Плано Карпини сообщает, что в ответ на приказ князь высказал открытое неповиновение и отказался ехать в ставку каана.10 Он остался в Новгороде, дожидаясь прибытия ге-ла отца, что могло произойти не ранее апреля 1247 г.11 Именно под этим годом Лаврентьевокая летопись сообщает о похоронах Ярослава Всеволодовича, состоявшихся во Владимире, на которые прибыл и Александр из Новгорода.12 В Софийской Первой летописи этот эпизод дополнен интересной и важной деталью, раскрывающей характер самого Александра и его отношение к откровенному и циничному, хотя и слегка замаскированному, убийству отца. Он появился во Владимире не просто со свитой, приличествующей князю на траурной церемонии, а «в силе тяжце. И бысть грозен приезд его».18 Дальнейшее описание этого события в летописи принимает эпические и даже гиперболические оттенки, перекликаясь с известным рассказом о том, как половчанки пугали своих детей именем киевского князя Владимира. Появление Александра во Владимире во главе значительного военного отряда носило явно демонстративный характер перед монголами. Подчеркивая конкретную направленность этого шага и как бы разъясняя его, летописец добавляет, что весть о нем дошла «до устья Волгы».14
Куда дальше направилась дружина Александра и как долго она пробыла во Владимире, летопись умалчивает. Скорее всего инязь распустил свое воинство по домам, а сам направился в Орду. Но перед этим он принял участие в выборах нового великого князя Владимирского, которым стал брат отравленного Ярослава Святослав. Летопись подчеркивает легитимную преемственность перешедшей к нему верховной власти тем, что он «седе в Володимире на столе отца своего».15 Племянники его (дети Ярослава) не оспаривали прерогатив старшинства и порядка наследования власти дядей, а разошлись по городам, которые «им отец оурядил».18
Однако в процедуре вокняжевия на Владимирском столе Святослава не была соблюдена одна тонкость, которая оставляла потенциальному сопернику формальное право оспорить власть. Она заключалась в том, что Святослав после своего избрания по каким-то причинам не поехал в Орду за обязательным ярлыком, подтверждающим столь высокий титул. По крайней мере летопись ничего не сообщает о такой поездке, хотя в ней говорится, что сразу же после избрания Святослава из Владимира к Бату выехали князья Андрей, я за ним Александр.17
В результате медлительностью или небрежением Святослава к установившемуся протоколу воспользовался его брат Михаил по прозвищу Хоробрит и лишил престола законно избранного князя, правившего всего лишь около года. Правда сам узурпатор погиб зимой 1248 г. в войне с Литвой.19 Все эти события имели непосредственное отношение к дальнейшей судьбе Владимирского стола, решавшейся летом 1249 г. в Каракоруме.
После выбора Святослава на Владимирский стол Александр Ярославич видимо все еще продолжал решать для себя вопрос о поездке к монголам. Он имел жесткий приказ прибыть в Каракорум и неоднократные приглашения от хана Бату, кочевавшего в Прикаспийских степях. И лишь после отъезда в Золотую Орду младшего брата Андрея Александр выехал вслед за ним, направившись в ставку Бату. Отправление Александра из Владимира скорее всего состоялось в мае-июне 1247 г. (после похорон отца и выборов нового великого князя Владимирского). Таким образом, первая встреча двух достойных и в военном, и в политическом искусстве правителей могла состояться в июле-ав]усте 1247 г. где-то на Нижней Волге.
г Впечатление, произведенное 36-летним русским витязем на уже пожилого и опытного золотоордынского хана, летописец выразил словами: «Воистину поведаша, яко несть подобна сему князю. И чти его царь многими дары и отпусти с великою честию на Русь».20 В этой фразе из Софийской Первой летописи автор заключил впечатляющую картину встречи двух государственных мужей благородным жестом одного и благополучным отъездом другого домой. Однако в Лав-рентьевской летописи дано менее эмоциональное описание встречи и финал ее выглядит не столь радостным. Бату несомненно знал и помнил не только о вызове Александра в Каракорум, но и о том, что русский князь не выполнил этого приказа. В этой ситуации хан мог отправить Александра только в Монголию, что он и сделал.21 Когда оба брата выехали в дальний путь, точно определить невозможно, однако анализ ситуации, сложившейся в Монгольской империи, позволяет высказать некоторые предположения по этому вопросу.Сын' Угедэя Гуюк был объявлен кааном в августе 1246 г.,2г а его мать Туракина-хатун (виновная в гибели отца Александра) сама была отравлена через 2-3 месяца после вступления сына на имперский престол.23 Смерть каанши, казалось бы, позволяла Александру без особых опасений отправиться в Монголию. Однако новый каан Гуюк вступил в резкую конфронтацию с ханом Золотой Орды Бату, приведшую двух двоюродных братьев Чингизидов на грань войны. Гуюк во главе значительной армии направился против Бату, однако летом 1248 г. он скоропостижно скончался в окрестностях Самарканда.24 После его смерти регентшей стала Огул-Каймиш, тайно помогавшая Бату против Гуюка.25 А в 1251 г. кааном стал ее сын Мункэ (Менгу), имевший самые дружественные отношения с Бату.
Таким образом, анализируемая ситуация позволяет выдвинуть вполне обоснованное предположение, что во время жесткого противостояния между метрополией и Золотой Ордой Александр не мог выехать в Каракорум. Скорее всего он с братом отправился туда после получения на берегах Волги известия о смерти Гуюка, т. е. в конце лета или осенью 1248 г.
В результате общая хронология первой поездки Александра в Орду предстает в следующем виде. Выезд из Владимира - в начале лета 1247 г., пребывание во владениях Бату - до осени 1248 г.; выезд в Каракорум - осенью 1248 г. В конце декабря 1249 г. Александр уже присутствовал на похоронах князя Владимира Константиновича во Владимире.26 В Монголии оба князя пробыли несколько месяцев, что являлось обычным для поездок в Орду.
Последствия поездки для Александра и Андрея были не только чрезвычайно удачными, но и в значительной мере неожиданными. Князья прибыли в Каракорум, имея достаточно серьезную, твердую и благожелательную поддержку со стороны хана Золотой Орды. Несомненно, что она была результатом не только личного впечатления, произведенного Александром на Бату, но и подкреплялась приличествующими дарами и оказанием хану принятых при его дворе почестей. Русские источники скромно об этом умалчивают, как умалчивают они и о впечатлении, произведенном Бату на Александра. Это и понятно, - ведь хвалить «сыроядца поганого» православному летописцу было трудно, а высказываться о нем резко или даже просто объективно не позволяла ситуация. Нужно учесть также, что князей принимала благожелательно настроенная к хану Бату регентша имперского престола.
Стечение столь многих благоприятных для обоих князей обстоятельств и привело к несколько неожиданному исходу этой поездки. Пожалуй, за всю историю русско-ордынских отношений на протяжении XIII-XIV вв. не было более впечатляющего, удачного и желанного результата, которого добились сразу два князя при минимальных материальных затратах и политических уступках. Александр Ярославич получил в Каракоруме ярлык на великое Киевское княжение и владение всей русской землей. Его младший брат Андрей также получил ярлык, но лишь на великое Владимирское княжение, т. е. на владение территорией Залесокой или Северо-Восточной Руси.27
Будущее показало, что в этом, - справедливом с точки зрения монгольского династического наследственного права, - разделе сфер власти на' всей территории Древнерусского государства была заложена мина замедленного действия. Чисто формально распределение власти между князьями можно признать справедливым. Старший - более авторитетный и знаменитый, - получил верховную власть в общегосударственном масштабе. Младший - унаследовал Владимирский домен отца, составлявший лишь часть земель обширного Древнерусского государства. Однако установившаяся на Руси после монгольского нашествия 1237-40 гг. политическая реальность далеко не соответствовала чисто умозрительным представлениям центрально-азиатских правителей.
После возвращения из Монголии князей Александра и Андрея борьба вокруг Владимирского стола, казалось бы, должна была прекратиться, поскольку претендент на него был официально утвержден в Каракоруме. На самом же деле она лишь вступила в новую стадию. Права на Владимирское княжение мог оспаривать и князь Святослав Всеволодович, свергнутый Михаилом Хоробритом. После гибели последнего зимой 1248 г. в течение всего периода, пока Александр и Андрей находились в Орде (то есть до конца 1249 г.), их дядя Святослав оставался единственным реальным исполнителем великокняжеских функций. Приехавший во Владимир Андрей имел ярлык на Владимирский стол с печатью хана. Однако Святослав, считая себя избранным съездом князей наследником отцовских владений, поехал осенью 1250 г. вместе с сыном в Орду для восстановления своих попранных прав.28 Естественно, что хан Бату не мог поддержать его претензий, поскольку ярлык на Владимирское княжение уже реально существовал.
