На северном берегу реки Вязьма артиллеристы 120-го гап сожгли последние уцелевшие автомашины. Ночью по остаткам плотины у д. Леоново они переправились через реку и двинулись через лес в направлении ст. Гредякино. На лесной дороге разгромили встретившийся обоз противника (видимо, одной из частей 23-й пехотной дивизии), захватили несколько полевых кухонь. Бойцы впервые за последние дни смогли поесть горячей каши. На выходе из леса у д. Богдановка на рубеже железной дороги попали под организованный пулеметный и минометный огонь противника. К этому времени в компактной группе, возглавляемой командиром полка, было человек 300–400, в основном личный состав штаба полка, подразделений боевого обеспечения и остатки артдивизионов. Люди были вооружены винтовками и наганами, имелось несколько ручных пулеметов. Тыловые подразделения отстали и примкнули к другим частям.
13 октября здесь произошел последний организованный бой подразделений 120-го гап. Развернувшись на опушке леса, артиллеристы пошли в атаку, охватывая деревню с двух сторон. Пулеметы немцев, которые вели огонь с чердаков двух крайних домов, забросали гранатами. Дома загорелись. В начале боя командир полка полковник Н.И. Лопуховский был ранен осколком мины в живот. В дальнейшем действиями артиллеристов руководил начальник штаба майор Ф.С. Машковцев, который в связи с ранением в ногу ехал на лошади. Несколько раз воины поднимались в атаку, но силы были неравны, и поле перед деревней покрылось телами убитых и раненых. Прорваться к железной дороге из-за плотного минометного огня противника не удалось[330]. Артиллеристы отошли в лощину у восточной окраины деревни. Уцелевшие и раненые укрылись в небольшом овражке, который оказался неплохим укрытием от огня пулеметов из деревни и с насыпи железной дороги. Но он совершенно не спасал от мин, которыми враг буквально осыпал воинов. Патроны и гранаты кончались. Стало ясно, что с боем прорваться здесь не удастся. В безвыходной обстановке многие раненые покончили с собой. Застрелились повторно раненный осколком мины начальник штаба майор Ф.С. Машковцев и комиссар полка батальонный комиссар Г.А. Русаков[331]. Командир взвода лейтенант, раненный в атаке, перед тем как застрелиться, сказал:
— Расскажите, братцы, как мы умирали здесь, отомстите за нас!
Многие тяжелораненые просили товарищей, чтобы те их добили <…>. Радист рядовой Ф.П. Чухарев, раненный в грудь, хотел застрелиться из нагана лейтенанта. Но санинструктор Малецкий перевязал его и убедил, что рана у него касательная и спешить не надо. Мол, продержимся до темноты и уйдем в лес. Лейтенант H.K. Жуковский, находившийся с группой бойцов на правом фланге у тригонометрической вышки с отметкой 285 (существует и в настоящее время) у западной окраины деревни, послал командира отделения Коцюбенко к командир полка с запросом о дальнейших действиях. Возвратившийся посыльный доложил:
— Командир полка ранен в живот, умирает. Комиссару пулеметной очередью перебило обе ноги. Он застрелился.
Жуковский вспоминал:
«Своими глазами я не видел гибели командира и комиссара, так как находился в 200–300 метрах От них. Вернуться в лощину не было возможности: цепь немцев спускалась туда с противоположной стороны. С тремя бойцами мне удалось уйти. Шли всю ночь лесами на восток, сверяя направление по компасу. Повсюду были видны следы жестоких боев, валялось много убитых и наших, и немцев. В одном месте видели бронемашину, из дверцы которой свешивался человек в генеральском мундире. Под утро хотели перейти шоссе, но попали на минное поле. Очнулся утром от боли в разбитой голове и ноге, от криков и ругани немцев, которые гоняли наших пленных по минному полю. Встретившиеся в колонне пленных товарищи подтвердили гибель командира и комиссара» [69].
С наступлением темноты уцелевшие артиллеристы отошли в лес, в котором находилось довольно много людей из других частей. Здесь образовалось несколько более или менее крупных групп, которые возглавили наиболее инициативные офицеры и сержанты. Одну из групп собрал вокруг себя командир 2-й батареи старший лейтенант А.М. Исаченко, в мирное время доставлявший много хлопот командиру и комиссару полка. С ним были майор из военной прокуратуры, девушка санинструктор и человек 15 бойцов из его батареи. Рядового Чухарева он принял в свою группу только потому, что тот был ранен, а командиры его погибли. Командиров к себе в группу Исаченко не брал, говорил им, чтобы шли, собирали и спасали своих бойцов. В обстановке общей растерянности Исаченко проявил редкое самообладание, шутил. С помощью ординарца побрился, начистил до блеска сапоги:
— Если придется погибнуть, то пусть знают фашисты, как умирают советские командиры!
Он вел группу ночами, имея впереди разведку и охранение. На восьмой день группа все-таки напоролась на засаду, завязалась перестрелка, и раненый Чухарев отстал от нее. Он вышел к своим в декабре 1941 г. под Тулой[332].
Лейтенант Голованевский со своим взводом оторвался от основных сил полка и присоединился к одной из частей 166-й стрелковой дивизии, где встретил командира дивизии генерала Додонова. С одной из групп этой дивизии он и вышел из окружения. Действия 166-й сд при выходе из окружения можно проследить по выдержкам из объяснительной записки, которую пришлось писать комдиву после выхода к своим войскам 15.11.1941 г.:
«9.10.41 г. командарм-19 генерал-лейтенант ЛУКИН информировал командиров соединений об обстановке и приказал мне удерживать пр-ка на р. Днепр до темноты 9 октября, обеспечивая планомерный отход 19 А в направлении Гжатск. Выполнив задачу, дивизия отошла на р. Вязьма. При подходе к Вязьме части 19 А встретили организованную оборону немцев фронтом на запад. Это было 11 октября, когда командарм совместно с зам. командующего ЗапФ генералом БОЛДИНЫМ отдал приказ на прорыв из окружения на восток в направлении Гжатска. Прорыв должен был начаться 12 октября в 12 часов после часовой артподготовки. Однако боеприпасы были на исходе, горючего и продовольствия не было. Попытка прорыва успеха не имела.
После этого был дан приказ прорываться на юг, выйти в район Вязьмы с целью соединения с группой войск [20 и 24 А], а затем во взаимодействии с ними прорываться на восток. 166 сд опять имела задачу — обеспечить отход армии в район р. Вязьмы, прикрыть фланг ее с востока и тыл с севера, отход начать через 8 часов после отхода 19 А, что и было исполнено.
166 сд в 4 часа 13 октября оторвалась от противника и начала движение на юг. (Попытки связаться со штабом армии по радио и делегатами не удались, штаб армии ушел раньше на 6–7 часов.) Части дивизии с ходу атаковали пр-ка и к исходу 13 октября вышли в назначенный район — рощу 1–1,5 км зап. г. Вязьма. 517 сп в ходе атак потерял до 10 % л/с. В частях дивизии потери за период с 3 по 14 октября составили до 25 %. В полках было до 600 чел.
У Вязьмы встретил генерала РЕМИЗОВА, который командовал раньше танковой группой, у него не осталось ни одного танка <…> Здесь я получил сведения, что штарм-19 был атакован немцами и больше не существует. Об остальных дивизиях я знал, что они также разрознены и большая часть красноармейцев не организована. Всю ночь с 13 на 14 октября собирал и приводил в порядок части дивизии и других частей. Организовав один полк (батальона) (так в тексте, видимо, пропущено число батальонов. — Л.Л.), назначил командиров батальонов и рот, начали в 4 часа с 13 на 14 форсировать р. Вязьма. Мне это удалось <…>.
Следуя на юго-восток, я встретил в районе д. Богдановка оборону немцев, кроме того, немецкий полк на марше с танками. Выхода не было: нужно атаковать пр-ка. Подготовив атаку без артиллерии (не было снарядов), в 14 час. 14.10 атаковал обороняющихся и колонну на марше. В результате заколол до 600 немцев, свои потери около 400 чел.
В ходе атаки подразделения разрознились, управление только голосом очень затруднялось собрать остатки, решили с наступлением темноты выходить лесом на восток. Шел со мною 517 сп, остатки 423 сп. Матчасть орудий приказал взорвать, нечем было везти, горючего не было, лошади ранены.
Вышел из окружения 15.11.41 г. на фронте 49 А в районе Серпухова. Выведено людей вместе с группой Александрова: красноармейцев 400, начсостава — 117, всего 517 человек в полном вооружении. Все переданы штабу 49 А ЗапФ.
Я вышел в форме, с оружием и документами. Объяснение писал в штабе ЗапФ в ноябре 1941 г. Заболел и был ранен, находился на излечении в г. Куйбышев»[333].
Выписки из копии объяснительной записки генерала, полученной от одного из ветеранов 166-й сд, я сделал 12.06.1992 г. (полный текст записки приведен в Приложении 16). Комдив несколько путает последовательность событий и даты. Ну и, конечно, он кое-где прибавил, особенно относительно потерь немцев при прорыве через тракт Семлево, Вязьма.
