Трудно избавляться от ложных представлений. Но нам никуда не деться от этого. Идеальным вариантом было бы совмещение всех "взглядов", оценок со всех сторон, в том числе и изнутри. Честно признаемся, нашей, да и мировой, науке пока еще далеко до идеала. Но уже сейчас проникают в нашу научную печать сведения, о публикации которых всего несколько лет назад мы не могли и мечтать. А это означает то, что через некоторое время сознание читателя, опутанное паутинами однобоких схем и зацикленное в бесконечном повторении череды двух-трех десятков лжестереотипов, начнет очищаться, подготавливаться к самой возможности объемного восприятия всемирной истории.
И раз уж мы коснулись проблемы "скифов", то вернемся к легенде о трех царских братьях. Как мы помним, в греческом варианте это были сыновья Геракла. Теперь же на очереди скифский вариант. О полиэтничности "скифов" мы говорили ранее, ссылаясь на Б. А. Рыбакова, детально рассмотревшего эту проблему. И все же горы литературы, как научной, так и художественной, уверяют читателя, что все скифы были иранского происхождения. И избавиться от подобного заблуждения не так-то просто. Рассмотрим саму легенду. У царя Таргитая было три сына: Липоксай, Арпоксай и младший Колоксай. Сам Тар-гитай был первочеловеком, рожденным от верховного божества (в передаче Геродота это Зевс, но разумеется, у "скифов" было свое название божества) и дочери Борисфена-Днепра. Во времена правления сыновей с небес упали на землю золотые предметы:
плуг с ярмом, секира и чаша. Двум старшим братьям не удалось овладеть дарами, потому что при попытках приблизиться к ним братья испытывали жар, словно золото раскалялось и горело. Все взял себе младший брат Колоксай. В результате земли скифов были поделены на три царства. И главное царство – золотое – стало принадлежать счастливчику Колок-саю. От него и пошли все скифские цари.
В русском и – шире – славянском фольклоре излюбленный мотив – это соревнование трех братьев. Выигрывает всегда тоже младший. К числу наиболее популярных сказок принадлежат сказки о трех царствах. Они разные в разных вариантах, в разных местностях. Наиболее часто встречаются такие их определения: "Царство железное, царство серебряное и царство золотое". "Золотое царство" достается всегда младшему.
На схожесть славяно-скифских мотивов внимание обратили очень давно. Но, исходя из бытующего и по сию пору мнения, что скифы-иранцы "бесспорно старше славян", выводы делались однозначные: славяне позаимствовали мотивы и детали сказок у иранского происхождения скифов-кочевников или, в крайнем случае, у потомков иранских скифов – аланов, предков осетин. При этом обращалось внимание на такие странные факты: почему в сказаниях и легендах кочевников, не державших в руках плуга и вовсе не собиравшихся переходить от скотоводства к земледелию, с небес вдруг падает плуг с ярмом? Исследователи замечали это несоответствие, но старались закрывать на него глаза: мало ли чего, дескать, не бывает! Но представим себе на минуту ситуацию сходного типа: земледельческая среда, скажем, славянская, множество сказаний, преданий и тому подобного, а самое главное предание о перво-человеке, основателе выглядит следующим образом:
"И упали на землю младшему сыну золотая пирога и золотая острога…" Вероятно? Не слишком-то! Так же и с кочевниками. Ни одному из кочевых сказителей не пришло бы и в голову одарить соплеменников "небесным плугом", пусть даже и золотым.
Что же касается передачи славянам мотивов иранских, сказок, доказательствами мы не обладаем. С одинаковой уверенностью можно пока говорить и о таком процессе, и о процессе обратном, как и о
процессе развития схожих побегов, имевших один ствол-корень. Но не это главное. Упоминавшемуся уже нами X. Коте удалось установить, что имена братьев: Липо-, Арпо-, Коло- – не являются иранскими, а принадлежат древнейшему земледельческому населению, проживавшему в бассейне Днепра задолго до прихода туда ираноязычных скифов. Лишь окончание, искусственно добавлявшееся к именам "-ксай", то есть, "царь", "вождь", имело, возможно, скифо-иранское происхождение. Но эта прибавка дела не меняет, так же, как не меняло дела, скажем, приставленное к венценосцам России, Австро-Венгрии, Германии, Франции латинское "император".
От Колоксая пошли все племена сколотов. Само имя практически и не требует для нас перевода – это и "круг", и "колесо", и "солнце". Колоксай – солнечный царь или царь-солнце. Он и рождается на заре, связан с восходом солнца. Заманчиво было бы провести тут параллель с имеющими отношение к солнцу и свету Кополой и Аполлоном. Но как мы подчеркивали, последние непосредственно солнца не олицетворяют, у них свои функции. А вот в Ипатьевской летописи, в записи, датируемой 1114 г., говорится о "цесаре-солнце, сыне Сварогове, еже есть Дажьбог". Можно вспомнить и "Слово о полку Иго-реве". Там русские князья именуются потомками Даждьбога, то есть, прямыми наследниками "царя-солнца". И тут надо бы сразу заметить, что, по всей видимости, словообразование "Дажьбог" не является в прямом смысле и полном значении теснимом. Это скорее эпитет – дающий бог, ниспосылающий блага. Имя, надо думать, у божества было иное, каким ему и положено быть, – достаточно однозначное, уходящее корнями в общеиндоевропейские глубины и не поддающееся искусственному выведению от каких-либо соседей, то есть, непривнесенное.
Здесь любителям "всеохватывающей теории привнесения" вряд ли удастся чем-то поживиться. Хотя, впрочем, поле деятельности у них и так достаточно широкое, а замахи и вовсе какого-то нечеловеческого масштаба. Достаточно сказать, что эти любители народной этимологии или псевдонаучных методов доходят до того, что слово "Су-зд-аль", имеющее чисто славянские и совершенно четко переводимые приставку, корень и суффикс-окончание, объявляют порождением таких чудовищно непохожих, нахватанных, кажется, у всех народов и племен земли слов и словосочетаний, что мороз по коже! А в основе всех этих умственных построений "привносителей" чаще всего наблюдается элементарное незнание русского языка, не говоря уже о языках славянских. Впрочем, что о таких говорить!
Продолжим лучше наши изыскания и присмотримся, где еще мог оставить следы наш герой Кополо-Аполло. И к слову, сразу же отметим, что наивно-простецкая этимология, проникшая во многие справочники, учебники да и околонаучные издания, нас больше занимать не будет. Ибо еще можно как-то предположить, что у слов "купаться" и "купала" могли быть в 5-6-тысячелетней глуби некоторые общие корни, но выводить "купалу" из глагола "купаться" и наивно, и глупо. Потому что стоит только пойти по ложному пути, как мы тут же окружим себя сонмом словечек-выродков, сочиненных нами самими: купать – купала, латать – латала, сочинять – сочиняла, спать – спала, воровать – воровала, таскать – таскала. И единственным, пожалуй, по отношению к подобным этимологиям жизненным словопорождением, которое можно с правом отнести ко многим "академикам" и их прилежным ученикам, подвизающимся на ниве "официальной исторической школы", будет следующее: "охмурять – охмуряло"!
Мы же будем исходить не из схожести звучаний, а из более основательных положений. Где еще можно найти "родственников" Кополы?
В греческой, римской, славянской мифологиях мы немножко сориентировались. В германо-скандинавской вот так, сразу двойника обнаружить не удается – то ли сам образ божества угас, был утрачен при переселениях, то ли он как-то сильно видоизменился, и мы не можем его опознать. В чем причина, трудно сказать. Может, и в том, что большая часть мифологических образов и сюжетов стала известна исследователям не от самих германцев, плохо сохранивших предания, а от окружающих их народов. Гадать не будем. Но и упускать из виду тоже, ведь иногда искомое лежит совсем рядом, и оно вовсе не виновато, что мы бродим вокруг да около с завязанными глазами.
Мифология кельтская? С налету также не разберешься. Но кое-что выявить удается. Вспомним о связи Кополо-Купалы с волком и собакой, о "волчьих" функциях Аполлона. О способностях всевозможных волкодлаков-оборотней.
Постоянно рядом с божествами юных охотников-скотоводов, при случае исполнявших и воинские обязанности, присутствуют эти волко-собаки. Даже когда скотоводы (еще раз подчеркиваю – не кочевники поздних времен, а именно индоевропейцы и их всевозможные потомки в моменты расселения. – Ю. П.) оседали на земле, превращаясь уже по большей части в земледельцев, этот образ волко-собаки играл в их сознании огромную роль. Охранитель, бесстрашный, яростный воин? Наверное, да. Мы знаем традиционные маски с волчьими мордами и зубами. Не в этом ли и разгадка оборотничества? Не в ритуале ли превращения путем переодевания на какое-то время в волко-собаку? Например, перед боем, перед охотой, чтобы разъярить себя, поднять боевой дух? Во всяком случае, мы знаем, что племенная молодежь охотно сравнивала себя с волками и собаками, пыталась подражать этим хищникам. И в этом была очень схожа на больших пространствах, заселенных как славянами, так и германцами, кельтами, древними греками и прочими. Вожди и цари не гнушались носить имена "повелителей собак" или "хозяев молодых собак". Подразумевалось, конечно, что "собаки" – это и есть их смелые воины, бесстрашная племенная молодежь. Такие эпитеты носили и короли вандалов, и германо-скандинавские конунги, и… по мнению X. Коте, тот самый Колоксай, которого мы уже упоминали и в чьих землях обнаружены археологами в ритуальных кострищах волчьи и собачьи кости. Он тоже был "повелителем молодых собак", воинов-оборотней.
