Алексей Дельнов - Китай. Большой исторический путеводитель

В начале 1932 г. границы Маньчжоу-го были расширены за счет аннексии еще нескольких северокитайских территорий. Руководство Гоминьдана понимало, что сил для противостояния агрессии у Китая пока недостаточно, да и в собственных его рядах было немало тех, кто выступал за стратегическое сотрудничество с Японией — среди них все тот же Ван Цзинвэй. Западные державы, на словах осуждая агрессора, реальной поддержки Китаю не оказывали (хотя межимпериалистические противоречия на Дальнем Востоке обострялись).

В мае 1933 г. нанкинское правительство было вынуждено подписать с Японией соглашение, которым предусматривалась демилитаризация граничащей с Шаньдунским полуостровом северо-восточной провинции Хэбэй. А по секретному договору, заключенному в июне 1935 г., практически весь Северный Китай подпадал под японский военный контроль. Но аппетиты японского правительства непрерывное росли: благодаря его подстрекательству, в 1935 г. традиционная монгольская знать во главе с князем Дэваном развернула движение за самоопределение Внутренней Монголии.

Несмотря ни на что, экономика гоминьдановского государства в «нанкинское десятилетие» развивалась довольно успешно. При этом Чан Кайши и другие руководители Гоминьдана были верны завету Сунь Ятсена — общество нуждается во всесторонней опеке. Поэтому все больший удельный вес в промышленности занимал государственный сектор, государственные органы определяли основные направления развития всей экономики и осуществляли чересчур дотошное государственное регулирование. Перед гоминьдановскими правителями был пример Мексики и Турции, которым жесткое государственное руководство экономикой позволило добиться довольно значительных успехов в преодолении отсталости. Немалое влияние оказывал и советский опыт осуществления ускоренной индустриализации плановыми методами (как раз в те годы советские люди доблестно выполняли задания первых сталинских пятилеток). Собственно, либерализм нигде в мире тогда не был в моде — США, Германия, Англия и другие передовые западные страны только за счет государственного регулирования смогли вырваться из трясины Великой депрессии.

Наконец-то были ликвидированы внутренние таможенные барьеры. Много внимания уделялось развитию инфраструктуры, в первую очередь транспорта. Становилось все больше железных дорог, которые теперь только на 1/3 принадлежали иностранному капиталу (раньше — почти целиком). Появились национальные пароходные компании — в том числе океанские, гражданские авиалинии. Была создана государственная банковская система. Крупные промышленные группировки, принадлежащие национальному капиталу и претендующие на монопольное положение на рынке, появились в текстильной, цементной, химической промышленности. Но роль иностранного капитала, в первую очередь японского, британского, американского была по-прежнему очень велика.

В условиях того времени эффективной оказалась практика, когда известные предприниматели и финансисты входили в советы государственных предприятий и банков, а крупные чиновники становились владельцами частных предприятий (вспомним, что в царской России знаменитый «русский Крупп» Алексей Иванович Путилов долгое время пребывал на посту «товарища» (по современным понятиям — заместителя) министра финансов. Вскоре, однако, стала проявляться хорошо нам знакомая негативная сторона такой практики: партийно-правительственная верхушка переплеталась с государственно-монополистической, частнопредпринимательской, финансовой; все более ненасытной и всеобъемлющей становилась коррупция. Тем не менее за десятилетие с 1926 по 1936 гг. промышленное производство возросло на 86%, а среднегодовой прирост составил 6,4% — это в те годы, когда весь западный мир страдал от экономического кризиса и его последствий.

В сфере социально-политической Гоминьдан также взял на себя руководящую роль. Быстро подавив попытки революционного влияния на рабочий класс, исходящие от КПК, Гоминьдан добился немалого успеха в создании рабочих организаций реформистского типа, в том числе на иностранных предприятиях. Можно сказать, что профсоюзы стали важным звеном гоминьдановского политического режима.

В сельской местности успехи были скромнее. У Гоминьдана просто не было сил, чтобы проводить активную политику в четырехсотмиллионной китайской деревне. Действовали законы, регулирующие арендные отношения, предпринимались изъятия запредельных излишков земли, а просто излишки облагались прогрессивным налогом. Организовывались социально уравновешенные крестьянские союзы, а не комбеды коммунистического образца — о которых нам не раз еще придется говорить. Но процесс сбора налогов в сельской местности нанкинское правительство вынуждено было, по образцу цинских времен, отдать на откуп местным властям — не без большого ущерба для казны, а ведь это всегда была важнейшая доходная статья китайского бюджета. Кое-где мероприятиям Гоминьдана активно противодействовала зажиточная верхушка: были даже случаи убийства правительственных чиновников и руководителей региональных парторганизаций.

В целом в «нанкинское десятилетие» китайская деревня в массе своей не бедствовала — кормила город и не голодала сама. Главной же социальной опорой Гоминьдана оставались армия и партийно-правительственная бюрократия.

Коммунисты, выбитые Гоминьданом из городов и многих сельских районов, оказались в тяжелом положении. Основной ареной их активной деятельности становилась сельская глубинка — где были слабы или вообще отсутствовали органы гоминьдановской власти, куда не дотягивались руки милитаристов — старых и новых. Здесь КПК создавала свои революционные базы, свои советы и свою Красную армию.

Съезд партии, шестой по счету, прошел в июне — июле 1928 г. в Подмосковье. Среди поставленных на нем первоочередных задач было свержение власти Гоминьдана и установление революционно-демократической диктатуры рабочего класса и крестьянства, осуществляемой через советы. В аграрной программе партии говорилось о необходимости конфискации земли у крупных землевладельцев и передачи ее малоземельным и безземельным крестьянам. Решения, принятые съездом, были одобрены Коминтерном. При избрании ЦК партии в число его членов вошел отсутствовавший на съезде из-за занятости товарищ Мао Цзэдун.

Мао Цзэдун, не менее великий сын китайского народа, чем Цинь Шихуанди или Сунь Ятсен, родился в 1893 г. в деревне Шаошань, что неподалеку от Чанша (центра южной провинции Хунань), в крестьянской семье. Кстати, Цинь Шихуанди, основатель первой китайской империи, был его любимым историческим персонажем — наряду с тайпинским вождем Хун Сюцюанем.

Некоторые считают, что семья, из которой происходил Мао Цзэдун, была кулацкой. Но такое мнение основывается на рассказах вроде того, что однажды сельская беднота, особенно ожесточившись в голодный год, стала отбирать излишки у всех, у кого они, на ее взгляд водились — отобрали и у семьи Мао. Однако кто не покажется толстосумом голодному бедняку? Существует и противоположная точка зрения: родители Цзэдуна сами были бедняками. Один из аргументов — в их доме окна вместо стекол заклеивались бумагой. Но большинство китайцев, особенно на Юге, до самого последнего времени предпочитали бумагу легко бьющимся стекляшкам. Так что нам, чтобы не попасть впросак из-за незнания китайской специфики, выгоднее всего разделить нейтральный взгляд: это была обычная трудолюбивая семья.

Мальчик рано пристрастился к чтению. Сначала больше всего любил китайские исторические романы, потом к ним добавились увлекательные книги европейских авторов. Он и сам писал стихи. После того, как частые тогда социальные потрясения не раз затронули и родную деревню, в круг интересов вошли серьезные книги по истории и общественно-политическая литература. Руссо, Екатерина Великая, Наполеон, лорд Гладстон — эти персонажи мировой драмы привлекали особое внимание Цзэдуна.

В первый раз Мао женился в 1908 году, но его жена вскоре умерла. Узнав о начале Синьхаиской революции, он сразу же отрезал косу. Недолгое время служил в армии. В 24 года закончил в Пекине педагогическое училище и на какое-то время задержался в столице: проживая вместе с тремя товарищами-студентами в крохотной комнатушке, изучал вместе с ними марксизм и проводил ночи напролет в спорах. Вернувшись в родную деревню, сначала преподавал в школе историю, потом открыл книжную лавку (торговля шла неплохо).