Положение войск в последний день Шестидневной кампании Наполеона
Но в целом ситуация для Наполеона складывалась нерадостной. Как генерал, он понимал необходимость отступления, но в данном случае речь шла не только о смене невыгодной военной позиции, а и о политическом значении этого шага. Это означало для французского императора не только утрату своего определенного влияния, а по сути, потерю всей Германии, государств Рейнского союза. Все неблагоприятные политические последствия такого решения тогда даже было трудно предвидеть или просчитать. И как генералу, и как императору, ему также не хотелось оставлять в тылу у союзников на произвол судьбы примерно 180 тыс. французских солдат в гарнизонах осажденных городов. Это – целая армия, это те войска, которых так не хватало императору в первый день Лейпцигского сражения, чтобы добиться успеха. В общем, налицо имелась двойственность взглядов Наполеона, трезвомыслящий военачальник в нем постоянно боролся с импульсивным имперским политиком. Отсюда у него происходили постоянные колебания при принятии решений. В конце концов, готовясь отойти, он отдал приказ о сужении линии расположения своих войск. В 2 часа ночи 6(18) октября под проливным дождем французы в южном секторе оставили свои позиции и отступили на 4 версты ближе к Лейпцигу (и примерно в 7 верстах от города), в целом они заняли затем своеобразную дугу вокруг города, вытянутую почти полукругом примерно на 15 верст с севера на юг фронтом к противнику. Наполеон решил «сражаться, отступая».
У союзников же перед началом сражения 6 (18) октября возникла проблема шведского наследного принца, собственно, проблема эта уже давно существовала. Расчетливый Карл–Юхан (бывший маршал Франции Бернадот), несмотря на принадлежность к коалиции, не очень–то жаждал участвовать в сражении. Да и до этого он всячески уклонялся от встречи с противником, а когда она происходила, то больше действовали и проявляли активность его подчиненные – прусские и русские генералы. Историки усматривают несколько причин для этого: Карл–Юхан не хотел рисковать репутацией в случае поражения (он был всего лишь наследником престола, а королем ему предстояло стать только в будущем, поэтому нужно было набрать политический капитал); не желал проливать французскую кровь (политические угрызения совести или запоздалый патриотизм) и надеялся получить в итоге с помощью Александра I французский трон (трудно, если его имя в народе стало бы ассоциироваться с врагами Франции); хотел сберечь шведов для предстоящих сражений против датчан, так как претензии к ним имелись только у шведов (получить Норвегию – обговоренная цена за участие Швеции в коалиции). К шведскому принцу неоднократно посылались самые разные эмиссары негодовавших союзных монархов, дабы вразумить и пробудить того к активности, но Карл–Юхан вел себя по–прежнему, играл в свою игру. Так, флигель–адъютанту российского императора полковнику графу Л. В. Л. Рошешуару наследный принц отвечал следующем образом: «Ах, мой друг, подумайте сами, в моем положении нужна величайшая осторожность; кроме вполне понятного нежелания проливать французскую кровь, мне необходимо поддерживать свою славу, я не должен ею злоупотреблять; моя судьба зависит от битвы, если я ее проиграю, то никто во всей Европе не одолжит ни одного экю по моей просьбе»[517]. Возможно, все эти причины, указанные историками, в комплексе воздействовали на его поведение, возможно, одна из них. Во всяком случае, Карл–Юхан виртуозно балансировал весь 1813 г. между верностью принципам коалиции и своими собственными интересами, а союзные монархи вынуждены были это терпеть и всячески с ним заигрывать. Правду сказать, и в наполеоновской армии он придерживался схожей манеры поведения (уклонения от активных действий), чем неоднократно вызывал гнев французского императора. Тогда маршала спасала родственная принадлежность его жены к клану Бонапартов, а в 1813 г. – насущная необходимость для коалиции нахождения в ее рядах Швеции. Дело заключалось даже не в количественном составе (на театре военных действий шведские силы составляли мизерный процент войск союзников), а в политическом аспекте, который являлся не менее важным для окончательной победы коалиции. Конечно, можно было лишить шведского престолонаследника командования, отозвать русских и пруссаков из его армии, но тогда бы разразился скандал, а его не хотели.
Вот как описал один из конкретных методов воздействия на Карла–Юхана накануне Лейпцигской битвы начальник штаба Силезской армии генерал А. В. Гнейзенау: «17-го армии большей частью спокойно стояли друг против друга, готовясь к новой битве. Только Силезская армия с частью кавалерии и конной артиллерии атаковала противостоящего противника и отбросила его за Парту. Тем временем кронпринц шведский пребывал в нескольких милях позади нас и, вопреки всем своим обещаниям, не принимал участия в бою. Тогда утром 18-го старый фельдмаршал (Блюхер. – В. Б.) собрался лично напомнить принцу об его долге. Я не сопровождал своего начальника, ибо был слишком возмущен. Принц Вильгельм поехал с ним. Он отлично исполнил обязанности переводчика. То, что там фельдмаршал в самых сильных выражениях высказал принцу, оказало свое воздействие, и принц сдвинулся с места. К нему присоединили наш корпус Ланжерона. Последний тут же был брошен в атаку, в то время как кронпринц поставил своих шведов в четвертую линию»[518]. Напомним, что в свое время, в ноябре 1806 г., именно французскому маршалу Бернадоту был вынужден сдаться в Любеке генерал Блюхер со своим корпусом. Теперь же «старый фельдмаршал», всегда ненавидевший Наполеона, учил, как себя вести, своего бывшего противника. Какие доводы он приводил, неясно, но, видимо, говорил с «солдатской прямотой», без дипломатических ухищрений. Но это оказалось крайне действенным аргументом, по крайней мере Северная армия приняла участие в Лейпцигской битве.
Пространство между реками Плейсса и Парта союзники решили атаковать 6 (18) октября четырьмя колоннами. Первая колонна под командованием принца Ф. Гессен–Гомбургского (50 тыс. австрийцев) должна была продвигаться по дороге от Реты на Конновиц. Вторая колонна под командованием Барклая де Толли (50 тыс. русских и пруссаков) получила направление движения от Либертвольквица и своей целью имела д. Пробстхайде, главный оплот обороны французов. Третью колонну под командованием генерала Л. Л. Беннигсена составляли русские войска Польской армии, подкрепленные австрийцами (примерно 65 тыс. человек), она должна была поддержать атаку второй колонны и взять д. Цуккельсхаузен и Хольцхаузен. Четвертую колонну возглавил наследный шведский принц Карл–Юхан, она оказалась самой многочисленной (около 85 тыс. русских, пруссаков и шведов), поскольку, кроме Северной армии, ему был передан корпус графа Ланжерона из Силезской армии. Войска Северной армии Карла–Юхана, переправясь через р. Парту, затем от Таухи, продвигаясь по дороге из Айленбурга, имели задачу достичь д. Шенефельд и Паундорф. На флангах – пятая колонна под командованием Блюхера, состоявшая из частей Силезской армии (всего 25 тыс. человек) должна была наступать прямо на Галльское предместье Лейпцига, а отдельному австрийскому корпусу Дьюлаи, как и прежде, ставилась задача захвата важного стратегического пункта – Линденау, через который лежал единственный путь отступления армии Наполеона.
Около 9 часов утра союзники приступили к активным действиям в южном секторе. Французы сразу же отступили с занятых ими 4 (16) октября позиций и заняли оборону на рубежах, предварительно намеченных Наполеоном. Первая колонна принца Гессен–Гомбургского встретила достойное сопротивление корпусов Ожеро и Понятовского перед д. Конневиц. Сам принц оказался ранен (его заменил генерал граф Коллоредо), а австрийцы понесли тяжелые потери. Французы смогли контратаковать и вновь взяли оставленную ими д. Делиц. Тогда Шварценберг приказал генералу Дьюлаи переправить через р. Плейссу часть своих сил на подмогу первой союзной колонне. Александр I, видя тяжелое положение австрийцев, подал им руку помощи, направив русские резервы (2-ю гвардейскую пехотную и 3-ю кирасирскую дивизии). С помощью подкреплений австрийцы ликвидировали создавшуюся угрозу и вновь взяли Делиц, но дальше продвинуться не могли. После полудня на этом участке стороны вели лишь артиллерийский огонь.
Утром вторая колонна Барклая без особого труда захватила Вахау и Либертвольквиц, но затем встретила упорное сопротивление корпусов Виктора и Лористона у д. Пробстхайде, находившейся на господствовавшей над местностью возвышенности. Около 14 часов был предпринят штурм французских укреплений. Наполеон, лично прибывший к этому пункту, даже подкрепил обороняющихся, и по его приказу в дело ввели 2-ю дивизию Старой гвардии. Предпринятые лобовые атаки союзников не дали результатов, пруссаки и русские несколько раз достигали окраин деревни, но всякий раз, неся большие потери, вынуждены были отступать. Поэтому Александр I приказал прекратить атаки и дожидаться результатов действий соседних колонн. Напротив этого опорного пункта французской обороны были выставлены батареи, подвергавшие позиции противника сильному обстрелу.
