Появление русского посольства в земле франков византийский император объяснил в своем послании весьма туманно: руссы-де не могли вернуться на родину обычным путем, так как дороги были переняты свирепыми и жестокими варварами. Что ж, это вполне вероятно. Печенеги в это время обосновывались в Причерноморье, и послы, возможно, действительно опасались их нападения.
Но вглядимся повнимательней в источник. И вновь мы видим понятие «дружба», которое применяет к руссам на этот раз сам Пруденций. Он пишет, что к франкам ^пришли они скорее шпионить, чем искать дружбы». А это значит, что в ответ на подозрения франков в том, что руссы являются просто соглядатаями, посольство выдвинуло свою версию; оно и в земли франков, как и в Византию, пришло в поисках «дружбы» между двумя государствами, или, говоря языком современным, для установления дружеских контактов двух государств, не бывших до этого времени в каких-либо отношениях друг с другом. Показательна эта настойчивость Руси: она стремится установить политические отношения с двумя крупнейшими империями Европы, и сам этот факт является свидетельством становления древнерусского государственного самосознания, отражает процесс развития раннефеодального государства.
Но франки не поверили руссам, как не поверили они и письму Феофила в той части, которая касалась русского посольства. Руссов обвинили в шпионаже, видимо, из-за того, что они назвались «свеонами», которые, как уже говорилось, незадолго перед этим совершили нападение на владения франков. На первый взгляд кажется, что это обвинение смехотворно, несостоятельно: ну, право же, какой шпионаж может быть в IX веке! Однако франки были ближе к реальной жизни, чем мы, кто оценивает те века и опасается в этих оценках модернизации.
И рабовладельческий мир, и мир раннесредневековый дали немало примеров применения государствами системы военного и дипломатического шпионажа для того, чтобы выявить силы предполагаемого или действительного противника, выяснить экономическое и политическое положение того или иного государства, его отношения с другими странами. Шпионские функции выполняли и официальные посольства, и торговцы, и тайные лазутчики. И порой эти сведения использовались весьма искусно. Так что подозрения франков были вполне обыденными. Но в данном случае они переусердствовали. Хотя послы и назвались «свеонами», хотя на этом основании и всю посольскую миссию норманисты позднее назвали шведско-нормайским скандинавским посольством и даже толковали о шведском гоеударетвена Днепре, тем не менее никаких шведов, шведского государства они не представляли.
Франки неумышленно, а норманисты вполне преднамеренно отождествили этнический состав послов с этнической принадлежностью государства. Если во главе посольства стояли шведы, значит, и государство было шведским. Но ведь Пруденций совершенно недвусмысленно говорит о народе, т. е. о государстве «росов», об их царе, носящем титул «каган».
Какова же связь между шведами, народом «рос» и каганом? Ответить на этот вопрос не представляет большого труда, если относиться к известиям Пруденция объективно, спокойно и непредвзято. Народ, государство под именем «рос», «Русь» были давно и хорошо известны грекам. Под этим своим именем руссы VIII - IX веков появились в греческих житиях, о которых мы уже вели речь. И позднее еще не раз мы убедимся, что греки называли восточных поднепровскнх славян росами и Русью.' Но почему же это государство представляли а Константинополе и Ингельгейме ссвеоны»? Да потому же, почему и позднее - при Олеге, Игоре - Киевскую Русь в посольских переговорах с греками представляли послы, носившие как славянские, так и иноземные имена, почему и в XV - XVII веках, во времена Ивана III, Ивана IV, при первых Романовых, во главе русских посольских и гонецких миссий нередко вставали преданные России иностранцы. И в раннем средневековье, и позднее бывалые иноземцы, знавшие русский язык, владевшие и иными языками, прошедшие в качестве купцов или воинов весь тогдашний мир и отдавшие в конце концов свой меч, свои способности на службу тому трону, где им хорошо платили, где они пользовались почетом, властью, а также входили в правящую элиту,- эти-то иноземцы нередко и представляли Киевскую Русь, позднее - Московское государство, Русское государство за рубежом, выполняли дипломатические функции, входили в состав посольств, а порой и возглавляли нх. Использование иноземцев на дипломатической службе было особенностью не одной лишь Руси. И в других странах варяги нередко выполняли ответственные поручения военного и политического характера. Их услугами пользовались и при византийском дворе.
Поэтому наши «свеоны?» представляли совсем иную этническую и государственную среду. Они выступали от имени Руси, которая к этому времени научилась, как и иные государства, использовать бывалых иноземцев в своих целях до тех пор, пока выходцы из русской среды, как это проявилось позднее, не овладеют всем дипломатическим международным арсеналом.
Но как быть с каганом? Вспомним, что еще в XI веке знаменитый киевский писатель и любомудр, первый митрополит-русин Иларион в своем обращении к Ярославу Мудрому поминал его отца Владимира Святославича и называл его каганом. И не раз еще этот титул употреблялся применительно к великому киевскому князю. Думается, правы те историки, которые считают, что Русь, освободившись от ига аваров, а позднее сбросив власть хазар, воспользовалась титулом «каган» для утверждения своего суверенитета, своего величия и могущества. Ведь позднее титулом царя, т. е. цезаря, именовал себя Ярослав Мудрый, этот же титул принял в XVI веке Иван Грозный, да и титул императора, которым сенат наделил в 1721 году Петра I, был отнюдь не русского происхождения.
Итак, сРусь» - «свеоны» - «-каган» сливаются воедино - в истории русской дипломатической миссии 838-839 годов в Константинополь и Ингельгейм, знаменуя собой новый уровень развития древнерусской дипломатии.
Русь этого времени устанавливает мирные отношения с Византией, пытается вступить в дружеские отношения с державой франков. Труден, тернист был этот путь для безвестных русских дипломатов.
4. «Дипломатическое признание» Руси
В 860 году в Восточной Европе произошло событие, взбудоражившее современников от Константинополя до Рима. О нем писали византийские хронисты, говорили в церковных проповедях видные церковные иерархи, его сюжеты звучали в письмах римского папы, отразились позднее они и в «Повести временных лет».
…Ранним утром 18 июня 860 года Константинополь неожиданно подвергся яростной атаке русского войска. Руссы подошли со стороны моря, высадились у самых стен византийской столицы и осадили город. Со страхом взирали вышедшие на крепостные стены греки, как по глади Босфора проплывали все новые и новые вражеские суда и новые толпы врагов лавиной шли на город. Они проходили мимо наглухо запертых ворот города, мимо высоких каменных константинопольских стен. Они несли на вытянутых вверх руках своих соплеменников, и те грозно потрясали мечами, повергая и ужас осажденных.
Это была дерзкая демонстрация мощи.
А Константинополь охватывала паника. Прошел слух, что где-то нападавшие уже перевалили через городские стены, часть жителей, спасаясь, бросилась с храмы.
Случилось так, что руссы застали город практически беззащитным. Незадолго перед этим нашествием, весной 8G0 года, византийский император Михаил III увел из Константинополя в Малую Азию 40-тысячнос войско навстречу наступающим арабам. В это же время греческий флот ушел к Криту для борьбы с пиратами. Таким образом, в городе не осталось ни военных судов, ни достаточного количества войска. А незадолго до этого арабы нанесли грекам ряд серьезных поражений в Сицилии и Южной Италии.
В распоряжении оставшихся в городе патрнкия1 Никиты Орнфы и патриарха Фотия находилось лишь несколько старых, давно не бывших в употреблении судов и небольшой гарнизон.
Неспокойно было в 860 году и внутри империи. На исходе 50-х годов вновь обострилась борьба с павликианами, еретическим антифеодальным движением. Обосновавшись в Западной Армении, они поддержали в 860 году наступление арабов в Малой Азии, куда отправился с армией император Михаил III. Сторонники павликиан в столице империи с нетерпением ждали исхода военных событий на Востоке.
860 год был отмечен и острыми распрями в среде господствующего класса Византии в связи с делом патриарха Игнатия. Сторонники провинциальной знати, захватившие власть в эти годы в Константинополе, выступили против старого патриарха - ставленника столичного монашества и чиновничества. Совсем недавно Игнатий был низложен и отправлен в ссылку на Принцевы острова. Его место занял видный дипломат, государственный деятель, ученый, яркий оратор Фотий, который до этого не думал ни о какой духовной карьере.
