Впрочем, из Кенигсберга шли письма, предупреждавшие митавское общество о появлении некоего графа-шарлатана, имеющего не одно имя.
В тот вечер, когда Калиостро появился в семействе Медем, казалось, его никто не ждал. Два брата Медема, а также нотариус Гинц и госпожа Кайзерлинг спокойно играли в карты при свечах и опущенных шторах. Графиня Медем, госпожа Бирон и молодая госпожа Гратгауз, сидя за круглым столом, вязали. В соседней комнате кто-то играл на фортепьяно. Готовились к ужину.
Приезд незнакомого человека нарушил мирное течение вечера. Прочитав поданное рекомендательное письмо, Медем поцеловался с графом и, показав на него рукою, произнес:
— Это он.
Когда дошла очередь пожать руку Калиостро до советника Швандера, последний, посмотрев на гостя поверх очков, спросил:
— Не граф ли Феникс вы в одно и то же время?
— Да, я иногда называюсь и этим именем, когда нужно соблюдать особенную тайну. Я думаю, что это не меняет дела.
— О, конечно! Нам писали о вас…
— Из Кенигсберга?
— Вы угадали.
Калиостро нахмурился:
— Я приезжаю в дикую и варварскую страну…
— Позвольте, господин гость! Не следует порочить тех людей, которые оказывают вам гостеприимство. Мы вовсе не так дики, как вам угодно думать: у нас есть посвященные и общество. Кроме того, почтенный доктор Штарк уже давно преподает нам церемониальную магию.
— Церемониальная магия! — нетерпеливо воскликнул граф и обернулся.
В это время в гостиную веселой толпой ввалились дети. Они дружной стайкой обступили Шарлотту Медем. Калиостро быстро подошел к ним:
— Среди них есть какой-нибудь нездешний ребенок?
— Как — нездешний? — спросила Шарлотта. — Они все из Митавы.
— Я хотел сказать, не из этого дома.
— Вот маленький Оскар Ховен, ему давно пора домой! — ответила девушка, подталкивая вперед мальчика лет шести.
— Пусть он останется на полчаса! — сказал Калиостро и затем продолжил властно, будто отдавая приказание: — Остальные дети должны удалиться. Пошлите письмо к госпоже Ховен узнать, что она делала в семь часов, подробно и точно. Здесь все свои?
Медем молча склонил голову в знак утверждения. Заперев двери, Калиостро положил руки на голову маленького Оскара и поднял глаза к небу, словно в мысленной молитве. Затем произнес странным голосом, совсем не таким, каким говорил до сих пор:
— Дитя мое, вот книжка с картинками, ты увидишь там маму. Говори все, что заметишь.
При этом он обе руки сложил тетрадкой и поднес их ладонями к глазам малыша. Тот вздыхал и молчал, лоб его покрылся испариной. Наступила такая тишина, что стало слышно, как потрескивают восковые свечи на карточном столе.
— Говори! — повторил Калиостро еле слышно.
— Мама… мама шьет… и сестрица Труда шьет. Мама уходит, кладет шитье, подвигает скамеечку под диван… сестрица одна… ай, ай! Что это с сестрицей? Как она побледнела… держит руку у сердца… Вот опять мама, она целует Труду, помогает ей встать… А вот пришел Фридрих… он в шапке… кладет ее на сундук… обнимает маму… Труда улыбается… Фридрих очень красный…
Мальчик умолк. Все оставались неподвижно на своих местах, часы тикали. Лицо мальчика избавилось от напряжения, и он спокойно заснул. В дверь постучали.
В письме госпожи Ховен было написано: «В семь часов я шила с Гертрудой, потом вышла по хозяйству. Вернувшись в комнату, я увидела, что с дочерью сердечный припадок, она была страшно бледна и рукою держалась за сердце. Я очень испугалась, стала ее целовать, стараясь перевести в спальню. Тут совершенно неожиданно для нас вошел Фридрих, который вернулся из имения раньше срока и которого мы считали находящимся за десять верст от Митавы. Дочери стало легче, так что она даже стала улыбаться. Тут пришел ваш посланный, и вот я пишу».
Медем читал письмо вслух. Не успел он его окончить, как Шарлотта через всю комнату бросилась к Калиостро, смеясь и плача, стала целовать ему руки и колени, исступленно восклицая:
— Дождались, дождались! О, учитель! Какой счастливый день!
— Милое дитя! — нежно сказал Калиостро, целуя Шарлотту в лоб и поднимая ее с пола.
Граф Медем почтительно подошел к Калиостро и сказал, склоняя голову:
— Учитель, простите ли вы нашу недоверчивость, наше сомнение? Поверьте, только желание искреннего рассмотрения и добросовестность заставили нас не сразу раскрыть сердца. Дни лукавы, а врагов у братьев немало.
Нечего и говорить о том почтительном восторге, с каким госпожа Рекке и ее родня приняли Калиостро. Они поспешили ввести его в лучшие дома города, перезнакомили с местной знатью. Все были сильно возбуждены, все ждали от волшебника чудес.
Порыв Шарлотты никого, по-видимому, не удивил. Она была известна как девушка экзальтированная, порывистая, переменчивая. Обладая острым, насмешливым умом, прекрасным и благородным сердцем, мечтательным характером, Шарлотта пользовалась большим влиянием не только в семейном кругу и у митавских масонов, но и у многих других людей. Так что Калиостро даже сам не предполагал, какую одержал победу, покорив сердце такой девушки.
Вскоре супруги Калиостро переселились к Медемам, чтобы кудеснику удобнее было наставлять своих новых учеников. Пошли весенние дожди, не позволяя часто выходить из дому. Калиостро целиком был занят устройством новой ложи. И даже часть дома Медемов переделывали специально, чтобы можно было собираться и делать опыты ясновидения, точно следуя указаниям нового учителя.
В столице Курляндии Калиостро нашел благодатное поле деятельности: тут обитали масоны и алхимики, впрочем, любительского уровня и весьма легковерные, но принадлежащие к высшему обществу. Калиостро впоследствии был до того уверен в добром к нему расположении своих курляндских сторонников, что в оправдательной записке, изданной им в 1786 году, ссылался на них как на свидетелей, готовых показать в его пользу. Тогдашний курляндский обер-бургграф Ховен считал себя алхимиком.
В Митаве Калиостро выдавал себя и за испанского полковника, при этом тайком сообщая местным масонам, что отправлен своими повелителями на Север по делам весьма важным и что в Митаве ему поручено явиться к Ховену как к великому магистру местной масонской ложи, и говорил, что в основанную им, Калиостро, ложу будут допускаться и женщины. Лоренца, со своей стороны, весьма много способствовала мужу. В Митаве Калиостро выступал в качестве проповедника строгой нравственности в отношении женщин.
При этом, по мнению недоброжелателей, в свете держал он себя неловко. Некоторые считали, что он походил на разряженного лакея. Многие отмечали его необразованность и грубые ошибки при письме. Утверждали, что по-французски он говорил плохо, употребляя много грубых, простонародных выражений. Литературным итальянским языком он не владел и говорил на шипящем сицилийском наречии. Впрочем, все эти промахи и им, и его почитателями объяснялись долгими годами проживания в Медине и Египте.
Вел он себя, и в этом все были согласны, безукоризненно. Не предавался ни обжорству, ни пьянству, ни прочим излишествам. Он проповедовал воздержание и чистоту нравов и первый подавал тому пример. На вопросы о цели поездки в Россию Калиостро отвечал, что, будучи главой египетского масонства, он возымел намерение распространить свое учение на дальнем северо-востоке Европы и с этой целью будет стараться основать в России масонскую ложу, в которую будут приниматься и женщины.
Относительно своих врачебных познаний Калиостро сообщал, что, изучив медицину в Медине, он дал обет странствовать некоторое время по белому свету для пользы человечества и без мзды отдать обратно людям то, что он получил от них. Лечил Калиостро взварами и эссенциями, а своей уверенностью дарил больным надежду и бодрость. По его мнению, все болезни происходят от крови.
Но постепенно Калиостро в Митаве стал все больше напускать на себя таинственность. Сильно уверовавшей в него Шарлотте фон дер Рекке он обещал, что она будет беседовать с мертвыми, что со временем станет духовным посланником на другие планеты, что будет возведена в сан защитницы земного шара, а потом, как проверенная в магии ученица, вознесется еще выше. Калиостро уверял своих учеников, что Моисей, Илия и Христос были создателями множества миров и что это же самое в состоянии будут сделать его верные последователи и последовательницы, доставив людям вечное блаженство. Как первый к тому шаг он заповедовал, что те, которые желают иметь сообщение с духами, должны постоянно противоборствовать всему вещественному.
Своим ученикам высших степеней Калиостро стал преподавать магические науки и демонологию, избрав для объяснения текст книги Моисея. При этом, с последующей точки зрения девицы Шарлотты фон дер Рекке, он допускал самые безнравственные толкования.
