куда ни сунься, всё пьяно: караульщики, рабочие; мужчины и женщины натаскали вина вёдрами, горшками и кувшинами; принужден в квартирах обыскивать; найдя, вино лил, а их бил и привёл в некоторый порядок; а неприятель уже в город по всем улицам фланкирует и около Москвы цепь обводит». Так Иван Тутолмин и немногочисленные преданные ему сотрудники оказались один на один с толпой распоясавшейся черни. В такой обстановке главный надзиратель Воспитательного дома принял единственно верное для того времени решение - скорее просить защиты у Наполеона. Тутолмин сам явился в Кремль и, обратившись к первому попавшемуся французскому генералу, изложил ему свою просьбу - взять под защиту Воспитательный дом и содержащихся в нем детей.
Просьба возымела действие: вновь назначенный комендантом Москвы генерал Дюронель выделил Тутолмину целую дюжину жандармов во главе с офицером, которые немедля отправились на Солянку. Они быстро обосновались в Воспитательном доме, тем более что Тутолмин приказал накормить их по высшему разряду. А поесть изголодавшиеся по горячей пище гвардейцы императора любили, как отчитывался позднее Иван Акинфиевич, лишь за четыре дня постоя в Воспитательном доме взвод французов уплел продуктов более чем на 600 рублей!
Во время своего смелого визита в захваченный французами Кремль, 2 сентября 1812 года, Тутолмин был не один. Поскольку вражеский язык он знал неважно, с собою в качестве переводчика Иван Акинфиевич прихватил и весьма способного юношу - Петра Христиани, будущего декабриста, а тогда четырнадцатилетнего отрока, отец которого Х.Х. Христиани служил экономом и вместе с Тутолминым отважно защищал Воспитательный дом. Вообще же у него было три сына, и все они вместе с отцом вели себя смело и бесстрашно, за что впоследствии удостоились монаршей благодарности.
В своем донесении от 11 ноября 1812 года императрице Марии Федоровне Тутолмин хвалил Христиани: «Не могу... я умолчать о трудах бывших при мне в смутное время... нашего эконома Христиани двух сыновей. Франца и Петра Христиани».
Правда, другие источники утверждают, что во время визита в захваченный французами Кремль вместе с Тутолминым был не кто иной, как зодчий Д.И. Жилярди [49], служивший архитектором при Воспитательном доме. (Он, кстати, и выстроил здание Опекунского совета Воспитательного дома.)
Французы взяли дом под защиту, намереваясь устроить в его помещениях госпиталь для своих солдат и офицеров. 4 сентября в Воспитательный дом с целью осмотра его покоев и приспособления их под лазарет пожаловал сам господин Лессепс, главный интендант, выполнявший обязанности московского гражданского губернатора (он Россию хорошо знал, так как до начала войны десять лет жил в Петербурге в качестве дипломата). Выше Лессепса в учрежденной Наполеоном московской администрации был только новый губернатор, назначенный Наполеоном маршал Мортье.
Интересно, что Лессепс в своем «Провозглашении» к горожанам (на французском и русском языках) предложил им без страха вернуться в Москву, а крестьянам - вернуться в свои избы: «Жители города и деревень, и вы, работники и мастеровые, какой бы вы нации ни были, вас взывается исполнять отеческие намерения Его Величества Императора и Короля и способствовать с ним к общему благополучию. Несите к его стопам почтение и доверие и не медлите соединиться с нами».
Итак, первая опасность - разграбление Воспитательного дома - была Тутолминым предотвращена. Но вскоре возник риск иного рода - Воспитательный дом мог погибнуть в результате пожара, организованного Ростопчиным и Кутузовым для уничтожения оставшихся в городе огромных запасов продовольствия и фуража и помещений для расквартирования французской армии. Запалили Москву организованно, уже 2 сентября. Вот что рассказывал один из подчиненных Тутолмину людей, решивший сохранить свое имя под инициалами П.Ф.: «В сей же день с половины дня в окружности помянутого дома обнялась почти вся Москва ужасным пламенем, казалось, что даже само небо пылало огнем; ужасный шум необычайного вихря, свист, стон и крик погибающего скота казало взору моему представления света! Душа моя совершенно колебалась между страхом и надеждою; напоследок слезы облегчили грусть мою, все сие должно было видеть, но описать слабое перо мое не в состоянии. В первом часу ночи огонь со всех сторон стал приближаться, искры рассыпались по всему двору и воздуху; дом сей несколько раз загорался и при всяком разе загасали его чиновники, остававшие тут, сами они носили воду и предохраняли от малейшей опасности, даже малыя дети, которые не в состоянии были носить воды, затаптывали ногами падающие искры. Все сие приписать должно неусыпному старанию г-на Тутолмина, который все сии шесть недель был почти безотлучно на дворе.
Вдруг зачинается большая суматоха, объявляют, что должно выходить; первый предмет взору представляются кормилицы с нещастными детьми, шум, вой и плач их разрывали душу мою на части.
К четвертому часу утра тщанием г-на Тутолмина дом сей был почти в безопасности, народ, живущий в нем, стал сбираться в свои места... Ветер порывистый весь день продолжался, пожары местами сызнова оказывались. На другой день со двора было сойти ни на шаг, везде грабили так, что снимали даже рубашки.
Пятого числа, в четверток, пожары везде продолжались, как равно и грабежи, везде слышны были неистовые поступки французов, чинимые ими в наших церквах, как-то: вводили в оные лошадей, разграбливали ризы, обдирали образа, ставили их вверх ногами, раскидывали по полу и жгли их в кострах.
Шестого числа, в пятницу, Бог даровал небольшой дождь, который пожарам отчасти препятствовал».
Воспитательный дом оказался буквально в огненной блокаде. И ведь что поразительно -здание выходило одной своей стороной на набережную Москвы-реки, вода - рядом, вот она -бери сколько хочешь. Но дело в том, что Ростопчин и Кутузов заранее позаботились о вывозе пожарных труб из города - чтобы ничего нельзя было потушить. По их приказу перед сдачей Москвы из нее вывезли две тысячи сто человек пожарной команды и девяносто шесть пожарных труб. А то, что не успели вывезти, генерал-губернатор велел испортить.
О бесполезных попытках отремонтировать трубы сообщает французский писатель Стендаль, служивший в армии Наполеона интендантом: «Оказалось, что большинство пожарных труб испорчено. Их было около тысячи, мы нашли среди них, кажется, только одну пригодную. Кроме того, бродяги, нанятые Ростопчиным, бегали повсюду, распространяя огонь головешками, а сильный ветер помогал им».
В Воспитательном доме каким-то чудом сохранилось несколько пожарных труб, видимо единственных на всю Москву. Но и их не хватало, и тогда Тутолмин мобилизовал всех, кого только было можно на тушение огня, даже малолетних воспитанников: «4-го
