кабинет мог позволить себе выступить с бескомпромиссной формулировкой для представления кнесету. В рамках этой формулировки статус Иерусалима определялся следующим образом: “вечная столица Израиля, неделимая, полностью находящаяся под суверенитетом Израиля”; декларировалось также “право еврейского народа на Землю Израиля” как “вечное, неоспоримое право, самым тесным образом связанное с правами на безопасность и мир”. В такой формулировке даже упоминания не было о хотя бы культурной автономии арабского населения. В сущности, даже самый язык формулировки знаменовал собой полное отрицание принципов Кэмп-Дэвидского рамочного соглашения по палестинскому вопросу.
Катастрофические последствия в Египте
Если даже умеренные силы в Израиле были ошеломлены победой Бегина на выборах (не говоря уж о той тактике, которой была достигнута эта победа), то тем большую тревогу эта победа вызвала в Египте. Садат к тому времени находился в состоянии изоляции, даже в своей стране. Его обещания “мира для региона” и “новой эпохи экономического процветания” так и не сбылись. Западные инвесторы не торопились вкладывать деньги в едва держащуюся на плаву египетскую экономику. В состоянии отчаяния правительство Египта готово было получать иностранные займы на условиях едва ли ни грабительских. Мухаммед Хейкал, главный редактор египетской газеты “Аль-Ахрам [16]”, писал в этой связи, что “со времен Исмаил-паши Египет не являл собой картину столь массовых и организованных грабежей”. Многие политические партии страны обвиняли Садата в попустительстве коррупционерам. Считалось, что его хорошие отношения с Вашингтоном не только не приносят никакой пользы, но даже опасны для страны. В 1980 г. президент разрешил бомбардировщикам ВВС США пользоваться египетскими авиабазами в Кене, Западном Каире и Рас-Банасе. В ноябре того же года 14 тыс. служащих наземных войск армии США, при поддержке самолетов тактической авиации, провели совместные с египетскими вооруженными силами маневры в пустыне, в условиях, приближенных к боевым. Египтяне все чаще задавались вопросом: какая польза их президенту от сотрудничества с американцами? Вместо того чтобы оказывать давление на Израиль, Вашингтон все чаще говорил о некоем неясном ближневосточном “стратегическом консенсусе”, направленном против воображаемой советской угрозы, которую мало кто уже был готов воспринимать всерьез.
А тем временем позиция Израиля отнюдь не становилась более продуктивной. Внешне отношения между двумя странами выглядели вполне корректными. В октябре 1980 г. президент Израиля Ицхак Навон [17] посетил Каир с государственным визитом. В декабре 1980 г. премьер-министр Египта Мустафа Халиль [18] и государственный министр Бутрос Бутрос-Гали были почетными гостями съезда Израильской партии труда в Тель-Авиве. 4 июня 1981 г. Садат и Бегин провели однодневную встречу на высшем уровне в Шарм-аш-Шейхе. А буквально через три дня израильтяне разбомбили иракский атомный реактор. Близость этих двух событий во времени была унизительной для Садата. А за этим последовали выборы, и Бегин сохранил свою власть. И все-таки, желая спасти ход мирного процесса, а также опасаясь подвергать риску намеченный на апрель 1982 г. отвод израильских войск из Синая, египетский лидер еще раз встретился с Бегином в конце августа 1981 г. в Александрии. В ходе встречи была достигнута договоренность о возобновлении в сентябре переговоров по вопросу Палестинской автономии, а также о расширении торговых связей, культурных и туристических контактов. Терпение и выдержка Садата были достойны удивления. Было очевидно, что он пытается выиграть время, не желая признавать неудачу своего любимого детища — ближневосточной мирной инициативы.
К довершению всех трудностей, стоявших перед Садатом, в начале 1980-х гг. исламский фундаментализм в Египте, как и повсюду в мусульманском мире, снова начал обретать силу и размах. Именно фундаменталисты, из числа всех критиков политики, проводимой Садатом, с особой ненавистью относились к прагматизму и прозападной ориентации президента. Кади [19] упрекали его в поощрении коррупции, в “предательстве” интересов палестинского народа и в стремлении к “союзу” с американцами и израильтянами. Магнитофонные кассеты с записями этих “обвинений” и “разоблачений” тиражировались тысячами копий. В числе тех, кто регулярно прослушивал такие кассеты, был и юный армейский лейтенант Халед Ахмад Шавки аль-Исламбули, принадлежавший к тайной группировке фундаменталистов, которые “приговорили” Садата к смерти. И вот в сентябре 1981 г. Исламбули узнал, что его включили в число участников большого военного парада, проводимого в Каире 6 октября, в годовщину форсирования Суэцкого канала (1973 г.). На этом параде, как обычно, должен был присутствовать Садат. И тогда молодой офицер принял решение лично привести в исполнение смертный приговор. Он посвятил в свои планы троих солдат своего подразделения. Когда после полудня 6 октября началось прохождение артиллерийской колонны, орудие и расчет Исламбули оказались в ближайшем к трибунам ряду. Выхватив пистолет, лейтенант приказал ничего не подозревавшему водителю тягача остановиться.
Был ровно час дня. На трибуне сидели Садат, рядом с ним вице-президент Хосни Мубарак и другие видные государственные деятели в окружении восьми телохранителей. Все, однако, были захвачены зрелищем пролетавших над площадью боевых самолетов и неотрывно смотрели вверх. Исламбули, спрыгнув с тягача, бросил гранату в сторону трибун. Трое солдат-сообщников также начали бросать гранаты и открыли стрельбу из автоматов. Пока их успели схватить, Садат был убит, и многие из сидевших на трибуне также были убиты или ранены. Вице-президент Мубарак каким-то чудом не получил ни царапины.
Реакция в Египте на убийство президента была более чем сдержанной. В день похорон улицы Каира выглядели пустынными. Для участия в траурной церемонии прибыли практически исключительно представители стран Запада. Соединенные Штаты представляли три бывших президента — Картер, Форд и Никсон, Великобританию — принц Чарльз [20]. От Франции прибыл Франсуа Миттеран, от Германии — канцлер Гельмут Шмидт [21]. Прилетел и Менахем Бегин, чтобы отдать последний долг своему “другу” и “партнеру по мирному процессу”. Бросался в глаза тот факт, что на похоронах присутствовали представители лишь трех стран Арабской лиги — Судана, Омана и Сомали. В день убийства “Радио Дамаска” заявило со всей откровенностью: “Предателя настигла смерть”. В Ливане и Ливии народ радостно танцевал на городских площадях.
В Египте девизом нового руководства стало слово “преемственность”. Вице-президент Мубарак вступил в права наследства столь же скоро и решительно, как и Садат в свое время наследовал Насеру. В первых же своих официальных заявлениях Мубарак торжественно заверил, что он “не отступит ни на йоту” от мирного курса своего предшественника. Тем не менее как в Вашингтоне, так и в Иерусалиме испытывали чувство серьезной обеспокоенности. На кораблях Шестого флота США была объявлена боевая готовность, и два самолета системы АВАКС приступили к патрулированию египетско-ливийской границы. В Израиле Бегин приветствовал заявление Мубарака и, в свою очередь, выразил уверенность, что египетский президент будет придерживаться существующих между странами договоренностей. Впрочем, обе стороны превосходно понимали, что в противном случае последняя
