- Не задерживайте, проходите в вагон...
Подоспевший Алексей вклинился между Шуркой и проводницей. Сунул в руки проводнице свой билет. Полез в вагон. Он уже был в тамбуре, а девушка все еще топталась на ступеньках.
- Ну, чего же ты? - с досадой позвал он, протягивая к ней руку.
- На шинель наступили! Не могу вытащить,- сказала она жалобно.
Протолкавшись к девушке, Алексей помог ей освободить шинель, и они вместе вошли в тамбур.
- Вот здорово! - радостно говорит Шурка.- А похожа я на военную? Да?
- Похожа,- улыбнулся Алексей.- Никто даже не заметил.
- И билет никто не спросил.
Вокруг шумели, толкались пассажиры.
Шурка сняла с себя пилотку и надела на голову Алексея. Шинель в этой тесноте снять было невозможно.
- Ну вот, скоро ты будешь на месте,- улыбнулся Алексей.
- На месте...- грустно повторила она и вздохнула.
Он заметил эту грусть и стал тоже серьезным.
- Ничего! - сказал он бодрым голосом и постарался улыбнуться.- Все, я думаю, будет хорошо. Ты не волнуйся за него... Поправится.
Она грустно улыбнулась, покачала головой.
- Знаешь Алеша, я никогда не встречала такого парня, как ты...
...И вот они снова в пути. Открытый тамбур вагона, каких теперь уже не делают и какие были редки даже в войну, набит до отказа пассажирами. Шум колес. Ветер. Давка. Их прижали друг к другу. Они пробуют говорить, но шум забивает голоса.
Они взволнованы близостью. То рука коснется руки, то Шурка спрячет от ветра свою голову на его плече. Они вместе. И от этого исчезает и шум, и толкотня, и ругань пассажиров.
Ветер проносит мимо них клубы паровозного пара, и кажется, что это облака проносятся мимо них. Исчезает и перестает существовать все, кроме них одних. Существуют глаза, которые смотрят в глаза... Существуют ее губы... ее шея... ее развевающиеся от ветра волосы.
Их взгляды говорят... Что говорят! Они поют... Поют древнюю и вечно новую песню, прозванную людьми Песней Песен.
Но вот в мелодию этой песни врывается далекий паровозный гудок, потом скрип тормозов, и песня заглушается шумами прозаической жизни.
Они уже на земле. У Алексея на руке его шинель. Они стоят на перроне около своего вагона. Прощаются.
- Вот и все, Алеша,- говорит она.
- Да... Не забывайте меня, Шура...
- Не забуду.
И они смотрят прощальным взглядом друг на друга.
- Алеша!...
- Что?
- Знаете что?... Только вы не сердитесь... Я ведь вас обманула.
- Как обманула?
- Никакого у меня жениха нет. И вообще никого-никого... Я к тетке еду...- Она подняла на него глаза.- Не сердитесь, Алеша... Я глупая, правда?
Он смотрит на нее, он не совсем понимает, о чем она говорит.
- Но... Зачем ты ?...- спрашивает он.
- Я боялась тебя...- говорит она, опустив голову.
- А теперь?
Она смотрит ему в лицо и отрицательно трясет головой.
Паровозный свисток и лязганье вагонов прерывают их молчание. Они оба вздрогнули, очнулись... Шурка побежала за тронувшимся вагоном.
- Скорей! Скорей, Алеша!.. Уйдет!
Она, суетясь, на ходу подталкивала его в спину, помогая втиснуться в переполненный тамбур.
Кто-то смеялся, кто-то кричал провожающим последние ненужные слова, кто-то размахивая руками.
Пожилые муж и жена наблюдали, как Шурка прощалась с Алексеем.
Алексей повернулся и закричал:
- Шура! Шура!! Пиши... Сосновка!..
Шурка тоже что-то кричала и показывала жестами, что не расслышала его слов.
- Сосновка!.. Полевая почта...- Дальше за грохотом поезда не разобрать.
...Шурка грустно смотрела вслед уходящему поезду. Она не видела Алексея и все-таки махала ему вслед рукой...
Вот уже не видно станции.
Мчится поезд. Стоя между переругивающимися супругами, смотрит назад Алексей.
- Я ждала...- говорит мужу жена.
- Ждала!.. Дело надо делать, а не ждать.
- Я так волновалась...
- Подумаешь, гимназистка,- волновалась!
Грохот встречного поезда заглушает этот спор. Алексей смотрит, как быстро удаляется от их состава встречный. Он уходит к станции.
Дробно перестукивают колеса...
А вверху - птица. Она делает круг в небе и быстро летит прочь. Она летит к станции...
Стучат колеса, грохочет поезд.
А перед глазами Алексея Шурка...
Вот она моет под колонкой свои стройные ноги...
Вот она угощает его бутербродами...
Вот она смотрит на него, прощаясь на станции. И теперь она говорит ему: "Алеша, ведь когда я сказала тебе, что у меня никого нет,- это я тебе призналась в любви... А почему ты мне ничего не ответил, Алеша?"
...Алексей разворачивается и, расталкивая пассажиров, пробирается к выходу. Вот он уже на подножке.
Кто-то схватил его за гимнастерку. Он с силой рванулся, бросил вещи и сам кинулся вниз.
Крик женщин.
Удар о землю. Алексей покатился во откосу.
Смотрят с поезда пассажиры .
Он быстро поднимается на ноги, хватает вещи и бежит и сторону станции.
Смотрит пожилая женщина. Она грустно улыбается.
- Любит...- вздохнув, говорит она.
Смотрит прозаический ее супруг и коротко резюмирует:
- Дурак.
...А Алексей бежит по дороге... едет на какой-то машине, прыгает с нее на ходу... Снова бежит по путям, через рельсы...
...Он на станции. Мечется среди толпы, ходит по залам, смотрит у кассы, но Шурки нигде нет.
- Бабуся! Не видели девушку в синей кофточке?
- Нет, сынок...
У регулировочного пункта на шоссейной дороге люди с мешками, чемоданами, детьми усаживаются в кузов большого грузовика, и он спешит туда.
Суетятся люди, и среди них Алексей. Он ищет свою Шурку, но ее нет.
- Товарищ регулировщик, вы не видали тут девушку в синей кофточке?
- А шут ее знает. Стар я за девочками смотреть.
...Вечереет. Так и не найдя Шурки, Алеша возвращается на станцию. Только сейчас он оценил свою потерю. Он медленно идет через суетящуюся толпу...
И вот Алексей в поезде, один, без Шурки. Сидит, задумавшись, прислушивается к мерному, спорому стуку колес. За окном грустные вечерние сумерки. В тесном купе притихли пассажиры. Может быть, сумерки действуют так на людей, может быть, перестук колес. Даже дети притихли. Только редкий вздох нарушает молчание.
Напротив Алексея сидит черноокая дивчина в цветастом платке. Рядом с ним, опершись на суковатую палку, склонив красивую седую голову, сидит старик. В его лице с небольшими умными глазами, в плотно сжатых губах, во всем его облике - мудрое мужское раздумье.
Черноглазая девушка смотрит на Алексея и вдруг спрашивает на певучем украинском языке.
- А вы, товарищ, далеко йидэтэ?
- В Сосновку,- отвечает Алексей.- Тут совсем близко... Скоро будет мост, а там километров десять.
- А мы з Украины...- говорит девушка.
Алексей смотрит на нее, на старика, на пригорюнившуюся старую женщину. Ему понятна их грусть, и он сочувственно кивает девушке, как бы говоря: "Да, понимаю... Далеко вас занесла война".
- Охо-хо! - вздохнула старая женщина.- Летим як птицы в осени, сами не знаем куда.
Старик сделал нетерпеливое движение.
- Пустые слова,- сказал он, не меняя позы.- На Урал йидэмо. Там наш завод... Сыны наши,- добавил он твердо.
Женщина замолчала.
Перестукивали колеса. Тихо поскрипывали переборки . Среди этих привычных звуков послышался какой-то тревожный отдаленный гул.
- Что это?..- спросила девушка.
Гул повторился.
Все почему-то посмотрели вверх и в окно.
Побледнела женщина, держащая на руках спящего младенца. Все прислушались. Было тихо. Постепенно все успокоились.
Алексей вынул кисет с табаком. Закуривая, предложил старику.
- Угощайтесь...
- Спасибо,- с вежливым достоинством поблагодарил тот. И, взяв из кисета махорки, признался с доброй улыбкой, по-украински выговаривая русские слова: - Откровенно признаться, соскучился по табачку...
Закурили.
- А сами ж вы с каких мест? - спросил старик.
- Здешний я... В Сосновке родился... Выдался случай мать повидать.
- Домой, значит?
- Да.
- Надолго?
Алексей грустно улыбнулся.
- Было время, а теперь... на рассвете поеду обратно.
- Ох, лыхо, лыхо! - сочувственно вздохнула женщина.
Старик покосился на нее. Сказал Алексею:
- Целую ночь в родном доме... То великое счастье!
- А потом на фронт? - спросила дивчина.
- Да.
- И девушка ж у вас есть?
Алексей помолчал.
- Есть... Только она не в Сосновке... Потерял я ее,- признался он и тотчас же горячо добавил: - Но я ее все равно разыщу. Всю землю переверну, а ее разыщу!...
Старик улыбнулся.
- Правильно, хлопче, любовь того стоит... У тебя есть специальность?
- Еще нет... приду домой - буду учиться. А пока одна специальность солдат.
- Солдат не специальность, сынку, солдат - это должность на земле,сказал старик и задумался.
Быстро шел поезд. Стучали колеса. За окном в сумерках проплывала земля, мелькали телеграфные столбы. Алексей волновался.
- Скоро мой дом,- сказал он, вздохнув.
- А наши хаты все дальше и дальше...- как эхо, ответил ему голос женщины...
