко он расцветет позднее, в период так называемого культа личности Сталина. Когда, достигнув вершин Народного комиссара обороны СССР, Ворошилов подпишет сотням ни в чем не повинных соратников по гражданской войне смертные приговоры, в том числе и Дыбенко.
Но вернемся к Екатеринославу.
Сосредоточенных к 14 июля на подступах к городу наших сил было вполне достаточно, чтобы отбросить за Днепр незначительные силы противника.
13-й пехотный полк успел пополниться и вместе с Ленинской бригадой и бригадой Живодера[625] занимали Сухачевку, Краснополье и Сурско-Литовское. Туда же прибыли Новоспасовский полк Вдовиченко и кавполк Куриленко.
И еще до начала главного штурма города командарм 14-й Ворошилов поспешил отправить в адрес Предсовнаркома Раковского следующую телеграмму:
«14 июля в восемнадцать часов взят Екатеринослав Н-ской Крымской дивизией; часть банд противника отрезана и находится в районе Екатеринослав–Сухачевка. Меры к полной ликвидации приняты»[626].
Но в сущности войска только готовились к штурму и занимали исходные позиции.
На рассвете 15 июля наши части перешли в наступление на город, сопровождавшееся предварительной артподготовкой. В городе была паника, и мы успели уже занять окраину и проникнуть в город. Но последовал приказ об отступлении. Мы повернули обратно. Шкуровцы пришли в себя и начали преследование. В наших рядах была полнейшая паника: Ленинская бригада, бросая оружие, бежала на Сухачевку, за нею бригада Живодера, который в эту трудную минуту бросил участок и удрал в Кременчуг. В состав Крымской дивизии входили наши махновские полки, о которых я упоминал, они не подчинились приказу об отступлении. А глубже продвигались в город тогда, когда «ленинцы»и «живодерцы»были уже в Сухачевке. Шкуро налег всеми силами на эти два полка и сильно их потрепал, они были отрезаны. Однако, выйдя из города и построив каре, отступили на Михайловку.
Предсовнаркома Раковский, как Ворошилов и Дыбенко, тоже очень нуждался в победах и 15 июля сообщал:
«Вне всякой очереди.
Всем губернским, уездным и волостным исполкомам, ревкомам и военкомам.
Сегодня красными войсками взят Екатеринослав. 15 июля 1919 г. № 3770. Предсовобороны Раковский»[627].
Мнимая победа была бы недооформлена без похвалы и Раковский отвечал «доблестным войскам»:
«В реввоенсовет Н-ской армии.
От имени совета народных комиссаров приветствую красноармейцев и командиров и, в частности, храбрую дивизию за освобождение Екатеринослава.
От храбрости, выдержанности и дисциплины Красной Армии зависят не только укрепление Екатеринослава за нами, но и новые победы.
Предсовнарком Раковский»[628].
Бюро печати Украины в своей сводке сообщало:
«Под Екатеринославом продолжаются упорные, ожесточенные бои. В газетах уже появилось сообщение, что Екатеринослав взят нашими войсками. Были указания, что наши правофланговые части ворвались на южную окраину города, где завязался упорный бой. Ожесточение и упорство боя видно из того, что Кубанский офицерский батальон в 600 человек почти полностью был уничтожен. Тем не менее, получив новые подкрепления, противник успел оттеснить наши части от Екатеринослава. Бой за Екатеринослав еще не окончился. Противник постарается сохранить его за собой во что бы то ни стало...»[629].
Наше поражение у Екатеринослава в дальнейшем знаменовалось отступлением без малейшей попытки удержать незначительные силы белых, которые группой продвигались на Знаменку, южнее отрезая у Днепра участок Федько, Кочергина и Кнегницкого.
Но бойцы идеологического фронта не могли не лгать, не ловчить и они писали:
«...Бандиты, враги народа, Григорьев, Махно и их приспешники разложили наши ряды и сдали красный Харьков и Екатеринослав. Смерть предателям Григорьеву и Махно!..»[630].
В заключение уместно отметить: самым большим преступлением махновщины и по сегодняшний день считается то, что махновцы на своем участке — Мариуполь–Еленовка, открыли фронт Деникину.
