Я только что перелистал комплект «Отважного воина». Единственная как будто газета, которая 12 января прямо сказала о предстоящем прорыве блокады!
В номере от 10 января напечатана моя запись — «Ленинградскою ночью», а в другом номере — очерк «Пулеметы идут на фронт».
Вот входят сотрудники редакции, ведут разговор о последних известиях по радио, о самоликвидации Коминтерна, о подвигах армейских разведчиков и снайперов.
Снайпер злился на немецкого снайпера, которого никак не мог убить. Заметил, что тот ночью уходит из своей ячейки. Прополз к его ячейке, заложил мину, а на заборе против мины — со своей стороны прицепил клочок белой бумаги. Вернулся. Утром, когда немец залез в свою ячейку, выстрелил в бумажку, сиречь — в мину. Взорвал снайпера, и забор, и ячейку. Это называется насыпать соли на хвост!
У надежных стволов
24 мая. Вечер
Шалаш командира минометной батареи 320-го полка 11-й стрелковой дивизии. Вокруг — лесок на болоте, жиденькие, но веселые березки; кое-где песчаные бугорки; кочки с ландышами, только еще расцветающими. После ночного дождя — весь день в солнечных лучах жужжат комары. Расположение батареи обведено изгородью. Пять 120-миллиметровых минометов стоят в котлованах, шестой, новый миномет привезут завтра. Шалашики батареи присыпаны песком, там и здесь — частокольцы из тоненьких березовых стволов, улочки в лесу, все чинно, аккуратно. На легком срубе выложен песчаный квадрат, на нем — модель местности с деревней: домики, речки из битого стекла, мостик, телеграф с ниточками проводов, пушчонки из дерева и большая удочка с хлопком ваты в воздухе. (Это — «разрыв снаряда».) Красивый и точный макет, сделанный для занятий!
Полк, обороняя свой участок на переднем крае, в то же время пополняется, формируется, учится, а в своем тылу строит рубежи и дороги.
В минометной батарее старшего лейтенанта Ф. П. Цивликова — известный всему фронту боевой расчет братьев Шумовых, ради которого я с А. Прокофьевым, П. Никитичем и сотрудниками газеты «Отважный воин» сегодня пришел сюда.
Ехали на грузовике из Петровщины по хорошей мощеной дороге, проложенной там, где в прошлом году я бултыхался, засасываемый непролазною грязью. У деревни Верхней Назии мы сошли с машины, двинулись дальше пешком. Верхняя Назия — несуществующая деревня, обозначена только двумя надписями-указателями, при входе и выходе. Дорога, по которой здесь мы шли, была когда-то улицей, об этом можно узнать по проступающим кое-где из земли каменным плитам исчезнувшего тротуара.
Мы сели на пнях отдохнуть, осмотреться и по расположению пней поняли, что здесь были аллеи высоких лип, таких же, как несколько оставшихся прекрасных одиноких деревьев. Было здесь поместье — богатый дом, усадьба, парк, — теперь ничего, вот только каменный добротный колодец; возле него спит под плащ-палаткою между двух пней красноармеец, замаскировавшийся так, чтобы никакое начальство его не увидело.
Даже кирпичей и камней от фундаментов не осталось во всей Верхней Назии — они взяты и развезены, пошли на строительство дорог и оборонительных сооружений. Ямы, да кочки, да какой-то истлевающий, перегнивающий мусор, сквозь который уже прорастают сочная трава да молоденькие деревья. Ни одного дома! Увидеть деревню Верхнюю Назию можно только на карте!
Томясь от жары, скинув шинели, мы прошли к Нижней Назии, растянувшейся вдоль канала. Эта деревня — существует: между «паузами» пустырей в ней еще есть дома. Шли по новой дороге, что тянется (параллельно со старой, разбитой) по стланям бревен, по грубой мостовой, по дощатым «колеям», настланным продольно для колес машины, на бревна. По этой дороге ползли грузовики с камнем и толченым кирпичом — развозящие на строительство оборонительных сооружений последние остатки разрушенных деревень. Прокофьев сочинял частушки, в которых подтрунивал над Никитичем, все дружно их распевали, а Никитич терпеливо молчал. Пройдя по болоту, найдя в лесочке КП 11-й дивизии, посетив в одном из шалашей редактора дивизионной газеты «Красное знамя», майора Савельева, с ним вместе отправились дальше, в другой лесок, — сюда на минометную батарею. И, пройдя всего километров пять, нашли здесь минометчиков, занимавшихся у минометов — они проходили трехчасовую практику работы в противогазах. «Тяжело! — сказал нам командир батареи. — В такую жару!»
Услышав о приходе А. Прокофьева (его знают везде), во время обеда пришел сюда командир полка, полковник Виноградов, умный, широко образованный командир. После его ухода мы направились в шалаш братьев Шумовых, на весь день занялись разговорами и записями…
И весь день, да и сейчас, вечером, — гуденье самолетов, идут воздушные бои, доносятся звуки бомбежек и орудийный гул — огневые налеты, отдельные залпы…
Днем братья Шумовы изготовляли миномет к бою, стреляли по немцам, показывая нам обращение со своим оружием, рассказывали о себе, о прошлых боях. В беседе участвовали командир батареи старший лейтенант Федор Парамонович Цивликов — краснолицый и черноглазый, с крючковатым носом, энергичный мужчина небольшого роста, в заломленной набекрень фуражке, и оба его заместителя — старшие лейтенанты Д. К. Сергунин и И. В. Плаксин.
Перед вечером А. Прокофьев с сотрудниками газеты ушел — ему хочется поскорее в Кобону, где живут его родственники. Я остался вместе с П. Никитичем, чтобы завтра пройти вдвоем в 1074-й стрелковый полк Арсеньева, занимающий оборону на переднем крае.
Батарея 120-миллиметровых минометов Ф. П. Цивликова считается одной из лучших в дивизии. Цивликов начинал войну под Сортавалой старшиною, командиром взвода боепитания в дивизии А. Л. Бондарева, воевал потом под Ленинградом и на Волховском фронте, под Погостьем. Командиром этой батареи он был назначен в январе 1943 года, когда прежний отважный ее командир Лимарчук, выйдя за боевые порядки пехоты, чтобы восстановить связь с ПНП, был тяжело ранен осколком немецкой мины… Батарея с января прошлого года постоянно участвовала в боях — сначала под деревней Погостье, затем — под Макарьевской пустынью, под Дубовиками, Малиновкой, в сентябре прошлого года возле Тортолово и, наконец, в решающих боях по прорыву блокады. В этих боях она двигалась от Гайтолова к торфяникам 7-го поселка, к дороге Гонтова Липка — Синявино, у знаменитой Круглой Рощи и высоты «Огурец». Два месяца назад, в марте, была переведена сюда, под Нижнюю Назию. Весь боевой путь батареи пролегал в лесах и болотах Приладожья, в медленном, но упорном наступлении 54-й, 8-й и 2-й Ударной армий.
Из четырнадцати месяцев своего пребывания на фронте расчет братьев Шумовых провел в тяжелых боях восемь месяцев и за это время не знал отступлений — все бои были наступательными.
Пятеро братьев
Удивительный это расчет, состоящий из пяти братьев! Командир его — тридцатилетний Александр Шумов, старший сержант; наводчик — Лука, ефрейтор, старше его на четыре года; заряжающий — Василий, тоже ефрейтор, на год старше Александра; заместитель наводчика Авксентий, на год моложе, и снаряжающий — Иван, самый старший, 1905 года рождения, оба красноармейцы.
Все пятеро — в один день одновременно, за бои по прорыву блокады — награждены орденами: Александр — орденом Отечественной войны 2-й степени, а остальные — Красной Звездой. Все они сибирские казаки, родом из Танна-Тувы, там родились, там жили, оттуда вместе по доброй воле явились на фронт.
Из пяти братьев я познакомился сегодня с четырьмя, — пятый, Авксентий (сами братья зовут его: Аксений), болен желтухой и находится сейчас в госпитале. Трое — Василий, Лука и Иван — подлинные великаны-богатыри, ростом каждый в сто девяносто сантиметров; среднего роста только Александр, но и он крепыш. Все они обладают огромной силищей. Руки Василия — словно медвежьи лапы. Раз грузовик расчета застрял в яме правым задним колесом. Лука и Василий приподняли его, вытолкнули из ямы. А шофер, по неопытности, дал задний ход. Чтобы колесо опять не попало в яму, братья поднатужились и, пересилив мотор машины, не дали ей сдвинуться назад. Однажды, когда все связисты выбыли из строя, Лука пополз исправить связь, разрывная пуля ранила его в поясницу, но он даже не заметил, что ранен, пока товарищи не сказали ему об этом. Другой раз Василий, работая пулеметчиком при отражении контратаки, разгоряченный азартом, тоже не заметил было пули, которая, пробив ему щеку, выскочила из его раскрытого в тот момент рта, не задев зубов, — он почувствовал ранение только тогда, когда ощутил во рту вкус крови. Лука лишь на следующий день после боя согласился отправиться в медсанбат, а Василий и вообще не захотел уйти от своего миномета.
Все они — спокойные, уравновешенные, хладнокровные. Лица у всех — открытые, ясные, добродушные, сосредоточенные. Все блондины или светлые шатены. Между собой разговаривают тихо, размеренно, натомтаннатувинском языке, который стал им родным с детства; в общении с окружающими — переходят на русский язык. Они полны гордости за свою могучую семью, они никогда не солгут, не слукавят, все делают дотошно, добросовестно, накрепко. Тесно связаны братством, один без другого скучают, но очень дисциплинированны, и если кто-либо из них получает отдельное поручение, то выполняет его так же охотно и беспрекословно, как выполняют общее, «семейное» дело, в котором каждый благодаря своей силе, росту и сноровке работает за десятерых. Никто из них никогда в пререкания не вступает, расстроенными, чем-либо недовольными их не видели, молчаливость их известна всем, только Лука — побойчее, любит поговорить, а Александр, более других склонный к веселью иной раз даже пускается под гармонь в пляс.
