Однако министр внутренних дел Грузии Георгадзе приказ не выполнил и не арестовал зачинщиков несанкционированного митинга.
В критический момент Родионов находился вместе со своими войсками и увидел, что разъяренная толпа начала теснить подразделения внутренних войск с фланга, применяя против них камни, прутья, булыжник, щебенку с грузовиков. Командующий приказал десантникам прикрыть фланг. Контакт десантников с митингующими длился недолго, но спекуляции и обвинения не умолкают и по сию пору…
Только на следующий день после трагедии в Тбилиси появился член ЦК КПСС Эдуард Шеварднадзе. В его пламенных речах было все, за исключением одного — он так и не смог объяснить, куда исчез в решающий момент и почему прибыл в столицу родной республики только 9 апреля, хотя Горбачев отдал ему распоряжение сделать это еще 7 апреля.
Грузинская националистическая и оппозиционная пресса стремилась раздуть масштабы трагедии и срывала зло на советских солдатах и прежде всего, конечно, на их командире. В ход шли вероломная ложь и фантастические выдумки о «сотнях погибших».
Из материалов уголовного дела:
«…Β процессе операции погибло 19 человек, из которых 3 мужчин и 15 женщин. 18 человек погибли от механической асфиксии (удушье), возникшей от сдавливания грудной клетки, а 1 человек (Квастролиашвили) погиб от черепно-мозговой травмы, полученной при ударе о мостовую. Телесные повреждения получили 74 человека: тяжкие — 4, менее тяжкие — 15, легкие с расстройством здоровья — 12.
Среди военных пострадало 189 человек: черепно-мозговые травмы —10, колото-резаные раны —12, переломы — 4, рвано-ушибленные раны—67, гематомы и ушибы — 96…»
А были ли саперные лопатки, с которыми, как писали некоторые грузинские газеты, десантники толпами гонялись за мирными жителями Тбилиси? Вот как ответил на этот вопрос уже знакомый нам ответственный сотрудник Главной военной прокуратуры Юрий Баграев:
— Да, были. Несколько десантников вынуждены были ими обороняться. Мы установили, что по характеру ранений увечья саперными лопатками были нанесены 4 мужчинам. Ни одной зарубленной женщины, ребенка, старика не было, заявляю с полной ответственностью. Все это миф, который был сформирован в угоду тогдашней политической конъюнктуре.
Бывший мэр Санкт-Петербурга Анатолий Собчак, возглавлявший комиссию по расследованию трагедии в Тбилиси, и сегодня считает, что у генерала Родионова «руки по локоть в крови». Когда я слышу это, меня так и подмывает спросить у него, что он думает о тех наших генералах, которые по указам президента расстреливали Белый дом в октябре 1993 года и «мочили» Чечню с 1994 по 1996 год? Там ведь жертвы несоизмеримы с тбилисскими. Хотя, наверное, кощунственно в таких случаях заниматься арифметикой.
За всю историю России не было в нашей армии генерала, который бы самостоятельно решил бросить войска против митингующих. Во все века это делалось по величайшему соизволению царей, генсеков или президентов. Когда же приходит час суда, крайними оказываются генералы. Генерал Родионов в 1989 году не стал исключением.
АКАДЕМИЯЧем больше осложнялась обстановка в стране, тем яснее становилось, что Горбачев не умеет находить правильных стратегических и тактических политических решений. Зато он прекрасно умел находить стрелочников. Стрелочником определили командующего войсками Закавказского военного округа генерал-полковника Игоря Родионова. Его отправили в очередную — третью по счету — «ссылку», отлучив от войсковой жизни почти на семь лет.
Все это время он занимался наукой, опубликовал множество трудов по теории военного дела. Особенно много внимания уделял вопросам реформирования армии и оборонной системы государства.
Многие начальники академии ГШ до Родионова считали неприличным руководить десятками докторов и кандидатов наук, будучи «неостепененными». Стоило им Намекнуть какому-нибудь начальнику кафедры или факультета — ударными темпами варганилась кандидатская или даже докторская. Было это в порядке вещей.
Родионов за семь академических лет собственноручно наработал такое количество материала, которого хватило бы на три докторских и десять кандидатских. «Остепеняться» не хотел принципиально. Чтобы не было лишних разговоров.
А в Кремле по-прежнему с опаской принимали сигналы осведомителей и руководителей МО о том, что «Родионов гонит смуту». Особенно большое недовольство вызвали взгляды Родионова на Договор СНВ-2: начальник академии ГШ, опираясь на множество самых точных расчетов, обнажил опасные уступки оппонентам и опасность, которую несут обороне России эти уступки.
В конце 1996 года а академию Генштаба прибыл министр обороны США Уильям Перри, чтобы прочитать лекцию по проблемам международной военной безопасности. Коснулся он и Договора СНВ-2.
После лекции один из генералов спросил:
— Господин Перри, когда же американцы перестанут нас дурить?..
Член американской военной делегации, рядом с которым я сидел, наклонился ко мне и с холодным сарказмом сказал:
— Школа Родионова…
Я уже знал, что в Пентагоне к назначению Родионова министром отнеслись весьма настороженно. А ЦРУ давно зачислило генерала в разряд «опасных интеллектуалов с жесткими национал-патриотическими принципами».
В ходе чеченской войны профессорско-преподавательский состав академии по указанию ее начальника провел всеобъемлющий анализ организации и проведения войсковой операции, переросшей из «блицкрига» в затяжную и бестолковую войну. Получился капитальный труд с весьма удручающими выводами и о состоянии армии, и о безответственности высшего государственного и военного руководства. Труд запросили в Минобороны, где он вскоре бесследно исчез.
То, что Родионов последовательно прошел практически по всем командным должностям от командира взвода до командующего войсками военного округа, вооружило его огромным войсковым опытом, который в стенах главной военной академии страны был успешно соединен с новейшей теорией военного дела. Все это в российских и зарубежных военных научных кругах выдвинуло его в разряд стратегов-прагматиков.
Теоретические взгляды Родионова можно было не разделять. Но их невозможно было не признавать. Многим из высшей политической верхушки они «резали ухо». Дело иногда доходило до того, что, не будучи способными одолеть в честном бою Родионова-теоретика, некоторые кремлевские чиновники из Совета обороны РФ приписывали министру несостоятельные взгляды и сами же их «разоблачали». Так было, например, когда Родионова публично стали упрекать в том, что он-де со старыми мерками подходит к оценке военных угроз для России. Родионов даже не стал отвечать на эту дешевую провокацию…
Научная честность Родионова, прагматизм и конструктивность его теоретических взглядов, подкрепленных огромным практическим опытом службы в войсках и круто замешанных на патриотизме, — все это, пожалуй, в решающей степени предопределило появление начальника академии Генерального штаба под знаменами Конгресса русских общин осенью и зимой 1995 года — накануне парламентских выборов. Он стал главным военным экспертом КРО. Однако в силу того, что лидеры движения — Скоков и Лебедь — допустили серьезные просчеты в стратегии и тактике выборной борьбы, КРО потерпел жестокое поражение.
Так что попытка хождения генерала Родионова в большую политику оказалась непродолжительной и неудачной. Хотя последствия могла иметь для него серьезные: тогдашний министр обороны Грачев уже дал команду подбирать новую кандидатуру на должность начальника академии ГШ. Но кремлевские аналитики помешали осуществить эту задумку. Они точно рассчитали: устранение Родионова, имеющего большой авторитет в войсках и в академии, может негативно сказаться на предвыборных позициях президента в армии…
Очень многие у нас в Минобороны и Генштабе еще в начале 1996 года стали потихоньку «списывать» генерала Родионова в запас — близилось его 60-летие. И не было почти никого, кто бы мог предвидеть, казалось бы, совершенно невероятный поворот в судьбе генерала…
МОЛЧАНИЕ ПРЕЗИДЕНТАЕльцин после смещения своего «лучшего министра обороны» Павла Грачева в течение месяца не решался назначить нового главу военного ведомства. Факт для российской военной истории беспрецедентный. Он высветил очень многие грани расклада политических сил на Олимпе российской власти. А если учесть, что Ельцин всегда демонстрировал умение не оглядываться на кого-либо при решении ключевых кадровых вопросов, которые иногда расценивались как откровенный вызов общественному мнению (возвращение Чубайса, например), то месячная пауза с назначением нового силовика выглядела весьма интригующе.
Из штабов военных округов и флотов шли в Кремль, в МО и ГШ, в правительство и парламент тревожные письма командующих: отсутствие министра серьезно ухудшает положение дел на местах.
