А тут вдруг объявили, что имеются путевки на Кубу, а Куба тогда оформлялась по правилам поездок в капстраны. Мне очень хотелось побывать там. Кроме того, важно было узнать, на каком счету я сейчас у органов госбезопасности: выездной или невыездной. Оказалось: выездной. Наверняка помогла моя работа в милиции.
И вот опять я сплоховал и все испортил своим не в меру независимым характером. Как я только что сказал, ходить по городу, в данном случае Гаване, мы имели право только парами. А я однажды совершенно один уехал на другой конец города, но не знал, что городские автобусы ходят там с интервалами в 2 часа, а я думал, что не более 30 минут, как у нас. В результате я на целый час опоздал в гостиницу к началу экскурсии, где вся группа с волнением и тревогой меня ждала. Мое одиночное хождение по городу обнаружилось. Я понимал, сколь тяжкое «преступление», с точки зрения КГБ, я совершил. Ведь я мог вступить в контакт с иностранной разведкой!
Еще маленькое дополнение к теме загранпоездок: нельзя было провозить любые печатные издания — книги, газеты, журналы. На границе их обязательно конфискуют таможенники, и никакие уверения в том, что там нет ничего опасного, не помогут. Таможенники в таких случаях говорили: «У нас нет времени их читать. А вдруг там есть антисоветская пропаганда?»
И еще одна история к теме границы. В начале 70-х годов на Ленинградской студии документальных фильмов был снят большой фильм о пограничниках. Там есть эпизод, как выборгские пограничники задержали иностранную автомашину и изъяли из нее сотни экземпляров антисоветской литературы. Так сказано в дикторском тексте, но ни одного крупного плана с названием книг там не было показано. На этой съемке был мой друг Александр Грачев в качестве ассистента оператора. Он мне сказал, что это были за книги. Это все была Библия!
Затем книги Ветхого и Нового Завета, безусловно, были сожжены, как и положено всей «антисоветской» литературе.
В этом эпизоде участвовал далеко не один человек, а подобных эпизодов за историю страны тысячи и сотни тысяч, а исполнителей миллионы, но мало кто об этом вспоминает, а лучше бы помнить, особенно когда идешь на выборы.
Моя одиночная прогулка по Гаване осталась в досье КГБ, а на работе в геологической экспедиции моя репутация была безупречна. В результате однажды ко мне подошел секретарь парткома и предложил мне вступить в партию, в чем он лично мне посодействует.
Не мог же я ему сказать, что для меня вступить в партию все равно что ступить в грязь. Я, конечно, понимал, что, даже вступив в партию, я не совершу ни одного аморального поступка и буду всегда вести себя по совести. Но я понимал также, что партия — это единый организм, одно целое и я буду нести моральную ответственность за преступления, совершенные или совершаемые другими. Я не хотел вступать в партию, совсем недавно потопившую в крови венгерскую революцию 1956 года. Для меня это было важно и принципиально.
Если бы я сказал об этом вслух, то уже через пару часов меня бы увезли в «воронке» с наручниками на руках. Надо выкручиваться.
И тогда я сказал, что, конечно, я очень благодарен и польщен таким лестным предложением, но я недостоин. Мне нужно еще поработать над собой, чтобы стать еще лучше и быть достойным этой высокой чести. Главное, надо было сказать все это без тени улыбки или иронии, на полном серьезе! Мне это удалось. Я его убедил.
Для себя же я знал, что через год все равно уеду из Воркуты до повторного «лестного» предложения. А если бы я не уехал? Что тогда? Как отвертеться? Я знаю, что очень многие вынуждены были вступать в КПСС. Многим прямо так и говорили: от этого зависит Ваш карьерный рост. Хотите быть начальником, руководителем или директором? Тогда вступайте в партию!
«Прости их, Господи, ибо не ведают, что творят». Церковь около д. Ошитково по дороге из Кашина в Калинин. 1974 г.
«Обложили меня, обложили»
Где-то в середине 60-х годов у меня состоялся разговор с моим соседом по коммунальной квартире Александром Семеновичем Броневицким (это отец руководителя ансамбля «Дружба»[3]). Он был морским офицером — капитан 1-го ранга, но беспартийный, как ни странно. Александр Семенович мне сказал:
— Витя, меня недавно вызывали в Большой Дом.
— Зачем?
— А тобой интересовались. Спрашивали, что ты за человек, чем занимаешься, чем интересуешься, ТАК ЧТО БУДЬ ПООСТОРОЖНЕЕ.
Больше он мне ничего не сказал. А я и не спрашивал. Он и так совершил преступление: нарушил (!) подписку о неразглашении. Такую подписку всегда дают в подобных случаях.
Тень КГБ неотступно следовала за мной по пятам. Это было мне второе предупреждение. Впрочем, я особенно не испугался, потому что ничего плохого он обо мне сказать не мог. Я вел очень тихий и скромный образ жизни. Ко мне никто не ходил, и я ничем не занимался, кроме учебы и работы. Ни в каких разговорах на общественно-политические темы в нашей квартире я не участвовал.
Вел я себя тихо, как мышка. Давно уже держал язык за зубами. Единственным поводом для интереса ко мне была моя переписка с англичанкой, с которой я познакомился во время Всемирного фестиваля молодежи в Москве в 1957 году. Как раз незадолго перед этим я получил от нее посылку с грампластинками джазовой музыки.
На всякий случай, опасаясь обыска, я пересмотрел свои архивы, кое-что перепрятал, а из своих дневников с сожалением вырвал и сжег те страницы, где были рассуждения на темы политики или положения в стране.
Ну а коммунистическая диктатура стала мне еще «милее». До омерзения.
В этой главе я расскажу кратко о некоторых явлениях, которые ушли вместе с социализмом, но без знания которых нельзя составить правильное представление о той эпохе.
Если любое нормальное, здоровое государство стремится к тому, чтобы в стране не было бедных, то в Стране Советов, начиная с первых лет советской власти, главной задачей внутренней политики была борьба с богатством и богатыми. Так они достигали равенства. Равенства в нищете. Это и была в их понимании социалистическая справедливость. Конечно, сделать всех богатыми не под силу даже самым мощным государствам, но зато уничтожить всех богатых в нашей стране оказалось проще простого.
Впрочем, открыто, напрямую они никогда не осмеливались сказать, что идеалом для них является государство нищих, но все политически грамотные люди прекрасно это понимали. В результате был создан такой порядок перераспределения доходов населения, который не позволял ни отдельным людям, ни группам населения заметно выделяться по уровню благосостояния. Это и была уравниловка. Это лишало людей всякого стимула к производительному труду, потому что, даже если ты выработаешь продукции в несколько раз больше, заработок увеличится всего на каких-нибудь 10 процентов. Поэтому лодыри и дураки, которые не умеют и не хотят работать, с такой тоской вспоминают о социализме.
Теперь расскажу о знаменитом передовике труда сталинских времен Стаханове по материалам фильма о нем, снятого уже в перестройку на Леннаучфильме. Оказалось, что эта фигура — полностью дутая, а все, что с ним связано, — чистейший обман.
Коммунисты объявили половину деревень «неперспективными». Всего 3 км от большого села Буйского. 1977 г. Уржумский район Кировской области.
Раньше до истории со Стахановым организация труда на угольных шахтах была такая, что каждый шахтер работал в одиночку сам по себе и один выполнял все производственные операции. И вот шахтерам пришла в голову идея объединиться в бригады и разделить между собой все функции, чтобы каждый делал лишь одну операцию. Собрали бригаду из 15 человек и поручили уголь вырубать Стаханову, а остальные его обслуживали и помогали. В результате Стаханов за день вырубил в 15 раз больше угля, чем вырубал он один раньше, и стал всесоюзной знаменитостью. Правда, все они вместе добыли столько же угля, как и раньше, но об этом пресса молчала. К моменту съемок фильма в живых из этой бригады остался только один человек. Его спросили:
«Пусть отдельные недостатки. Пусть. Зато, как реют, как развеваются наши флаги, наши стяги!» с. Буйское Уржумского района Кировской области. 1977 г.
— Ну а Вы-то лично, что делали?
— Я держал лампочку около Стаханова.
Так в Стране Советов делали героев.
Основным транспортом у геологов во время полевых работ были вьючные лошади. Поскольку своих лошадей геологи не имеют, они берут их напрокат у местных колхозов и совхозов. Стоит такой прокат очень дорого, но деньги-то государственные, их не жалко. Один начальник отряда, человек, наделенный трезвым умом и здравым смыслом, решил действовать иначе.
