Намеченные для Дальнего Востока подкрепления направлялись в следующем порядке: сначала IV Сибирский корпус, состоявший из резервных частей; затем X и XVII армейские корпуса — единственный внутренний резерв не лучших перволинейных войск, возможность снятия коих с развертывания против Тройственного союза была предусмотрена; эти корпуса имели уже по одной бригаде на театре военных действий; затем V и VI Сибирские корпуса, составленные из очень плохо обученных резервных частей Казанского военного округа. Мобилизации производились за 3 недели до отправления войск по железной дороге, причем части получали следуемых им по нормальному расписанию запарных.
Работа по подготовке укомплектований была возложена на 19 сибирских и дальневосточных запасных батальонов; на некоторые из этих батальонов Приамурский военный округ возложил и часть своих оборонительных задач.
Русская стратегия в этом плане путалась в учении Жомини о главном театре военных действий, которому надо приносить в жертву театры второстепенные, в представлении о наполеоновском сокрушении и о решительном моменте решительного удара. Манчжурия продолжала в течение первых 7 месяцев войны расцениваться как театр второстепенный по сравнению с западным. Куропаткин повторял ошибку Паскевича, расценивавшего в 1854 г. доенные действия на Дунае, как второстепенные, и считавшего главной так и не состоявшуюся войну с Австрией. Куропаткин перед Русско-японской войной отказался пересмотреть наш план оперативного развертывания на западе с отнесением его на меридиан Минска[110], — а между тем это был первый этап, необходимая предпосылка для ведения войны на Дальнем Востоке. Только таким путем стратегия могла согласовать свои действия с требованиями политики. Первые же подкрепления на Дальний Восток следовало направить с берегов Вислы, где находились наиболее боеспособные русские войска; такая отправка подготовляла бы планомерную эвакуацию передового театра. Отношения с Германией в 1904/05 г. были вполне удовлетворительны; сохранить в неприкосновенности обручевское развертывание было невозможно; нельзя было вести большую войну на Дальнем Востоке, потребовавшую сосредоточения 800 тыс. войск, посылать туда лучший командный состав, старослужащих солдат, лучшие артиллерийские бригады, всю наличность снарядов и ружейных патронов, шинели и сапоги из неприкосновенных запасов, растаскивать по соломинке все, предназначенное для нанесения Германии сокрушительного удара, и продолжать верить в его осуществимость. Только тяжелые уроки поражения под Ляояном в августе 1904 г. заставили усвоить часть этой истины. Мы начали посылать, когда было уже поздно, наши лучшие части на Дальний Восток, но плана развертывания на западе мы не переделали и стояли в полном бессилии против Тройственного союза с руинами обручевского развертывания, переродившимися в план умышленной военной катастрофы.
Достижение нами неизбежного — решительного превосходства сил и ориентировка всего ведения войны на конечный сокрушительный удар являлись иллюзией, притом приносившей огромный вред.
Борьба за географические пункты, с которой должна была начаться война, утрачивала все предпосылки проявления войсками упорства, начальниками — решимости; а без этих предпосылок победы каждое боевое столкновение обязательно являлось нашим поражением. Даже не слишком углубленный анализ политического состояния России позволял предусмотреть, что стратегическое напряжение России не будет непрерывно нарастать, что кульминационная его точка не слишком удалена, что первые же неудачи разлагающе подействуют на нашу государственность, минированную с разных сторон; революционное брожение должно было неминуемо скоро начаться и отразиться прежде всего на боеспособности посылаемых на Дальний Восток войск. Действительно, мы наблюдаем наибольшую боеспособность в гарнизоне Порт-Артура, который еще до начала процессов распада был отрезан от России. Затем очень боеспособными показали себя сибирские полки, мобилизованные в первую очередь и не связанные слишком тесно с настроениями русских европейских губерний. Чем позднее мобилизовались части, тем менее удовлетворительно настроенных запасных получали они.
Война для России имела колониальный характер; воинская повинность вообще изобретена не для ведения колониальных войн; во всяком случае резервные части по своей организации отнюдь не приспособлены к дальним экспедициям. Нужно было оставить резервные части в покое; нужно было обратить особое внимание на мобилизацию отправляемых на Дальний Восток; для этого следовало использовать только три-четыре младших возрастных класса запаса; надо было смело идти на то, что такой отбор лучшей части запаса ухудшит условия мобилизации против Тройственного союза. Корпуса следовало мобилизовать последовательно, за 3 месяца до посадки в вагоны войска следовало предварительно заставить отбыть трехмесячный лагерный сбор; они должны были бы тщательно, в полном составе провести усиленный курс стрельбы и повысить свои тактические качества учениями и малыми маневрами в полном составе военного времени; следовало войска перед отправкой на Дальний Восток экзаменовать и отчислять негодный командный состав; последний прием употреблялся лишь генерал-инспектором артиллерии по отношению к командирам батарей, не умевшим стрелять, а таковые оказывались в изрядном числе. Лучше, конечно, было бы расходовать наши средства в организованном виде, чем мобилизовать негодную резервную часть и пополнять ее затем командирами, солдатами, материальной частью за счет разрушения лучших полков.
Укомплектование. Нужно было готовиться к энергичному ведению военных действий с самого начала; конечно, надо было готовить сразу же и соответствующие укомплектования. От болезней и боев, не считая порт-артурского гарнизона, отрезанного от пополнений, армия понесла 230 тыс. потерь; для устройства тыловых учреждений и потребностей Приамурского военного округа требовалось 175 тыс., а всего нужда в пополнении достигала 405 тыс., или 22 тыс. человек в месяц войны. Возложение подготовки этих пополнений на 19 сибирских запасных батальонов, частично отвлеченных другими задачами, являлась насмешкой. Через 7 месяцев войны некомплект в армии оказался в 30 тыс., а через 9 месяцев некомплект возрос до 80 тыс. Только после ляоянского поражения военное ведомство сообразило добавить к существовавшим 19 запасным батальонам еще 123. Подготовленные ими укомплектования, исключительно запасные, двинулись в Манчжурию зимой 1904/05 г. Отбора запасных не производилось; на отдаленную войну призывались и сорокалетние крестьяне, физически ослабевшие, оставившие дома по шесть человек детей, отнюдь невоинственно настроенные и плохо подготовленные; 10 % их дезертировали в пути. Они прибыли до решительной операции под Мукденом и испортили состав армии: в начале войны кадровых солдат в Манчжурии было 70 %, а запасных — 30 %; к Мукдену отношение стало обратным — 28 % кадровых и 72 % запасных; и все же некомплект в армии оставался в 50 тыс.
Когда судьба войны была уже решена под Мукденом, мы приступили к борьбе за качество; в составе 210 тыс. посланных после Мукдена укомплектований, запасных было только 17 %, срочнослужащих 27 % и 56 % представляли подготовленные в европейских полках молодые солдаты для манчжурских армий. Сколько бед от непредусмотрительности Управлять без предвидения нельзя.
Японский план войны. Мысль о том, что русские смогут собрать в Манчжурии свыше полумиллиона бойцов, была чужда японскому плану. Если русские упустили из виду второй эшелон японской мобилизации, то японцы исходили из существующей мощи Сибирской железной дороги и не предполагали, что русским удастся усилить более чем вдвое существующую ее пропускную способность. Вместе с тем японцы недостаточно учитывали возможности, имевшиеся у русской армии, довольствоваться местными средствами Манчжурии. Японцам представлялось, что русские, вынужденные вести с тыла большую часть снабжения и располагающие только тремя-четырьмя парами поездов для связи со своими центрами, за выделением одного корпуса для защиты Порт-Артура и одного корпуса — во Владивосток, не смогут сосредоточить в Манчжурии полевую армию силой свыше 100 тыс. человек. Борьба против этой слабой живой силы русских не выдвигалась японцами на первый план: у русских имелись безграничные возможности уходить внутрь материка, а японская армия имела слабую конницу, недостаточное количество обозов и очень мало железнодорожных частей, и потому не могла оторваться вслед за русскими на большое удаление от побережья.
Японское командование отдало поэтому решительное предпочтение географическим объектам. Важнейшим географическим объектом, на который нацеливались японцы, был Порт-Артур. Овладеть базой русского флота можно было, лишь атаковав ее укрепления с сухого пути. Но высадка вблизи Порт-Артура, пока господство на море не было окончательно завоевано японцами, представлялась чрезвычайно рискованной и была связана с преодолением больших технических трудностей (большие приливы и отливы, тонкий лед в заливах, мелководье у берегов, заставлявшее морские транспорты останавливаться в нескольких километрах от них, и т. д.). Поэтому операция по высадке 2-й японской армии, предназначенной порвать сообщения Порт-Артура с Манчжурией, выдвигалась японцами только как второй этап войны. Первым же этапом войны являлся захват другого географического объекта — Кореи. Последняя была важна для Японии сама по себе; в войне с Россией на Корею выпадала роль промежуточной базы; высадка 1-й японской армии могла быть произведена здесь в спокойных условиях: войска в Корее могли устроиться, наладить свой тыл, организовать оккупацию, продвинуться к пограничной р. Ялу и форсировать ее. На р. Ялу, в 225 км горного пути от русской железной дороги, в начале войны японцы могли встретить только слабые силы русских. Переход через Ялу являлся уже некоторой угрозой русским сообщениям и должен был удержать русскую армию от поддержки всеми силами Порт-Артура. Тем самым достигалась предпосылка начала операции против Порт-Артура. Тыл японской армии, атакующей Порт-Артур, должен был прикрываться со стороны полевой русской армии, собиравшейся в Южной Манчжурии. Богатая Южная Манчжурия, которую японцы стремились захватить под свое влияние в конечном результате войны, представляла третью географическую цель. Южная Манчжурия должна была явиться основным театром борьбы в поле с русскими войсками. Основу японского оперативного развертывания представляли 1-я и 2-я армии. Последняя должна была, после овладения Цзиньчжоуским перешейком, передать дальнейшее ведение операции против Порт-Артура 3-й, вновь высаженной армии, а затем повернуться на север. Операции 1-й армии от устья р. Ялу и 2-й армии — с юга, вдоль железной дороги, давали японцам выгоды оперативного охвата. Но так как эти армии были слишком удалены друг от друга и не могли оказывать взаимной поддержки, то на середине побережья между ними, у Дагушаня, намечалась высадка 4-й несколько более слабой армии.
