Идеи Энгельса существенно повлияли на отношение социалистов к пресловутому «женскому вопросу»: придя к власти, большевики сразу стали претворять их в жизнь. Они приняли законы, ослабляющие традиционные семейные узы путем упрощения процедуры развода, устранения дискриминации по отношению к незаконнорожденным и возложения на общество ответственности за воспитание детей. Но и в этом случае их благие намерения натолкнулись на неблагоприятные экономические обстоятельства. Как вскоре им пришлось убедиться, семья есть экономическая и социальная ячейка, ничуть не менее полезная в новом обществе, чем в капиталистическом. Поначалу разразившись целой серией законов, подрывающих устои моногамной семьи, большевики вскоре вынуждены были изменить тактику и восстановить ее традиционную роль. Однако в результате, при общем понижении уровня жизни, к которому привел новый режим, большевистские нововведения только усугубили тяжесть положения замужней женщины.
Советское законодательство по бракоразводным делам первым в мире стало допускать развод по инициативе любой из сторон и исключительно на основании несовместимости. В основе этого лежала идея Энгельса: поскольку брак подразумевает любовь, то если кто-либо из партнеров утратил это чувство, то и брачные узы теряют свой смысл и должны быть расторгнуты. Согласно декрету от 16 декабря 1917 г. для расторжения брака требовалось соблюдение минимальных формальностей: достаточно было одной из сторон подать заявление в суд185.
Хотя официально аборты не были узаконены, в первые три года советское правительство относилось к ним достаточно терпимо. Поскольку эта операция часто производилась людьми неквалифицированными, в антисанитарных условиях, что приводило к тяжелым последствиям и летальным исходам, декрет от 18 ноября 1920 г. предписывал производить аборты под строгим медицинским контролем. Хотя к абортам был приклеен ярлык «пережитка прошлого», женщинам не возбранялось пойти на этот шаг, при условии, что операция будет производиться врачами в больничных условиях186. Это был тоже первый закон такого рода.
Коммунистическим воспитателям хотелось бы получить в свое распоряжение ребенка прямо с пеленок, оторвав его от родителей и поместив в общественные ясли. Тем самым женщина освобождалась для производства, но самое главное, создавалась возможность воспитать ребенка настоящим членом самого совершенного в мире, коммунистического общества. Жена Зиновьева, служащая Наркомпроса Злата Лилина, утверждала, что детям пойдет только на пользу, если их отнять у родителей: «Не является ли родительская любовь в большей своей части любовью, идущей во вред ребенку?.. Семья индивидуальна и эгоистична, и дитя, воспитываемое ею, по большей части антисоциально, преисполнено эгоистических стремлений… Дело воспитания детей не частное дело родителей, а дело общественное»187. На советской Украине, пошедшей в этом направлении еще дальше, планировалось детей в возрасте 4 лет отнимать у родителей и помещать в интернаты, где бы им прививалась любовь к социалистическим идеалам188. Подобным намерениям не суждено было сбыться из-за нехватки средств и персонала. Общественное воспитание оказалось несбыточной мечтой: если мать способна посвящать своему чаду сколько угодно времени безвозмездно, то наемному воспитателю приходилось платить, на что требуются средства, которые негде было взять. Число детей, находящихся в советских интернатах, не превышало 540 тыс. (1922), а в период нэпа (1925) сократилось наполовину189.
Во всей Европе Первая мировая война привела к ослаблению сексуальных норм, получившему в Советской России особое моральное оправдание. Провозвестником свободной любви в новом государстве стала Александра Коллонтай, пожалуй, самая знаменитая большевичка190. Не дело историка разбираться в том, строила ли она личную жизнь согласно собственным проповедям или, наоборот, проповедовала свой образ жизни, но есть основания утверждать, что ее богатый любовный опыт не отличался особой разборчивостью и не сопровождался способностью устанавливать длительные отношения. Дочь богатого царского генерала, она росла крайне избалованным ребенком и отвечала протестом на изливающуюся на нее слепую родительскую любовь. Чтобы вырваться из отчего дома, она рано вышла замуж, но через три года бросила супруга. В 1906 году она примкнула к меньшевикам, а затем в 1915-м перекинулась в лагерь Ленина, восхищенная его антивоенной позицией. Она оказывала ему различные ценные услуги как агент и курьер.
Коллонтай писала, что современная семья утратила свои традиционные экономические функции, а это означает, что женщина вольна сама избирать себе партнеров в любви. В 1919 г. вышел ее труд «Новая мораль и рабочий класс»191, основанный на сочинениях немецкой феминистки Греты Майзель-Гесс. Коллонтай утверждала, что женщина должна эмансипироваться не только экономически, но и психологически. Идеал «великой любви» («grand amour») трудно достижим, в особенности для мужчин, поскольку он входит в противоречие с их жизненными амбициями. Чтобы стать достойной идеала, личности следует пройти период ученичества, в виде «любовных игр» или «эротической дружбы», и освоить сексуальные отношения, свободные и от эмоциональной привязанности, и от идеи превосходства одной личности над другой. Только случайные связи могут дать женщине возможность сохранить свою индивидуальность в обществе, где господствуют мужчины. Приемлема любая форма сексуальных отношений: Коллонтай проповедовала то, что она называла «последовательной моногамией». В качестве наркома государственного призрения она устраивала общественные кухни как способ «отделить кухню от брака». Заботу о воспитании детей она тоже хотела возложить на общество. Она предрекала, что со временем семья отомрет и женщины научатся заботиться о всех без разбора детях, как о своих собственных. Она популяризировала свои теории в сочинении «Свободная любовь-любовь пчел трудовых» (1924), одна часть которого называлась «Любовь трех поколений». Героиня повести проповедовала освобождение любви от нравственности и от политики. Щедрая на ласки, она заявляла, что любит всех, начиная с Ленина, и отдавалась всякому, кто ей приглянулся.
Хотя Коллонтай считалась авторитетным теоретиком коммунистической морали, она все же оставалась исключением, заставлявшим краснеть своих коллег. Ленин рассматривал «свободную любовь» как «буржуазную» идею, под чем он подразумевал не столько внебрачные отношения (которых и сам не чуждался), сколько случайные связи. Что советские вожди думали о сексе, можно понять из размышлений Ленина, адресованных, без сомнения, Александре Коллонтай и ее последователям, которые донесла до нас Клара Цеткин: «Мне говорили, что на вечерах чтения и дискуссий с работницами разбираются преимущественно вопросы пола и брака. Это будто бы предмет главного внимания, политического преподавания и просветительской работы. Я ушам своим не верил, когда услыхал это. Первое государство пролетарской диктатуры борется с контрреволюционерами всего мира. Положение в самой Германии требует величайшей сплоченности всех пролетарских революционных сил для отпора все более напирающей контрреволюции. А активные коммунистки в это время разбирают вопросы пола… Это безобразие особенно вредно для юношеского движения, особенно опасно. Оно очень легко может способствовать чрезмерному возбуждению и подогреванию половой жизни у отдельных лиц и повести к расточению здоровья и силы юности. <…>
Вы, конечно, знаете знаменитую теорию о том, что будто бы в коммунистическом обществе удовлетворить половые стремления и любовную потребность так же просто и незначительно, как выпить стакан воды. От этой теории «стакана воды» наша молодежь взбесилась, прямо взбесилась… Молодежи особенно нужны жизнерадостность и бодрость. Здоровый спорт гимнастика, плавание, экскурсии, физические упражнения всякого рода, разносторонность духовных интересов… В здоровом теле здоровый дух!»192
Исследования нравов советской молодежи, проводившиеся в 20-е годы, проявили резкое несоответствие между тем, во что молодежь, по их собственным утверждениям, верит, и тем, как она себя ведет: как правило, поведение на практике было много сдержаннее, чем в теории. Молодежь утверждала, что считает любовь и брак буржуазным пережитком и полагает, что коммунисты должны вести половую жизнь, не скованную запретами: чем меньше эмоций и привязанности в отношениях между мужчиной и женщиной, тем более они отвечают коммунистическому идеалу. Согласно опросу, студенты смотрели на брак как на обузу и падение для женщин: наибольшее число респондентов — 50,8 % мужчин и 67,3 % женщин выразили предпочтение долгим отношениям, основанным на взаимной симпатии, но формально не зарегистрированным193.
