Некогда в другой, радостной Огигии, где огигийские Фивы, обитала Калипсо, белокурая титанида. Некогда на Авзонском море, в Фессалии, жила солнечная Кирка. Но изгнали боги-олимпийцы Калипсо и Кирку, непокорных титанид, из Огигии и Авзонии на край земли, к океану, за пределы богов и людей.
Там, близ острова Эйи, сад Гесперид. Говорят, будто сперва к Гесперидам привез сестру, солнечную Кирку, Аэт. Но не приняли солнечную нимфу Вечерние нимфы Заката. И достался ей остров Эйя в океане.
Там, на океане, лежит голый остров -- остров Сирен. Была матерью им титанида Мнемосина-Память и отцом -- старейший титан, бог рек, рогатый Ахелой. Были некогда Сирены музами. Прославляли мир титанов и владык его -Крона и Рею.
Но когда пали древние титаны, новых муз родила Мнемосина от Зевса-Кронида. Покорилась она новому властителю мира. Удалились тогда былые музы титанов в море Крона, на остров Благоухающих Цветов. Близ Тринакрии-Сицилии, где Блуждающие Скалы, лежит тот остров. Было их, по преданию, четыре: Тельксиона -- с авлом-гобоем в руках, Пейсиноя -- с кифарой струнной, Аглоопа -- певунья и Мольпэ, что поет, играет и пляшет.
Провинились древние музы. Видели, но не пришли они на помощь юной Коре, дочери Деметры, когда черный похититель, бог Аид, уносил ее в подземное царство. И в гневе обратила их богиня Деметра в Сирен: в дев до пояса, а от пояса -- в крылатых птиц. Но остался у Сирен голос муз, и неодолимы были чары их пения.
Исчезли тогда былые музы титанов из мира живой жизни. Удалились по воле богов к океану. Там на каменный остров, на голую скалу Аполлона, опустились опальные музы -- Сирены.
Но не так рассказывали об их исчезновении полубоги-герои.
Плыли Аргонавты, герои, по морю Крона, и, когда очутился их говорящий корабль Арго близ острова Благоухающих Цветов, стал на носу корабля с кифарой в руках певец Орфей и запел, состязаясь в пении с Сиренами: он, Орфей,-- певец Аполлона, они, Сирены -- древние музы титанов.
Знали герои-аргонавты, что неодолимыми чарами своего пения приманивают Сирены к острову проезжающих мимо них мореходов и погружают их в вечный сон -- в прекрасную смерть, эвтанасию.
Но по миру живой жизни разнеслась молва, будто девоптицы Сирены -людоеды, будто, погрузив в сон мореходов, они их обгладывают до костей под ласковые звуки кифары и будто белеют грудами кости на берегу острова Сирен.
Пел Орфей. Пели Сирены. И слушали аргонавты, герои-полубоги, их пение. Боролись песня с песней, струны со струнами, и заглушила волшебная песня Орфея обольстительные голоса Сирен. Не Сирен-девоптиц, а певца Аполлона заслушались Аргонавты. Проплыл корабль Арго мимо острова Благоухающих Цветов на виду у Сирен, и никто из героев не бросился с корабля в море на призыв былых муз, красавиц-чародеек. Не бывало еще им такого поношения, чтобы мимо Сирен без жертв проплыл корабль.
Суров и неумолим закон правды чудес: кто из чудо-созданий мира живой жизни не выполнит хотя бы раз свое предназначение, тот обречен миру мертвой жизни.
Ни один корабль не должен пройти мимо острова Сирен без жертвы. Но корабль Аргонавтов прошел. Нарушили Сирены завет правды чудес. И тогда кинулись все четыре Сирены в море и канули навеки. Но не забыл о них мир живой жизни.
Там, где пурпурный остров Заката,-- там мертвая жизнь. В пределах Атланта, на полях Горгон, на островах Эйи, Огигии, Сирен не живут живой жизнью, как боги и люди. Не доносятся туда голоса живой жизни. Разве только отвага или беда занесет туда героя. Или бога пошлет вестником бог.
Есть глубокие пещеры на крайней грани земли. Одни глубиною доходят до вод Ахерона. Другие пещеры зияют над самым океаном, высоко в скалах.
За пурпурным островом Заката -- за страной забвения -- глубины аида. Под аидом -- тартар. Под тартаром -- Великая Бездна, где корни земли и морской пучины, и звездного неба -- все концы и начала вселенной. Там бушуют и мечутся свирепые Вихри в вечной свалке друг с другом. Там жилища сумрачной Ночи в черном тумане. Там ужасом веет. Даже боги трепещут перед Великой Бездной Вихрей.
Меж корней, свисающих в Великую Бездну, живет Эрида-Распря.
ЧАСТЬ I . СКАЗАНИЕ О ТИТАНИДЕ ГОРГОНЕ МЕДУЗЕ
Жили некогда в земном мире дети Геи-Земли и Урана-Неба, могучие титаны и титаниды. И среди них, могучих, были особенно могучи морской титан Форкий и морская титанида Кето.
Форкий ведал седым морем и прозывался Морским Стариком, Кето ведала морской пучиной и прозывалась просто Пучиной.
И родились от могучей Пучины и могучего Морского Старика шесть дочерей. Три красавицы, лебединые девы, родились с серебряно-седыми, как морская пена, волосами, и назвали одну из них Пемфредо, другую Энио и третью Дино. На лебедей походили они.
Но от имени их отца, Форкия, именовали их титаны Форкидами, а боги прозвали их Грайями-Старухами.
Красив наряд у Пемфредо. В шафранном пеплосе, как харита, Энио. Такими их еще помнят поэты[11].
Три другие дочери родились с золотыми крыльями, и носились они по воздуху, как морские ветры. И прозвали одну из них Сфенно -- Сильной, за силу ее, другую Евриалой -- Далеко прыгающей, третью же, что всех краше была и отважнее. Медузой -- Властительной. И были бы на зависть всем волосы Медузы, если бы умели титаниды завидовать.
Но в народе сохранилось за сестрами грозное имя -- Горгоны: молниеокие.
Бессмертны, вечно юны и прекрасны были и Грайи и Горгоны. По морю плывут Грайи, над морем летят Горгоны.
Но пала власть титанов Уранидов. Печальна была участь поверженных титанов. И всех печальнее была участь шести сестер-титанид -- Грай и Горгон.
Не покорились они победителям-олимпийцам, как другие красавицы-титаниды. Не им, вольным и гордым, покупать себе сладкую долю пляской и пением в золотых чертогах Олимпа. Непреклонно сердце сестер-титанид, как у нереиды Немертеи. Крепко правдой, как адамант. А сколько их, пленниц, океанид и речных нимф, утомленных борьбой, уступили могучим богам-победителям или вступили с ними в брак! И среди них океанида-ведунья, Метида-Волна, знающая мысли Земли.
Темно знание Земли. Скользка волна: не уловить ее сетью, не связать золотой цепью.
Вот какова Метида!
Все голоса земные -- и птиц, и зверей, и листьев, и трав -- были ей ведомы. И сама любым голосом говорила: по-звериному и по-птичьему, и по-змеиному.
Чей звериный или птичий голос знаешь, в того зверя или птицу обернешься: были оборотнями титаниды.
Но сломила мудрость и силу Метиды мощь Зевса. И огнем, и водой, и кустом, и змеей оборачивалась она, ускользнуть пытаясь от жестокого бога. Не размыкал он объятий, не верил обманчивым образам -- одолел титаниду. Знал Зевс: могучую родит она ему дочь -- Афину-Палладу.
Бросили олимпийцы древнего Форкия во тьму тартара. А по морю плавают девы-лебеди Форкиды. А над морем носятся девы-бури Горгоны. Обернутся чудо-кобылицами и по волнам скачут, а гривы золотые до облака. И всех прекраснее бесстрашная, гордоокая Медуза. Когда, бывало, размечутся ее кудри по небу, кажется, будто золотые вихри золотыми змеями разметались у нее на челе.
И радуется титанида Эос-Заря и улыбается, глядя на нее розовыми глазами. Да разве есть розовые глаза? А вот есть! -- у Эос-Зари.
И любуется властительной красавицей титан Гелий-Солнце в сверкающем венце. Даже солнечные кони косят с высоты глазом на могучую шалунью: так бы и соскочили они с солнечной покатой дороги и кинулись к ней, задевая копытами горы. А там хоть весь мир гори!
Но крепки вожжи и крепки руки титана Гелия. Плещут в него девы-лебеди крылами, но только кружево поднимается над морем. Ударит по волнам плашмя рукой Медуза, брызнет ему в жаркое лицо -- и кажется, будто звездное небо взлетело от земли ввысь и обдало солнечную колесницу мириадами водяных искр. Тогда забывает о своей подневольной службе[12] и о свергнутом в темную бездну отце своем Гиперионе титан Гелий, обитающий с победителями-богами на Олимпе в золотом, дарованном ему чертоге.
Не могли пока олимпийцы низвергнуть титанов света во тьму Эреба: ни Гелия-Солнце, ни Луну-Селену, ни Эос-Зарю, ни Звезды. Как быть без света! Признали олимпийцы титанов света своими. Но надолго ли то подневольное равенство? Нерушимы законы Ананки-Неотвратимости. Но захочет Зевс и нарушит. Прикажет остановить на всем скаку солнечных коней посередине небесной дороги и снять сверкающий венец -- остановится, снимет титан Гелий свой венец, и погрузится мир во мрак на три дня, пока новый мировластитель вступает в тайный брак со смертной.
Но не один Гелий с выси небес любуется игрой титаниды и ее чудо-кудрями. Ревнивым оком с высот Олимпа, скрываясь за облаком, следит за Медузой дочь Зевса, сама Афина-Паллада. Юна она. Родилась недавно, и не от богини, как все боги, а от самого Зевса-Кронида. Из черепа, из вместилища разума, вышла она в боевых доспехах и с копьем в руке.
Кто отважнее ее на Олимпе? Никто. Даже бог войны, свирепый Арей, уступает ей в мощи,-- ну и глуп Арей!
