"Но как же хлеб? - спросите вы. - Если не будет вывоза, куда мы денем избытки хлеба?"
Мне кажется, что и с хлебом не будет большой беды. Не станут его покупать у нас - хлеб останется дома. Он тотчас упадет в цене и сделается более доступным народной массе. Исчезнет эта страшная язва - недоедание; может быть, исчезнут и голодовки: их не было, или они не были столь острыми до той эпохи, когда Россия стала выбрасывать за границу целые горы зерна. В старинные времена в каждой усадьбе и у каждого зажиточного мужика бывали многолетние запасы хлеба, иногда прямо сгнивавшие за отсутствием сбыта. Эти запасы застраховывали от неурожаев, засух, гесенских мух, саранчи и т.п. Мужик выходил из ряда голодных лет все еще сытым, не обессиленным, как теперь, когда каждое лишнее зерно вывозится за границу. Если вновь появится избыток хлеба в стране - народ поздоровеет, отъестся, говоря грубо, соберется с силами для борьбы со стихийными бедствиями. Кто знает, может быть, сами эти бедствия явились отчасти следствием того, что народ, плохо кормленный, физически обессилел и плохо стережет свое хозяйство. Избыток хлеба - дело великое, он тотчас даст народной энергии новые направления, поднимет уровень народных потребностей, повысит покупную способность крестьянской массы. Взамен потерянного для хлеба внешнего рынка у нас станет безгранично расти внутренний, и для хлеба, и для фабрикатов.
"Но куда же все-таки мы денем избыток хлеба? - спросите вы. - Ведь за самым широким расходованием его все же останутся сотни миллионов пудов". Я сомневаюсь, чтобы они остались без употребления. Есть лишний хлеб - в деревне играют лишнюю свадьбу, являются лишние рты. Население-при естественном порядке вещей - всегда догоняет свой хлеб и скорее перегоняет его, чем наоборот. Но допустимте, что хлеб остался, девать его некуда, что даже скотоводство поднято до возможной высоты. Пусть хлеба столько, что он почти ничего не стоит. Прямое следствие этой "беды" - то, что сократятся теперешние запашки, земля, непомерно раздутая в цене, подешевеет и сделается более доступной беднякам. Миллионы праздных рук найдут себе более приличное употребление, чем протягивание их за милостыней или для грабежа. Ведь если триста миллионов пудов хлеба остаются в стране, это все равно, как будто с народной шеи свалилось двадцать миллионов лишних едоков. То, что эти едоки англичане, немцы, французы- ничуть не легче того, как если бы они были русскими, - пожалуй, труднее. Накормить своих, не тратя на комиссии и на транзите, может быть, было бы втрое дешевле. Освободился хлеб - освободилась земля, освободились руки; народ может, передохнув немножко, избыток земли отводить под леса и пастбища, избыток энергии - на промыслы, искусства, науки. Теперь, когда изо всех сил мы вытягиваем зерно из почвы, чтобы сбыть его за границу, когда режем леса и обдираем степи, чтобы взять если не качеством зерна, то хоть количеством, мы заносим нож над нашей матерью-природой, мы подготовляем истощение стихий и вместе с ними гибель для нашего племени. Превращение хлебного вывоза могло бы положить конец или по крайней мере задержать этот страшный процесс. Оно могло бы ввести питание народное в равновесие с природой, в чем вся задача общего блага.
Замкнутое богатство
Вы скажете, что закрытие границ отразится крайне неблагоприятно на тех, кто ведет внешнюю торговлю. Коммерческий интерес, взимаемый с производителя и с потребителя, исчезнет из их рук. Я замечу, что все это очень возможно. Трудно предположить, чтобы столь крутой переворот, если мы будем принуждены к нему, прошел совершенно незаметным. Вероятнее всего, что он вызовет известное - и, может быть, существенное перераспределение коммерческих барышей. Но так как взамен потерянного хлебного рынка Россия получит свой внутренний рынок мануфактурный, то капитал - которому ведь все равно, чем ни торговать, довольно скоро приспособится к новым условиям, примет другие, внутренние пути. Некоторые отдельные лица - как всегда бывает - разорятся, многие - разбогатеют. В общем государственное богатство должно не проиграть, а выиграть, и совершенно в тех же отношениях, в каких рассчитывают выиграть англичане, устраивая замкнутую федерацию. Их доводы, весьма серьезные, как раз применимы к нашей стране; у нас тоже ведь есть все климаты, все почвы, все царства природы, все естественные области и угодья. У нас земледелие могло бы прокормить не только себя, но и горные промыслы, как последние могли бы удовлетворить все нужды земледелия. Лесной район мог бы снабжать лесом всю Россию и т.п.
Если страна - подобно России или Англии - достаточно обширна, то закрытие границ не только не понижает народного богатства, но повышает его. Замкнутость дает богатству регулирующий принцип, обыкновенно расстраиваемый внешней торговлей. Все организмы замкнуты, и только при этом условии возможно здоровье и полнота сил. Раз в самой стране тратится все, что в ней приобретается, получается круговорот сил, жизненное равновесие, как в девственном лесу, как в Китае, пока он был замкнут. Можно сказать даже, что раз богатство тратится в своей стране, оно не тратится вовсе, а в общей сумме только накапливается. Поедаемый хлеб превращается в народную энергию, которая переходит в тысячи вещей, назначение которых оберегать эту энергию, усиливать ее. Это как в налаженном хозяйстве: скормленный овес не исчезает совсем, а превращается частью в мускулы скота и в новую работу, частью в навоз и новое плодородие. Замкнутые страны - если они культурно организованы - способны только богатеть. Беднеют лишь те государства, у которых есть коммерческая течь, у которых часть народного достояния непроизводительно уходит за границу. Раз мы не будем терпеть убытка на международном обмене, для нас столь невыгодном, пока мы торгуем сырьем, у нас будет закрыта та изнурительная фонтанель, которая старой экономической медициной почему-то считается целебной. Народ наш обеднел до теперешней столь опасной степени не потому, что работает мало, а потому, что работает слишком много и сверх сил, и весь избыток его работы идет в пользу соседей. Энергия народная - вложенная в сырье - как пар из дырявого котла - теряется напрасно, и для собственной работы ее уже не хватает. Но если прекратится вывоз, - спросите вы, - то откуда мы возьмем средства платить проценты по внешним займам и самые займы? На какие деньги будем содержать посольства и военный флот в заграничных водах? На что будут существовать наши многочисленные путешественники и больные за границей? Раз необходимо выбрасывать из страны ежегодно сотни миллионов, нужно, чтобы они как-нибудь возвращались к нам. Вывоз решительно необходим, иначе все наше золото мгновенно и навсегда утечет за границу.
Ну, да, отвечу я: вывоз решительно необходим при теперешних наших отношениях к Западу. Но ведь мы же и не собираемся сами прекращать хлебного вывоза. Речь идет лишь о том возможном случае, если нас принудят к такому закрытию. Сколько ни твердите, что вывоз необходим, но если его закроют для нас, то ведь придется волей-неволей искать какие-нибудь выходы из этого затруднения. Замкнутость, если нам ее устроят соседи, потребует, конечно, национализации нашего государственного долга. Может быть, и с внешним долгом пришлось бы поступить так, как дважды в последнее столетие было поступлено с внутренним долгом, т.е. прибегли бы к девальвации, к понижению и капитальной суммы, и процентов по ней. Я отнюдь этой меры не рекомендую, но она практикуется. Замкнутость границ для туристов повела бы к развитию внутренних курортов и внутренних путешествий, к сокращению всех внешних трат до нормы золотого притока к нам из-за границы. Ведь и к нам тоже приезжают иностранцы, у нас проживают чужие посольства, к нам заходят иностранные суда. Некоторое возмещение заграничных расходов было бы возможно помимо ввоза и вывоза. Золото ушло бы за границу лишь в случае непрекращающегося ввоза, но он не мыслим, если прекращен вывоз. Надо заметить, что в замкнутых государствах денежная система не требует обилия золота, и естественный прирост этого металла, добычей из земли, может быть, был бы достаточен для оплаты неторговых сношений между народами.
Я не хочу пускаться в догадки, я не уверен в возможности полного закрытия границ, как бы ни мечта ли об этом англичане и немцы. Полная замкнутость - теоретическая идея, но известные приближения к ней допустимы и даже вероятны. Пусть нам удастся отстоять какие-нибудь мелкие рынки для сырья, - но сокращение вывоза даже на половину может в корне изменить внутреннюю жизнь России. А подобное сокращение почти неизбежно. Я хочу сказать только, что пугаться этой беды нет причин. Столь мощный, стихийный организм, как народ, не только приспособится к новым условиям, но - как мне кажется - найдет их более легкими, более естественными для себя. На наших коммерческих сношениях с Европой лежит печать глубокого суеверия - будто они источник нашего богатства. Пора бы тщательно проверить это и подробно обсудить. Может быть, как я убежден, открылось бы, что эти торговые сношения - скорее источник нашей бедности, что подобно тому, как у всех отсталых и "патриархальных" народов, наша торговля с культурными соседями выгодна для соседей и разорительна для нас. Европа для России, мне кажется, то же, что деревенский кулак для своей деревни. Кулак обыкновенно энергичнее, смышленее, грамотнее крестьян, он тоже променивает им за их сырье - цивилизованные продукты: водку, ситцы, крендели, керосин, сахар и т.п. В миниатюре тут идет та же международная торговля, но рассмотрите ее результаты. Деревня, несомненно, нищает, входит - как и отсталые страны - в неоплатные долги, тогда как кулак строит себе каменный дом с железной крышей и заводит рысаков. Нельзя сказать, что деревня вовсе не нуждается в цивилизованных продуктах, но они обходятся ей втрое дороже их действительной цены.
